Я тебе не мама

У Маргариты с дочерью Кристиной отношения испортились после развода. Девочка решила, что папа из семьи ушёл именно из-за мамы:

— Это ты виновата, — каждый день слышала Маргарита, — это ты папу замучила своими придирками! Чего тебе не хватало? Зачем ты ему всё время скандалы устраивала?

Истинную причину расторжения брака Маргарита дочери озвучивать не собиралась – Кристина не знала, что на самом деле отец из семьи ушёл к другой, молодой женщине, которая теперь стала его законной женой.

Дочери Владислав сказал, что с Натальей познакомился уже после развода – мужчине не хотелось изначально портить отношения между падчерицей и мачехой.

Маргарита устала. Женщина изо всех сил старалась наладить контакт с дочерью, пыталась ей объяснить, что запрещает она есть чипсы и пить газировку не из вредности:

— Кристина, ну тебе же нельзя! — объясняла дочери Маргарита, — врач что сказал? Питаться правильно! У тебя подозрение на гастрит, и это в 13 лет!

Я не могу тебя постоянно контролировать, я не могу сидеть с тобой на уроках и встречать тебя из школы.

Я работаю, а ты пользуешься свои свободой, и все карманные деньги спускаешь на всякую гадость.

Ну неужели ты сама не понимаешь, что чипсы, лапша китайская острая и дешёвая газировка, состоящая в основном из сахара и воды, вредят твоему здоровью?

— Ты меня никуда не водишь и одну не отпускаешь, — злилась Кристина, — мои одноклассники все позавчера в кафе ходили, а ты позвонила и на полпути меня развернула, заставила идти домой!

Я получаюсь теперь в глазах одноклассников белой вороной! Никого так не контролируют родители, как ты меня.

— Правильно, что развернула. И в гамбургерах твоих тоже ничего полезного нет. Да пойми ты наконец, Кристина, что я о тебе забочусь! Я за тебя переживаю.

— Хорошо, — согласилась Кристина, — с едой мы разобрались. А почему ты мне айпад покупать отказываешься?

— Кристин, я пока не могу позволить себе такое дорогое приобретение. На планшет другой фирмы ты не согласна, б/у гаджет тоже не хочешь. А на новый у меня нет денег.

— Мама, папа каждый месяц на меня тебе деньги присылает. Куда ты их тратишь? Папа говорит, что эти деньги – мои, и я могу сама ими распоряжаться!

— К сожалению, Кристина, алименты, которые ежемесячно присылает твой папа, не покроют и одной четвёртой стоимости твоего айпада.

Ты что же думаешь, он мне по 50-60 тысяч присылает? Да как бы не так!

В общем, давай этот разговор отложим до лучших времён. Тем более, какой тебе сейчас айпад, если ты две тройки по русскому языку и литературе не исправила?

Дорогие подарки, Кристина, нужно заслужить!

***

Владислава всё устраивало, он был для дочери эдаким воскресным папой, родителем-праздником.

Забирал Кристину мужчина два раза в месяц по выходным, возил в кафе, парки, кино и позволял ей всё, что она захочет.

Из-за этого и портились отношения между матерью и дочерью – Кристина, возвращаясь от отца, демонстрировала свой характер.

С бывшим мужем Маргарита очень много раз беседовала на эту тему, но толку было мало — Владислав продолжал потакать капризам старшей дочери:

— Ты что, Рит, хочешь, чтобы она меня ненавидела так же, как и тебя? Оставь ребёнка в покое, у неё должно быть детство!

Что ты постоянно таскаешь Кристину по кружкам? Она не хочет ходить на танцы, несколько раз она сама мне это говорила!

Почему ты не разрешаешь ей есть то, что она хочет? Чипсы, дорогая, это обычная жареная картошка, какой от неё вред?

— Ты, Влад, если дочь не воспитываешь, то хотя бы мне не мешай это делать! Ты потом будешь проблемы решать? Да нет конечно!

После каждой вашей прогулки я 2 недели ещё к ней подход ищу, договариваюсь, разговариваю, а ты берёшь её один раз на выходные и всё портишь!

Не нужно подрывать мой перед ней авторитет, с её проблемами разбираться придётся мне, а не тебе. Ты же у нас воскресный папа!

Однажды конфликт между матерью или дочерью разгорелся в присутствии Владислава. Кристина отцу тут же на мать нажаловалась:

— Папа, она меня достала! Она специально надо мной издевается! У меня после танцев коленка болит, я уже много раз маме об этом говорила, а она отвечает, что я как ходила, так и буду ходить. Папочка, забери меня к себе, я не хочу жить с мамой!

Маргарита выжидающе уставилась на мужа. Ей было интересно посмотреть, как из сложной ситуации Влад выберется.

Отец, чтобы перед дочерью не ударить в грязь лицом, недолго помолчал и скомандовал:

— Собирай свои вещи, поедем ко мне! Отдельную комнату для тебя выделим, места у нас много.

Только предупреждаю сразу: вставать в школу придётся на час раньше — ехать с пригорода далеко.

Маргарита усмехнулась: молодец, выкрутился. Кристина быстро собрала свои вещи и с вызовом сказала матери:

— Живи теперь одна. Я буду жить с папой, а ты даже не смей мне звонить и звать меня обратно! Всё равно не вернусь. Пойдём, папа, пусть радуется, что от меня избавилась!

Маргарита закрыла за дочерью и бывшим мужем дверь, вернулась на кухню, налила себе чаю и громко произнесла:

— Интересно, а когда ты запросишься обратно? Думаю, что через 2 недели, больше не выдержишь. Ну ничего, я покажу тебе, как мать уважать! Посмотрим, как тебе понравится у мачехи.

Со второй супругой Влада, Наташей. Маргарита была знакома — та была младше мужа на целых 17 лет.

Несколько встреч позволили Маргарите узнать характер Натальи, она, несмотря на возраст, была строгой.

Наташе удалось заставить Влада бросить курить, хотя Маргарита с этой вредной привычкой боролась много лет, но успеха так и не добилась.

Когда Влад привёз дочь к себе, Наташа позвонила Маргарите и прямо спросила:

— Это что? Трюк такой у тебя воспитательный.

— Да, — честно призналась Маргарита, — Кристина совсем уже от рук отбилась, я с ней не справляюсь. Требует дорогие подарки, какой-то свободы, карманных денег.

Учиться совсем не хочет, учительница звонит минимум один раз в неделю и жалуется на нее.

Я знаю, Наташ, что у тебя не забалуешь, вот и решила небольшой урок Кристине преподать.

— Я тебя поняла, — ответила Наташа, — все исполню в лучшем виде.

***

Влад, показывая Кристине её комнату, дочь предупредил:

— Я, Кристюш, всё время на работе. Если тебе что-то понадобится — обращайся к Наташе. И вообще, мне бы хотелось, чтобы ты её слушала. Сама понимаешь, в этом доме она хозяйка.

— Конечно, пап, — предвкушая вольную жизнь, ответила отцу Кристина, — я всё понимаю. Не волнуйся. Нервничать тебе не придётся.

Кристина почему-то была уверена, что Наташа ей и слова поперёк не скажет. В новой семье отца девочка чувствовала себя главной.

Она думала, что мачеха не захочет портить отношения со своим мужем и поэтому сделает всё, чтобы понравиться Кристине.

Но вышло наоборот — в понедельник Кристину разбудили в 6 утра:

— Ну зачем так рано? — ныла девочка, — до школы ведь ещё 3 часа!

— У нас в это время встают, — объяснила ей Наташа, — одевайся, умывайся и выходи на кухню. Будешь помогать мне готовить завтрак.

Кристина опешила: она, и готовить?

— Но мама меня никогда не заставляла ей помогать! Она просто меня кормила утром и отправляла в школу!

— Я тебе не мама, — спокойно ответила Наташа, — в моём доме — совсем другие порядки. Я тебя жду, поторопись.

Кристина, вместо того чтобы поспать лишний час, помогала мачехе накрывать на стол и мыла после завтрака посуду.

Никаких жареных сосисок, яичницы или столь любимого омлета Кристине не предложили.

Овсяная каша без соли и сахара на воде, ломтики свежих фруктов, кефир — на завтрак дали всё то, что девочка люто ненавидела.

— После школы — сразу домой. — предупредила Наташа, — я за тобой заеду в школу, буду ровно со звонком. Не опаздывай. И никаких прогулок с подругами по торговым центрам, у меня нет времени, Кристин, тебя разыскивать.

Вольной жизни, о которой так мечтала девочка, не случилось – Наташа, как Цербер, следила за падчерицей, не давая той сделать лишний шаг.

Работала Кристина на участке вместе со взрослыми, помогала убирать сад, прибирала дом, протирала полы, мыла посуду каждый день. Если Наташе нужно было отлучиться, присматривала за младшим полуторагодовалым братом.

Маргарита просчиталась: Кристина завыла уже через неделю. Она позвонила матери в субботу вечером и попросила её забрать:

— Мама, здесь плохо, — принялась жаловаться Кристина, — Наташа мне даже с подругами встречаться не даёт!

Домашние задания проверяет, переписывать заставляет, если находит ошибку. А я, между прочим, в седьмом классе уже!

Посуду я тут мою, полы драю, вчера с папой малину подрезала — вся в колючках! Мам, забери меня отсюда, мне надоело!

— Об этом не может быть и речи, — спокойно ответила дочери Маргарита, — ты хотела жить с папой, вот и будешь жить с ним как минимум до конца учебного года.

Я с тобой плохо обращалась, я тебя наказывала, ругала. Ты так хотела попробовать иную жизнь, я тебе такую возможность предоставила.

— Ну мааааам, — заныла Кристина, — ну забери меня! Я не хочу с папой жить, тут скучно! Тут никаких развлечений нет, они мне даже ноутбук дают всего на час, а телефон после отбоя, ровно в 10 вечера забирают! Я с друзьями не общаюсь.

— А вот и хорошо, — порадовалась за дочь Маргарита, — может быть, человеком станешь, научишься ценить то, что имеешь!

3 недели Кристина прожила с отцом, потом просто сбежала от родителя и строгой мачехи. Девочка отпросилась с последнего урока и, не дожидаясь, пока за ней приедет Наташа, рванула домой:

— Мам, — бросилась Кристина к родительнице, когда та вернулась с работы, — я всё поняла! Обещаю, больше тебе перечить не буду. Мам, только, пожалуйста, больше к папе меня не отправляй!

— А что, тебе плохо жилось? – поинтересовалась Маргарита, — Наташа тебя обижала? Может быть, наказывала?

— Нет, — призналась Кристина, — не обижала и не наказывала. Просто она так смотрела…

Мама, она как зыркнет своими глазищами, мне сразу же спрятаться от неё хотелось. Поняла я всё. Ничего у тебя просить не буду. И тройки исправлю, и чипсы есть перестану! Давай жить дружно, мам.

На самом деле Маргарита Наташе была благодарна. С её помощью дочь усвоила один очень важный урок.

Наташа периодически звонила Кристине, интересовалась её делами, спрашивала, не хочет ли она приехать к ним на пару недель.

После таких телефонных разговоров девочка становилась шёлковой – очень уж ей не хотелось снова оказаться в доме строгой мачехи.

Ты не можешь быть отцом этого ребёнка! Спроси у неё, с кем она его нагуляла! – обвиняла свекровь

– Ты… – его голос срывался от ярости. – Ты знала? Всё это время знала и молчала?

– А что я должна была? – в голосе Василины Климовны зазвучали истерические нотки. – Сказать тебе, что ты не мужчина? Что никогда не сможешь стать отцом? Я берегла тебя! А эта…

– Ну что, готовы? – Полина крепко сжала ладонь мужа и посмотрела в его глаза, ища поддержки.

– Давай уже, не тяни, – Антон ободряюще улыбнулся и легонько подтолкнул жену вперёд.

За праздничным столом собралась вся семья – отмечали день рождения бабушки Полины. Такой момент они и выбрали для важного объявления. Полина на секунду прикрыла глаза, собираясь с мыслями. Три года попыток, десятки приёмов у врачей, бесконечные анализы и процедуры – всё это осталось позади.

– Дорогие наши, – голос Полины дрогнул от волнения. – Мы с Антоном хотим поделиться радостью. Мы наконец-то… – она запнулась, но муж крепче сжал её руку. – В общем, у нас будет малыш!

Первой вскочила мама Полины:

– Доченька! – она кинулась обнимать их обоих, не скрывая слёз. – Наконец-то!

Поздравления посыпались со всех сторон. Только Василиса Климовна, сидевшая во главе стола, почему-то побледнела. Она механически поднялась, чтобы обнять сына и невестку, но Полина кожей почувствовала, как напряглись её плечи при объятии.

– Поздравляю, – сухо произнесла свекровь и тут же отстранилась.

Антон ничего не замечал – он сиял от счастья, принимая поздравления. А Полина вдруг поёжилась, словно от сквозняка. Показалось ей или нет, но в глазах Василины Климовны промелькнуло что-то похожее на гнев?

За пять лет совместной жизни с Антоном Полина привыкла к тому, что со свекровью у них сложились ровные, спокойные отношения. Без особой теплоты, но и без конфликтов. Василина Климовна держалась отстранённо-вежливо: в гости заходила нечасто, только по приглашению, в основном по праздникам, звонила раз в неделю справиться о здоровье сына, к невестке особо не придиралась, но и душевных разговоров не вела.

Даже когда супруги начали задумываться о детях и столкнулись с непонятными проблемами, свекровь ограничивалась дежурными фразами: «Не переживайте, всему своё время» или «Может, к другому врачу сходить?». Полину такие отношения вполне устраивали – всё-таки лучше спокойная отстранённость, чем бесконечные упрёки и придирки, о которых она частенько слышала от подруг.

Но после того, как они объявили о скором пополнении. Василина Климовна словно в другого человека превратилась. Если раньше она держалась отстранённо, но скорее дружественно, то теперь общение почти сошло на нет. Звонки совсем прекратились. При встречах отводила глаза, отвечала односложно, а если и заходила, то будто по принуждению – посидит пять минут, глядя в стену, и уходит. На все расспросы только отмахивается – мол, давление шалит, не до визитов.

Полина всё ломала голову – может, обидела чем свекровь? Может, сказала что не так? Но та упорно делала вид, что всё в порядке, только в глазах появилось что-то новое – то ли презрение, то ли злость. И чем заметнее становился живот у невестки, тем сильнее менялась Василиса Климовна, словно каждый взгляд на округлившийся животик невестки причинял ей физическую боль.

Впрочем, большую часть времени Полине было не до причуд свекрови. Полину жутко тошнило до пятого месяца, врачи то и дело находили какие-то отклонения в анализах. Антон носился с женой как с хрустальной: готовил по утрам имбирный чай от тошноты, делал массаж опухших ног, бегал за солёными огурцами среди ночи. Мама Полины тоже старалась быть рядом – забегала по утрам, привозила фрукты и витамины.

Потом стало полегче, и поведение свекрови всё больше настораживало Полину.

– Тош, – как-то вечером решилась Полина, – ты не замечаешь, что твоя мама как-то странно себя ведёт в последнее время?

– В смысле? – муж оторвался от ноутбука.

– Ну, она совсем перестала к нам заходить. Если и увидимся где, смотрит так… неприязненно.

– Да ладно тебе, – отмахнулся Антон. – Ей сейчас не до нас – она там в свой хор ветеранов записалась, потом эти курсы компьютерные… Просто занята.

Полина покачала головой:

– Дело не в занятости. Она именно избегает нас. Особенно меня. Раньше хоть раз в неделю звонила тебе, спрашивала как дела. А теперь…

– Поль, ну ты загоняешься. Гормоны, наверное…

Но Полина не загонялась. С каждым месяцем отчуждение становилось всё заметнее. Василиса Климовна теперь даже не пыталась делать вид, что всё в порядке. При встречах поджимала губы, цедила слова сквозь зубы, а если и заговаривала, то только с сыном.

Общение возобновилось только ближе к девятому месяцу, и то в какой-то странной форме. Свекровь начала дотошно допрашивать Полину о медицинских подробностях.

– Тебе ПДР когда ставят?

– В начале октября, числа пятого, – отвечала Полина.

– Понятно, – многозначительно говорила Василиса Климовна и замолкала.

Полину это очень напрягало. Но не отказываться же отвечать? Но расспросы продолжались.

– А в больнице ты лежала в середине января, да? Ну помнишь, недели полторы тебя не было.

Полина сдержанно кивала. В груди разрастался неприятный страх. Казалось, Василиса Климовна что-то поняла, догадалась, и теперь перепроверяла.

Роза появилась в середине осени – крохотная, с пушистым тёмным волосом и удивительно серьёзным взглядом. Антон не отходил от дочки ни на шаг, всё боялся – вдруг что не так? А Полина только улыбалась, глядя на мужа. Он оказался именно таким отцом, о каком она мечтала – заботливым, нежным, готовым часами укачивать малышку на руках.

Когда дочке исполнился месяц, решили устроить смотрины. Собрали всех родных – и Полины, и Антона. Накрыли стол, украсили квартиру. Маленькая Роза, принаряженная в кружевное платьице, мирно посапывала в своей люльке, не подозревая, какая гроза вот-вот разразится над её крохотной головкой.

Василина Климовна появилась последней, когда все уже сидели за столом. Вошла – и будто холодом повеяло. Полина сразу почувствовала: сейчас грянет. Свекровь была бледна, губы плотно сжаты, в руках – какая-то папка.

– Мам, проходи! – Антон поднялся навстречу. – Смотри, какая у тебя внучка красавица! Вся в тебя – такая же серьёзная.

Василиса Климовна даже не взглянула на люльку. Молча положила папку перед сыном и осталась стоять, возвышаясь над столом, как некий суровый судья.

– Что это? – Антон недоуменно взял папку в руки.

– Открой, – голос свекрови был сух и резок. – Открой и посмотри, какую семью ты создал. Какую… жену выбрал.

Полина почувствовала, как земля уходит из-под ног. В комнате повисла звенящая тишина – только часы тикали на стене да посапывала во сне маленькая Роза.

Антон медленно открыл папку. Пробежал глазами первую страницу, нахмурился:

– Что это вообще такое?

– Приговор твоей гулящей жёнушке! – Василина Климовна горько усмехнулась. – Это результаты твоего обследования. Ты, наверное, не помнишь, но в детстве ты болел свинкой. Я долго водила тебя потом по врачам. Они все в один голос твердили – детей у тебя не будет никогда.

По комнате прокатился слитный вздох. Кто-то из родственников охнул, кто-то зашептался. А Полина… Полину трясло. Так вот почему свекровь так странно вела себя так странно. Почему так старательно расспрашивала про ПДР и январь… Почему смотрела с такой неприязнью.

Антон словно потерял дар речи. Молча смотрел на мать. И сто плескалось в его глазах, понять было невозможно.

– Она тебя обманывает! – Василиса Климовна ткнула пальцем в сторону Полины. – Она нагуляла ребёнка на стороне! А ты, дурак, поверил, что это твоя дочь!

– Тош… – Полина привстала, но ноги подкосились, и она рухнула обратно на стул.

– Сиди уж, – процедила свекровь. – Там ещё тест ДНК есть. Я брала образец, когда из роддома вас встречала. Девочка точно не от Антона.

Полина не выдержала. Схватила спящую дочку и выбежала в спальню. За спиной грохнул опрокинутый стул – это вскочил Антон. Роза проснулась и закричала от испуга.

– Ты… – его голос срывался от ярости. – Ты знала? Всё это время знала и молчала?

– А что я должна была? – в голосе Василины Климовны зазвучали истерические нотки. – Сказать тебе, что ты не мужчина? Что никогда не сможешь стать отцом? Я берегла тебя! А эта…

– Заткнись! – Антон в два шага оказался рядом с матерью. – Ты хоть представляешь, через что мы прошли? Сколько врачей обошли? Сколько денег потратили? А ты всё знала и молчала?!

– Но ребёнок…

– Да моя она! – заорал Антон так, что зазвенели стёкла. – Моя дочь! Когда выяснилось, что проблема во мне, и что это не лечится, мы сделали ЭКО! С донорским материалом! Потому что я хотел ребёнка! Мы оба хотели!

В комнате повисла мёртвая тишина. Только всхлипывала в спальне Полина да надрывно плакала Роза.

– Вон… – тихо произнёс Антон. – Вон из моего дома.

– Антон…

– ВОН! – он с силой грохнул кулаком по столу. – Чтобы ноги твоей здесь больше не было! Ты не просто скрыла от меня правду о моём здоровье. Ты устроила этот балаган при всех! Ты пыталась опозорить мою жену, мою дочь! Уходи. Я больше не хочу тебя видеть.

Василиса Климовна пошатнулась, схватилась за сердце:

– Сынок, я же как лучше хотела… Я думала…

– Вон, – уже тише повторил Антон. – Просто уйди.

Когда за свекровью закрылась дверь, в комнате ещё долго стояла тишина. Родственники потихоньку расходились, бормоча слова утешения и поддержки. А Антон всё стоял у стола, глядя на злополучную папку, и по его щекам катились слёзы – то ли от обиды, то ли от облегчения, что этот кошмар наконец закончился.

Прошла неделя. Василиса Климовна звонила каждый день, но Антон сбрасывал звонки. Она караулила его у работы – он разворачивался и уходил другой дорогой. Присылала сообщения – он удалял их, не читая. Полина видела, как тяжело мужу даётся этот разрыв, но он оставался непреклонен.

Маленькая Роза, словно чувствуя напряжение в доме, стала хуже спать. Как-то ночью, укачивая дочку, Полина услышала, как муж разговаривает по телефону на кухне:

– Нет, мам. Я не хочу это обсуждать… Да, я всё понимаю. Ты берегла меня, не хотела расстраивать. Но ты же умная женщина – неужели думала, что правда никогда не всплывёт?.. Что значит «я должен был сказать»? А ты должна была молчать о моём диагнозе тридцать лет?.. Нет, дело не в этом. Дело в том, как ты поступила. Устроить такое на семейном празднике, оговорить Полину перед всеми… За что, мам? За то, что мы нашли выход? За то, что решились на ЭКО?.. Да при чём здесь гордость? Какая, к чёрту, гордость, когда речь о счастье твоего единственного сына?..

Он замолчал, слушая что-то. Потом вдруг рассмеялся – горько, зло:

– Хотела меня защитить? Ну молодец! Защитила. Теперь моя очередь защищать. Мою семью: жену и дочь, от тебя и твоих бредовых идей и представлений о гордости и откровенности.

Снова пауза. Полина замерла, прижимая к себе уснувшую дочку.

– Нет, мам. Не приходи. Не звони. Не пиши. Нет, ни через месяц, ни через год я не успокоюсь. Есть вещи, которые просто не прощают. Ты только подумай: мы три года мучились, я тебе рассказывал всю эту боль, а ты знала и молчала. И твоё дурацкое разоблачение при всех… Мы не хотели никому говорить, что Роза родилась через ЭКО, знали, что не все поймут. А нам хватило боли за это время, не хотелось окружающих убеждать в том, что так было надо. И тут ты со своим прилюдным разоблачением. Мам, ты хоть понимаешь, что я испытывал в этот момент? А Полина? Как ей было больно? Это невозможно простить, это нельзя прощать. Что значит «а внучка»? Ты же сама сказала – она тебе не родная… Вот именно. Всё. Разговор окончен.

Послышался звук брошенной на стол трубки, потом – тяжёлые шаги. Полина поспешно отошла от двери. Уложила Розу в кроватку, присела рядом. Антон появился через несколько минут – осунувшийся, с красными глазами.

– Прости, – прошептала Полина. – Я всё слышала.

Он молча опустился рядом, взял её за руку:

– Это ты прости. За всё это… представление. За мою мать.

– Тош, может…

– Нет, – он мотнул головой. – Не нужно её оправдывать. Знаешь, что самое страшное? Она ведь до сих пор не понимает, что сделала не так. Считает, что имела право… что защищала меня.

– От чего?

– От правды. От позора. От неполноценности… – он поморщился. – Её слова, не мои.

Они помолчали, глядя на спящую дочку. Потом Антон тихо произнёс:

– Она не имела права на молчание. И уж тем более она не имела права на публичный скандал. Ну пришла бы ко мне поговорить. Зачем так? Всё, не хочу это обсуждать. Это наша жизнь, наша семья. И Роза – наша дочь. И неважно, что там думают другие.