Жизнь полна сюрпризов

— Мам, я ухожу. — В кухню заглянула Ника.

Лида обернулась от плиты и внимательно посмотрела на дочь.

— Что? – Ника демонстративно вздохнула и закатила глаза к потолку.

— Ничего. Куда так нарядилась на ночь глядя? Накрасилась. Свидание? Не до ночи, ладно?

— Ладно, — нехотя ответила Ника и быстро ушла.
«Совсем взрослая стала, — вздохнула про себя Лидия. Накрыла сковороду крышкой и подошла к большому зеркалу в прихожей. – Где мои семнадцать лет? Как быстро время пролетело. Думала, впереди целая жизнь, а вот уже меньше половины осталось. Школа тянулась бесконечно долго, а потом жизнь покатилась, как мячик под гору. Институт, замужество… Счастье выглянуло, как солнце из-за тучи, и снова скрылось. – Она поправила волосы. – Да ладно. Дочь умница и красавица… Ой, картошка…»

Лидия всплеснула руками и бегом на кухню. Схватила крышку со сковороды, чуть не выронила на пол. Зашипела от боли, стала дуть на обожжённые пальцы. «Накрутилась перед зеркалом, чуть картошку не сожгла…» – ругала она себя.

Лидия без охоты поужинала одна, потом села смотреть сериал по второму каналу. За окном быстро темнело. Не заметила, как заснула. Разбудил её звонок мобильника. Спросонья не посмотрела на экран, была уверена, что Ника. А кто ещё мог ей звонить в такое позднее время? Подруг у неё не было, так, приятельницы с работы, объединённые одиночеством.

Очень удивилась, услышав мужской голос.

— Вы мама Ники Шмелёвой?

— А кто это? – осторожно спросила Лидия.

— Это врач второй городской больницы. Вы должны приехать, ваша дочь попала в аварию, нужна срочная операция. Она несовершеннолетняя, поэтому нужно ваше согласие…

— Какая операция? – Лидия всё никак не могла прийти в себя. Но в трубке уже звучали короткие гудки.

Она пыталась осмыслить услышанное. Это ошибка, дочь пошла погулять. Какая авария? Но доктор назвал её имя и фамилию. Голова после несвоевременного сна думала вяло. Лида постаралась взять себя в руки, повторила про себя, что ехать нужно во вторую больницу и вызвала такси. Потом быстро переоделась, схватила сумочку и выскочила из квартиры. Лифт ждать не стала, бегом по лестнице будет быстрее. Вышла из подъезда, а к дому уже подъезжало такси, слепя в глаза фарами.

— Пожалуйста, быстрее… Дочь в больнице… — задыхаясь от быстрого бега по лестнице, попросила она.

Всю дорогу Лидия то торопила водителя, чтобы скорее убедиться в ошибке, то тайком хотела, что бы он ехал как можно медленнее, чтобы не приближать неотвратимость беды, от предчувствия которой сжималось сердце.

Она влетела в приёмное отделение и сразу увидела парня в грязной ветровке на кушетке. Лицо в ссадинах, пластырь над бровью, взгляд растерянный.

— Где моя дочь? Что ты с ней сделал?! – подлетела она к парню, схватила его за полы расстёгнутой ветровки и начала трясти.

— Я не виноват! Из-за поворота на нас вылетел автомобиль… Я свернул, а он нас всё равно задел… Я не виноват…

— Кто задел? Почему? – кричала ничего не понимающая Лидия.

— Так, кто тут кричит? – в приёмное отделение вошёл пожилой доктор. В глаза Лидии бросились его пушистые русые усы. – Вы мама Шмелёвой? Подпишите согласие на оперативное вмешательство.

— Какое вмешательство? Зачем? Где моя дочь?! – по инерции кричала Лидия.

— Она без сознания. У неё внутричерепная гематома, давление растёт. Если не остановим кровотечение, она… Подпишите вот здесь, – доктор протянул ей листок и ручку.

От незнакомых слов кружилась голова, строки расплывались перед глазами. Лидия дрожащей рукой подписала листок и без сил рухнула на кушетку рядом с парнем. Доктор тут же ушёл.

— Я не понимаю… Она пошла гулять… — шептала Лидия, раскачиваясь на кушетке.
— Сначала мы гуляли, потом я предложил покататься на мотоцикле…

Лидия резко повернула голову к парню.

— Ты во всём виноват! Ты…
Парень отшатнулся от её взгляда, полного ненависти.

— Я не виноват… Даже не остановился посмотреть, живы мы или нет… — оправдывался парень.

— Егор! Как ты? – В отделение вошел высокий мужчина. Парень соскочил с кушетки и бросился к нему.

— Я не виноват, пап. Я не гнал… Он на нас вылетел… Если бы не увернулся, он бы нас всмятку раздавил… Нас частник в больницу привёз. Врач сказал, что если бы опоздали минут на десять, Ника бы… — Парень прижался к отцу и зарыдал в голос.

Мужчина обнял его и погладил по вздрагивающей спине.

— Я тебе верю. Ты машину запомнил? Цвет, марку? Где это случилось? Обещаю, я найду его.

— Найдёте, как же. Ваш сын не пострадал, а моя девочка… Из-за вашего сына… — Лидия запнулась и зарыдала.

— Это кто? – спросил мужчина у сына.

— Мама Ники.

— Расскажи толком, всё, что вспомнишь, — попросил отец.

— Да, расскажи папе, как ты чуть не убил мою дочь, — всхлипнула Лидия.

— Женщина, я понимаю ваше горе, но нужно разобраться. Если мой сын виновен, он будет наказан. Егор, знаешь адрес, девочки? — Парень кивнул, всхлипывая.

— Я не виноват… — твердил он снова и снова.

— Вот моя визитка. Если что нужно, не стесняйтесь, звоните.– Он подал визитку Лидии. Та не взяла, отвернула голову. Мужчина сунул визитку в её открытую сумочку. — Ну что, пойдём домой? – обратился он к сыну.

— А Ника? – Парень не двинулся с места.

— Тут её мама. Тебя всё равно не пустят к ней, — он покосился на Лидию. — Вас подвезти?

Она не ответила, продолжая раскачиваться и обхватив себя руками.

Лидия оглядела опустевшую комнату. Заметила торчащую из-за зеркала на стене над раковиной маленькую бумажную иконку. Она встала и подошла к зеркалу на негнущихся ногах.

— Спаси мою дочь! Ей всего семнадцать. Мне не жить без неё… Спаси, умоляю. Мою жизнь возьми, что хочешь сделаю, только спаси мою дочь…

Сколько она так стояла перед иконкой, Лидия не знала. Она просила о помощи, повторяя одни и те же слова, как мантру. Кто-то заходил, о чем-то спрашивал её, но она боялась отвести глаза от иконки.

— Вы не ушли? Операция прошла успешно, кровотечение остановили, гематому удалили… – Лидия резко повернулась. Перед ней стоял доктор, уставший и постаревший, даже усы поникли. Лицо его казалось серым в предрассветном свете.

— Жива… — Страх за дочь отступил, ноги подогнулись. Лидия поискала глазами, куда бы сесть.

— Садитесь. – Доктор пододвинул к ней стул, усадил, что-то говоря. Слова она слышала, а их смысл не доходил до неё. Доктор протянул ей стакан воды, она отпихнула его, вода расплескалась, облив его руку.

— Простите, — промямлила Лидия.

— Идите домой, вам нужно отдохнуть. Дочь проспит до утра. Завтра приходите, я отведу вас к ней…

— Можно мне остаться? – с надеждой посмотрела на него Лидия.

— Нет. Я же сказал, она спит. В любой момент могут привезти больного, вы будете мешать. Поезжайте домой, — повторил устало доктор.

Лидия послушно вышла на улицу. Ноги не держали. Она села на ближайшую скамейку, стоявшую у дороги. Вскоре начала дрожать от холода. Небо быстро светлело, вокруг пели птицы, радуясь новому дню. Лидия встала и пошла назад, в больницу.

Дверь в приёмное отделение оказалась незапертой. Лидия заглянула внутрь — никого. Она на цыпочках прошла через отделение в коридор, села на мягкий диван в небольшом холле, прикрыла глаза…

— Вы что же, так и не уходили? – Лида открыла глаза, не понимая, где находится. Узнала доктора, вскочила на ноги.

— Что с Никой?

— С вашей дочерью всё хорошо, спит. Пойдёмте в ординаторскую, я вас кофе напою. Вы знакомы со Стоцким?

— С кем? – переспросила Лидия.

— Ваша дочь попала в аварию с сыном Стоцкого, бизнесмена. А мальчишка у него хороший, не бросил девушку, сам пострадал, а её на руках нёс от машины. Их подвёз проезжавший мимо водитель, не стал время терять на ожидание «скорой». Так что вы должны его благодарить.

Лидия вспомнила тощего парня на кушетке с пластырем над бровью.

— Он с моей дочерью в одной школе учился, – сказала Лидия.

— Такова участь родителей – последними узнавать, что происходит со взрослыми детьми. У меня тоже сын, уже женат, а раньше… — Доктор махнул рукой.

— Пал Саныч, там привезли пациента, — в дверь ординаторской заглянула медсестра, когда они пили с Лидией кофе.

— Иду. А вы, Лидия Петровна, не переживайте, подремлите.

Когда доктор вернулся, Лидия сидела за столом доктора и рассматривала фотографию его жены и сына в рамочке.

— Пойдёмте, дочка проснулась. Посмотрите на неё и всё, не более двух минут. Не реветь и не волновать её, — строго предупреждал он Лидию, по дороге в палату.

Лидия вошла и замерла на пороге, увидев забинтованную голову дочери на подушке, лицо в ссадинах и кровоподтеках.

— Мам, — позвала Ника слабым голосом.

— Дочка! Слава Богу, ты жива! – Лидия наклонилась, взяла руку дочери и сжала в ладонях.

— Мам, где Егор?

— Егор? Его отец домой забрал. Он отделался синяками и ссадинами. Ты не говорила, что с сыном Стоцкого встречаешься.

— Все, ей нужно отдыхать. Поезжайте домой… — Доктор увёл Лидию из палаты.

Лидии казалось, что прошла целая вечность с того момента, как она выбежала из квартиры. Она приняла душ, выпила кофе и поехала на работу.

Операция прошла без осложнений, дочь шла на поправку, начала вставать и ходить. Егор приходил к ней каждый день. Лидия видела на окне букеты цветов, на тумбочке лежали фрукты на тарелке.

— Дочка, не пара он тебе. Он из обеспеченной семьи. Такие на простых девушках не женятся, — увещевала Лидия.

— Мам, мы встречались только один раз, тогда… Он уедет скоро.

— Куда?

— В Англию, учиться. Так что…

— Ну и хорошо. А ты поправляйся. Встретишь ещё своего парня…

Однажды вечером в дверь позвонили. Лидия никого не ждала, ходила по дому в севшем после стирки халате. Она открыла и увидела на пороге Стоцкого. И тут же пожалела, что не причесалась, рука непроизвольно сжала на груди расходившиеся полы халата.

— Извините, что без предупреждения. Можно войти?

— Да. – Лидия отошла в сторону, впуская его.

— Я хотел позвонить, но потом подумал, что лучше скажу вам лично. В общем, нашли машину и водителя, сбившего Егора с Никой.

— Правда? – От радости Лидия опустила руку, и полы халата тут же разошлись, открывая кружева лифчика.
Стоцкий отвёл взгляд от высокой груди женщины.

— Он во всём сознался. Я позабочусь, чтобы получил по полной. Как Ника?

— Спасибо, всё хорошо. А Егор что же не заходит больше к ней? Ника ждёт его.

— Он уехал к матери.

— Это из-за Ники?

— Нет, давно было запланировано.

— Нам повезло, что Ника каталась именно с вашим сыном. Был бы простой парень, никто не стал бы искать виновного, — с сарказмом сказала Лидия.

Мужчина укоризненно посмотрел на неё, попрощался и ушёл. А Лидия спохватилась, что не поблагодарила, запоздало пожалела, что нагрубила.

«В чём он виноват? Что купил байк сыну? Что хочет для него самого лучшего? Так сделал бы любой нормальный отец». Она вспомнила своего мужа, который ушёл, не выдержав криков маленького сына, бессонных ночей.

Совесть не давала покоя, и Лидия через два дня пошла к Стоцкому. Адрес сказала Ника. Он открыл дверь со стаканом, в котором на дне плескалась похожая на чай жидкость.

— Вы? – искренне удивился он. – Не ожидал. Проходите. – И ушёл на кухню.
Лидия замялась на мгновение на пороге, но всё же вошла. Ей не оставалось ничего другого, как последовать за ним.

— Я пришла, чтобы извиниться. Наговорила вам тогда. Вы ни в чём не виноваты. Я… Я просто устала, очень переживала за дочь, – торопливо говори она, стоя перед ним.

— Ей хуже? – спросил Стоцкий.

— Нет, всё хорошо, скоро выпишут.

— Скажите, когда, я на машине привезу её домой, — предложил он.

«Вот он снова готов помочь, а я… Неблагодарная», — подумала Лидия.

— Егор ведь не из-за той аварии уехал? – спросила она.

— Нет. Жена бросила нас десять лет назад, уехала за счастьем в Англию. У неё там другая семья. А теперь решила переманить сына к себе. Она считает, что в Англии лучше, больше возможностей, она сможет дать ему больше, чем я. Хотите выпить?

— Нет, — отказалась Лидия. — И вам бы не надо…

— Вы правы. – Стоцкий поставил пустой стакан на стол.

— Так вы растили сына один? Или…

— Один. Своя ноша рук не тянет. Я привык. Хотя, вы правы, трудностей хватало.

Лидия оглядела просторную кухню в идеальном порядке.
— Вы ели что-нибудь?

Он пожал плечами.

— Наверняка у вас есть картошка. – Лидия заглянула в шкаф под мойкой. Ага, вот она. Я сейчас пожарю картошку. — И она отвернулась к раковине.

Как она мечтала о такой большой кухне, со всеми причиндалами, чтобы всё под рукой, не нужно каждый раз всё убирать в шкафы, чтобы не занимало лишнего места…

Стоцкий наблюдал за ней, думая, какие женщины всё-таки разные. Жена заходила на кухню, чтобы отдать приказ домработнице или выпить стакан воды. А эта со счастливым видом чистит картошку…

— Вы красивая, — вдруг сказал он.

Лидия резко обернулась.

— Вы…

Стоцкий подошёл к ней и поцеловал в губы, быстро и нежно.

— Вы что? – она оттолкнула его в грудь мокрыми руками.

— Простите, не сдержался.

— Я пойду. — Лидия бросила расстроенный взгляд на груду очисток в раковине, на кастрюлю с начищенной картошкой.

— Я не хотел вас обидеть. Да постойте же вы… — Он догнал её у двери. Лидия пыталась отпереть замок, крутила ручку в разные стороны.

Стоцкий отодвинул её в сторону и одним движением открыл дверь. Лидия тут же выскочила на площадку.

Дома она без сил села на диван и рассмеялась.

— Мне почти сорок, а я как девчонка сбежала. Что он обо мне подумает? Картошку жарить взялась, очистки в раковине оставила… Он хотел осчастливить одинокую женщину, а я поцелуя испугалась.

Через два дня Лидия шла домой после работы, когда рядом посигналила машина. Она отскочила в сторону, думая, что загораживает проезд. Но машина тоже остановилась. Из неё вышел Валерий Стоцкий.

— Садитесь, — сказал он, кивнув на машину.

— Но я уже пришла. – Лидия бросила взгляд на свой дом.

— Садитесь. Нужно поговорить, — властно сказал он.

И Лидия села в машину, невольно подчиняясь тону Стоцкого.

— Я обидел вас. Простите, — начал он.

— И вы простите…

— А картошка вкусная получилась. Зря ушла, — сказал он.

— Да я же не успела пожарить… — Лидия виновато улыбнулась.

— Я сам пожарил. Думаете, ничего не умею? Я же не всегда был богатым. Вы мне нравитесь, — без перехода вдруг сказал он. — Я как вас увидел там, в больнице, с тех пор думаю о вас. Как дочь?

— Выписывают завтра.

Они договорились, когда и где он заберёт Лидию, чтобы ехать в больницу.

На следующий день он заехал за ней на работу. Лидия смотрела, как он уверенно вёл машину, на его большие сильные руки на руле… Она подумала: как хорошо, когда рядом есть надёжный мужчина, который решает за тебя все вопросы, ни о чём думать не надо. Почему рядом с ним сидит она, а не какая-нибудь модель? Может потому, что оба одиноки? Лидия спохватилась, что уже давно не сводит глаз с Стоцкого, отвернулась…

***

Прошло полгода

Лидия готовила ужин, когда за спиной раздался сигнал вызова скайпа. Валерий ответил сыну.

— Пап, кто у тебя на кухне?
А Лидия думал, что её не видно. Она тут же отошла в сторонку.

— Женщина, не видишь, что ли? Как ты?

— Скучаю. Можно на каникулы приеду? – спросил Егор.

— Конечно. Как учёба? Как мама?

— Пап, признавайся, кто у тебя хозяйничает на кухне? Надеюсь, ты не сошёлся снова с Викторией?

— Нет. Это Лидия, мама Ники. Помнишь? — понизив голос, сказал Валерий.

— Прикольно. А Ника тоже с вами живёт? Она мне нравится. Надеюсь, ваши отношения не повлияют на наши? Передай ей привет.

— Ты сам скажи ей. Пока, сын.

— Ты сказал ему? – Лидия села на диван рядом с Валерием.

— Всё равно скоро все узнают, вернее, увидят, — он погладил округлившийся живот Лидии.

— Надеюсь, ты изменила мнение о богатых мужчинах? – ласково спросил он.

— Ника нажаловалась? – Лидия покраснела.

— Не все богатые мужчины выбирают себе подобных, некоторые выбирают тех, кого любят, — поучительно сказал Валерий, нежно поцеловав жену в щёку…

Просто такая судьба

Ульяна торопилась домой. Под талым снегом попадались островки нерастаявшего льда, ноги разъезжались, что мешало её движению. На проезжей части дороги стояли лужи. Мчавшиеся мимо машины окатывали зазевавшихся прохожих грязной водой. Ульяна держалась подальше от края тротуара.

Пока добралась до дома, спина взмокла, а ноги гудели от усталости, да ещё промокли. Давно пора было купить новые сапоги.

В прихожей Ульяна опустилась без сил на пуфик. Сняла сапоги и пошевелила пальцами в мокрых колготках. Она подумала, что хорошо бы сейчас выпить крепкого чая с лимоном, чтобы не разболеться. Не успела поставить сапоги к батарее, как раздался стук в стену. Так мама звала Ульяну — стучала ложкой в стену. Ульяна вздохнула и пошла в комнату матери.

— Что, мам?
Мать замычала что-то в ответ.

— Я была на работе. – Ульяна подошла к кровати, стала поправлять сползшее одеяло. На неё пахнуло мочой. «Памперс переполнен», — поняла Ульяна.

Она достала новый из упаковки у кровати и откинула одеяло в сторону. Преодолевая накатившую тошноту от крепкого запаха мочи, Ульяна поменяла памперс. Все это время мать мычала. Говорить она не могла.

— Вот и всё. Сейчас приготовлю ужин и покормлю тебя. – Ульяна подняла с пола переполненный тяжёлый памперс и вышла из комнаты, не обращая внимания на мычание матери. Она приучила себя не ворчать и не обижаться на неё. Это не поможет и ничего не изменит, только самой станет хуже. Посидеть бы немного, отдохнуть, но такую роскошь Ульяна не могла себе позволить. Мать то и дело стучала, звала её.

Когда-то у них была нормальная семья. Отец руководил кафедрой в университете, мама сидела дома с детьми и ждала его. Но в одночасье всё рухнуло. Ульяна окончила десятый класс, её брат Борис сдал сессию за третий курс университета, когда умер отец.

Мать одного из абитуриентов пыталась всучить отцу взятку, чтобы он поспособствовал поступлению её сына на бюджет. Отец возглавлял приёмную комиссию. Он был принципиальным и честным, никогда не пользовался своим служебным положением.

Обиженная мать решила отомстить и нажаловалась на него. Сказала, что деньги взял, а её сын всё равно не поступил. Началось расследование. Сердце отца не выдержало разбирательства, он умер от сердечного приступа по дороге в больницу.

Мама не смогла смириться с его потерей и потихоньку теряла рассудок. Она не замечала Улю с Борисом, часами сидела на диване и смотрела одну точку. Потом срывалась на кухню и начинала готовить ужин. Она так и не приняла смерти мужа, каждый день ждала его с работы.

Раньше к ним два раза в неделю приходила молодая женщина Настя, убирала квартиру, ходила на рынок за продуктами. Мать не признавала мясо и овощи из магазина. После смерти отца пришлось её рассчитать. В семье кроме отца никто не работал. Теперь хозяйством занималась Уля. Поэтому мама и воспринимала её, как домработницу. Уля устала объяснять матери, что она её дочь. Мать упорно называла её Настей и отдавала приказы.

Сбережения быстро закончились, да и было их мало. Мать не умела экономить, покупала себе наряды и драгоценности. Она была красивой женщиной, отец не ограничивал её ни в чём.

Раньше к ним часто приходили в гости коллеги отца из университета. И до сих пор мать заставляла Улю накрывать праздничный стол и наряжалась сама к приходу гостей. Потом забывала об этом и ругала Улю, что слишком много наготовила. Отдыхала Уля только в школе. Но и её пришлось бросить.

Борис первый начал разговор, что Уля должна пойти работать. Если он бросит университет, его тут же заберут в армию, от него будет ещё меньше толку. А так он окончит университет, устроится на работу и будет материально помогать Уле.

На том момент это решение казалось единственно правильным. Уля бросила школу и пошла работать. В своё время она окончила музыкальную школу при музыкальном училище, подавала большие надежды. Заведующая детским садом взяла её на работу. Для проведения детских утренников образования Ули вполне хватало. Да и на небольшую зарплату в саду желающих было мало.

Уля могла днём забежать домой и проведать маму, пока у детей в саду был тихий час. Это компенсировало небольшую зарплату, большая часть которой уходила на отплату квартиры и лекарствдля мамы.

После окончания университета, Борис уехал работать в Москву. Своё обещание помогать сестре и маме он быстро забыл. На просьбы помочь деньгами, чтобы нанять для мамы сиделку, он отвечал, что ему тоже трудно в чужом городе, что оплачивает съемную квартиру и помочь деньгами не может.

Между братом и сестрой всегда были натянутые отношения. Вся красота досталась Борису: и карие выразительные глаза, и густые тёмные волосы, и правильные черты лица, и высокий рост. Родители поженились поздно. Маме было за сорок, когда она забеременела Улей. Долго не могла решиться оставить ребёнка.

Уля родилась слабенькой и болезненной. От малейшего сквозняка у неё поднималась температура, начинался насморк. Росла она худенькой и невзрачной, похожей на отца – серые глаза, жидкие волосы непонятного цветка, тонкие губы и оттопыренные уши. От матери ей не досталось ни капли красоты.

Мама смотрела на неё с сожалением. Уле даже казалось, что если бы мама знала, что она родится некрасивой, не сохранила бы беременность. Зато обожала красавца Бориса и гордилась им.

Лишь отец жалел Улю и хвалил её за музыкальные успехи. Уля готова была часами исполнять этюды и гаммы, только бы отец похвалил её, погладил по голове. Но отец умер, а мама забыла про дочь, относилась к Уле как к домработнице.

Домой Борис приезжал редко, да и то в самом начале. Однажды после его отъезда Уля сунулась в мамину шкатулку с драгоценностями, хотела продать какое-нибудь маленькое колечко. Денег на жизнь не хватало. Из шкатулки пропала большая часть украшений. Ульяна сразу подумала на Бориса. А мама обвинила в краже Улю, кричала и грозилась вызвать полицию.

Ульяна позвонила Борису и высказала ему всё. Тот ответил, что не понимает, о чём она говорит и отключился. Матери Ульяна сказала, что продала часть драгоценностей, потому что им нужно на что-то жить. Мама покричала, но полицию не вызвала. Уля знала, что мать никогда не поверит в низкое воровство Бориса. Она его боготворила.

Однажды зимой мать надела шубу, нацепила на себя остатки золотых украшений и пошла по магазинам. Приближался Новый год, она решила купить подарки мужу и сыну. Уже стемнело, когда Уля пришла домой. Она бегала по улицам, пока не нашла мать замерзающей в парке. Её оглушили ударом по голове, сняли шубу и все украшения, оставив умирать в снегу. Мать выжила, хоть и болела долго. После этого она слегла, не разговаривала и почти совсем потеряла память, ходила под себя.

Шло время, а маме становилось всё хуже. Уля ухаживала за ней. Однажды приехал Борис. Войдя в квартиру, поморщился.

— Ну и вонь. Ты совсем не ухаживаешь за мамой, — упрекнул он.

Больше терпеть она не могла и высказала ему всё.

— Так бери её к себе. Твоя жена, наверное, будет лучше заботиться о ней. Хоть познакомиться со свекровью.
К тому времени у Бориса была семья, родился сын.

Борис зашёл в комнату к матери, но очень быстро оттуда вылетел. Она его не узнала.

— Там же нечем дышать. Нужно что-то делать. А ты не хочешь определить её в дом престарелых? За ней там будет постоянный уход, и ты сможешь заняться своей жизнью.

— Ты что говоришь? Это же наша мама! Она всю жизнь боготворила тебя, а ты хочешь сдать её в богадельню? — возмутилась Ульяна.

— Это уже не мать, это овощ. Ты сама скоро свихнешься от такой жизни. Тебе давно пора замуж выйти, детей нарожать, а ты сидишь в этой вони. Она даже не помнит, кто ты. Посмотри, на кого ты похожа? Когда последний раз была в парикмахерской? Ты же музыкант, а руки у тебя, как у крестьянки, я не говорю про одежду.

— А сколько раз я просила у тебя денег, чтобы нанять сиделку? Но вместо этого ты украл все драгоценности. Приехал за остатками? Так нет ничего, украли. Бери, что хочешь и уезжай, — привыкшая молчать, Уля впервые высказала, что думает.

Борис не стал спорить, как сделал бы раньше, наоборот, постарался успокоить сестру. В ней усилилось подозрение, что брат не просто так приехал. Вскоре она получила подтверждение своим догадкам.

Борис начал разговор издалека, что он с семьёй ютится в маленькой квартирке, а сын растёт, жена ждёт второго ребёнка…

Сердце Ульяны упало.

— Тебе нужна квартира? – догадалась она.

— Мы хотим купить квартиру побольше. Я предлагаю продать эту. Тебе мы купим поменьше, а остальные деньги возьму я. Все расходы возьму на себя. Я тоже имею право на эту квартиру.

— А мама? Как мы с ней будем жить в маленькой квартире?

— Она вот-вот умрёт. Можно определить её в дом престарелых. Там за ней будут не хуже тебя присматривать. Не согласишься по добру, буду решать вопрос через суд, — пригрозил Борис.

— Ты этого не сделаешь! – возмутилась Ульяна.

— Ещё как сделаю. Решай.

Ульяна не спала всю ночь, думала. Там семья, дети, а она одна живёт в «хоромах», правда к ним прилагается больная мама, но Борис её уже сбросил со счетов. Вряд ли в суде кого-то будет волновать судьба больной женщины, потерявшей память. Уля словно уже слышала обвинительные слова Бориса на суде.

Наутро она сказала ему, что согласна. Только поставила условие, что бы квартира была с большой кухней, что бы Ульяна могла поставить в ней диван и спать там.

— Конечно, сестрёнка, — обрадовался Борис. Никогда в жизни он не называл её сестрёнкой. – Всё сделаю, не обижу, собирай вещи.

Уля поверила ему. Борис нахваливал выбранную для сестры квартиру:

— Район хороший, рядом парк, комната светлая, кухня большая…

Уле бы посмотреть квартиру, прежде чем соглашаться на неё, но она устала и была рада, что не приходится хоть это решать самой. Борис нанял машину и перевёз их с мамой.

Войдя в квартиру, Ульяна ахнула от разочарования. Комната оказалась узкой и длинной, в кухню едва можно втиснуть диван. Окна не откроешь — у дома проходит оживлённая улица, движение машин не смолкает даже ночью. От гари и пыли нечем дышать, а от шума можно оглохнуть.

— Ты знаешь сколько стоят квартиры в Москве? Скажи спасибо, что не комнату в коммуналке купил вам, — сказал Борис и ушёл обиженным.

Теперь Ульяна жила на кухне. Квартира находилась на последнем этаже. Летом крыша нагревалась так, что дышать было нечем. Окна открыть невозможно из-за шума и гари.

Они с мамой страдали то от духоты летом, то от холода замой. Ульяна понимала, что так жить нельзя, подумывала про дом престарелых. Но сомневалась, что в таком состоянии маму возьмут. Через три месяца она умерла. Ульяне было её жалко, но она испытала облегчение. На похороны Борис не приехал, сказал, что жена только что родила, он не может её оставить одну. Даже денег не прислал. Ульяна заняла у коллег на работе и похоронила маму. Поминки не устраивала. У могилы на кладбище она стояла одна.

Потом выбросила пропахшую мочой мамину кровать, поставила вместо неё диван с кухни. Одна из коллег посоветовала Уле съездить на юг, отдохнуть. Дала адрес своих родственников в Крыму, платить им за жильё не надо, нужно оплатить только дорогу. И Ульяна согласилась.

Каждый день она гуляла у моря и наслаждалась свежим воздухом и свободой. Однажды увидела, как инвалидная коляска с женщиной застряла на дороге. Она помогла ей выехать из ямы, проводила до дома.

Пока пили чай, пришёл с работы сын женщины. Он проводил Ульяну домой, несмотря на её протесты.

— Это же юг, люди здесь разные, уже стемнело.

По дороге он попросил Ульяну заходить и гулять с мамой. Уля согласилась. Всё равно делать нечего, а вдвоём гулять веселее.

— Ульяна, вы нравитесь моему сыну. Знаю, сам он постесняется сказать. Может, останетесь? У нас большой дом, сад. У сына была жена, красивая очень, сбежала с отдыхающим. Сын только сейчас пришёл в себя. И в этом ваша заслуга. Вы подумайте. Что вам делать одной в пыльном городе?

Часто по утрам Уля находила на крыльце дома корзинку с фруктами. Так Михаил показывал свою симпатию.

Уля готова была согласиться. Она хотела свою семью, детей. Однажды Михаил попросил помочь ему на рынке. Он продавал фрукты и овощи из своего сада. Простояв целый день на солнцепёке, она потом ещё стояла у жаркой плиты и готовила ужин, потом полила грядки в саду. Устала так, что долго не могла уснуть, думала.

Они с Михаилом не любят друг друга. Что ждёт её здесь? Вкалывать в саду, готовить, убирать, торговать на базаре… Разве об этом она мечтала? Больше она не позволит никому использовать её для своих целей.

Утром она пришла к матери Михаила и сказала, что уезжает. Отпуск закончился.

— Я надеялась, что у вас с сыном получится. Вы мне нравитесь. Но я понимаю, что вы городской житель, музыкант, вам тяжело работать в саду, да ещё я не здоровая. Приезжайте на следующее лето отдыхать, — пригласила мама Михаила.

Ульяна уехала, не простившись с Михаилом. Вернувшись домой, она поняла, что приняла правильное решение. Теперь она сама будет решать, как ей жить.

Прошло ещё два месяца, наступила тёплая осень. Однажды позвонил Борис. «Не поддавайся на его уловки», — сказала Ульяна себе, прежде чем ответить на звонок.

— Уля, здравствуй. Я попал в аварию, лежу в больнице. Ты не могла бы ко мне приехать?

И она поехала в Москву, брат всё-таки.

— Спасибо, что приехала, — обрадовался Борис, когда она вошла в палату. – А я вот лежу. Жена ушла от меня, когда узнала, что не буду ходить. Уля, меня должны скоро выписать. Мне некуда идти. Забери меня к себе. – Борис сморщился, собираясь заплакать.

— Куда к себе? – спросила Ульяна. — В однокомнатную квартиру? В комнату, где умерла мама? Там развернуться негде. — Помнишь, как ты хотел маму сдать в богадельню? А как украл драгоценности? Как ни копейки не прислал, когда я просила помочь деньгами на сиделку для мамы? Как продал большую квартиру родителей и купил мне маленькую однушку, чтобы больше денег досталось тебе? Ты не представляешь, какой это был ад для мамы. И у тебя хватает наглости просить меня о помощи?

— Прости. Но мне негде жить.

— Мои слёзы тебя не трогали. Почему ты думаешь, твои тронут меня? У тебя семья, ты всё делал для неё. Пусть они помогут тебе.

Она шла на вокзал, и совесть обличала её, что отказала в помощи брату. «Заткнись! Больше не буду ни для кого служанкой. Буду просто жить!» — уговаривала она замолчать свою совесть.

В одной из групп разбились насмерть родители одного мальчика. Других родственников у него не было. Смышлёный и симпатичный, он нравился Ульяне. Заведующая предложила ей подать документы на опеку над ним. Правда, для этого ей нужно выйти замуж, одной ей не отдадут ребёнка. И для фиктивного брака предложила своего брата.

Ульяна согласилась. Со временем фиктивный брак перерос в настоящий. А ещё через девять месяцев она родила девочку. У Ульяны появилась любящая семья, о которой она давно мечтала.

А Бориса из больницы отвезли в интернат для инвалидов.