– А потом?

– А потом был суд. И сына Лены посадили. На восемь лет. Муж её бывший бумаги под ноги ей швырнул после вынесения приговора и сказал, чтобы в его жизни она больше не появлялась. А Лена и не хотела ничего больше. Приехала домой, заперлась в ванной и натворила дел. Правда, быстро опомнилась. Сказалась сила воли. Выбралась сама и даже успела набрать номер ближайшей подруги, перед тем как сознание потеряла. А потом добровольно отправилась в клинику – лечиться.

– Ужас какой!

– И не говори! Оттуда она вышла совершенно другим человеком. Даже имя сменила. Сыну открыла отдельный счет и наняла человека, который присматривал за ним – посылки, адвокаты и прочее. Но сама общаться отказалась наотрез. Сил больше не было. Впрочем, потом она себя очень за это винила.

– Почему?

– Сын Лены не вернулся из тюрьмы. Он не умел выживать, в отличие от своей матери. Скандалил, пытался права свои качать. А там такого не прощают…

– Бабушка, неужели так бывает?!

– Роман просто, правда? Жизнь, девочка моя, иногда бывает страшнее и жестче, чем может придумать даже самый талантливый писатель.

– А потом?

– Лена и это пережила. С трудом. Еле-еле, но выжила. И судьба, глядя на всё это, видимо, сжалилась над ней и дала второй шанс.

– Как?

– Жить в той квартире, где она растила сына, Лена не смогла. Всё напоминало о нём. Даже во двор выйти, и то было проблемой. Она ходила в обход всей длинной многоэтажки, только чтобы не видеть того палисадника, откуда доставала когда-то свою собачку. Квартира эта досталась ей от бабушки первого мужа. Узнав, что творилось в семье сына, она решила, что Лена достойна того, чтобы получить хоть какую-то компенсацию за то, что с ней сотворили.

– Ничего себе! Порядочная женщина была, видимо.

– Да, детка. Иногда и такое случается. Лена говорила, что она очень сокрушалась, что не смогла своего сына воспитать мужчиной. Тем человеком, который навел бы порядок в собственной семье. Ей невыносимо было думать, что он тоже участвовал в том, что происходило в его доме. Лена тогда её не очень поняла, а потом осознала, что чувствовала эта самая бабушка и какая боль жила в её сердце.

– После того, как всё случилось с её собственным сыном, Лена поняла?

– Конечно. Нам сложно понять мотивы или чувства людей, пока мы сами не пройдем через что-то похожее. Не зря же говорят, что нужно надеть обувь человека и пройти его дорогой, чтобы понять хоть что-то в его жизни.

– Это правда…

– Вот! Понимаешь, о чём я?

– Да. А что дальше было?

– Много всего. Лена продала ту квартиру. Сделать это было несложно. Хороший район, центр, рядом метро. Да и квартира была большая – трёхкомнатная. В общем, цена была достойной, и Лена смогла купить себе небольшую квартирку в соседнем районе, ничего не прогадав и даже оставшись в плюсе. Хватило и на ремонт, и на то, чтобы жить безбедно, пока сердце не успокоилось. Правда, большую часть из этих денег Лена потратила очень быстро.

– Куда? Она же одна жила?

– Не совсем. В том доме, куда она переехала, случился пожар. Всего через пару месяцев после того, как Лена купила там квартиру. Пожар был страшный. Выгорело почти два этажа. Пострадал только один человек. Тот самый, в чьей квартире всё это началось. Выпивоха местный. Жил с мамой, пил, кутил. Мать уехала на дачу, а он позвал в гости подругу. Выпили и уснули. Подруга смогла как-то проснуться и выбраться из квартиры, когда всё началось, а про него просто забыла.

– А Лена? Пострадала?

– Нет. Она жила через два подъезда, и её этот пожар никак не коснулся. Конечно, все переполошились, повыскакивали на улицу в чём были. Вот тогда-то Лена и познакомилась с Верой и её детьми.

– Погоди, бабуль, Вера… Это та, которую Лена приводила ко мне?

– Да! Которую Лена к тебе приводила, чтобы ты ей гардероб собрала.

– А я ещё думала – кто она ей? Для дочери, вроде, по возрасту не подходит.

– Теперь знаешь, что они не родственницы. У Веры грудная дочь тогда на руках была и сын пятилетний. Муж в МЧС работал. Хорошим альпинистом был.

– Почему был, ба?

– Погиб. Глупо так. Вызов был, пришлось спускаться с крыши в высотке, чтобы попасть в нужную квартиру. Ребёнок там заперся на балконе, что ли… Не помню уже. Так вот, прямо над той квартирой, куда нужно было срочно попасть спасателям, жил неадекватный мужик какой-то. Вышел на балкон и перерезал тросы. Почему страховки там не было или она не сработала – не знаю. Сутки почти врачи боролись за мужа Веры, но не смогли спасти. Слишком высоко было, а внизу асфальт…

– Нелепо и страшно…

– Не то слово. Вера осталась одна с двумя детками на руках. А тут ещё и пожар этот. Квартира выгорела почти на нет. Ничего не осталось. И вот сидит Вера во дворе, дочка кричит, сын плачет, а тут Лена. Она подошла просто спросить, не надо ли чего. И пропала. Говорила, что когда Вера на неё посмотрела, чуть не упала. До того Вера была похожа на мать Лены, что Леночке показалось, будто время вспять повернуло. Те же глаза, тот же поворот головы и русая коса почти до пояса. Лена думала, что таких женщин уже и не бывает. А потом поговорила немного с Верой и уверилась, что не только внешне эта молодая женщина похожа на ту, по которой Лена скучала столько лет. Там и душа была такая же – открытая нараспашку, не тронутая темнотой. Как такое возможно, Лена не понимала. Столько вынести, расти с бабушкой, потому что мать просто бросила, создав новую семью, потерять мужа, и не озлобиться на весь мир…

– Лена им помогла?

– Да. Сначала Вера с детьми жила у Лены, пока в квартире ремонт шёл. Все работы и материалы оплатила Лена. Не спрашивая, не желая слушать возражений. Просто показывала Вере картинку и спрашивала, устраивает ли её цвет обоев или плитки.

– Надо же… Для совершенно посторонних людей… Бабуль, я думала, что так не бывает.

– Я тоже так думала. Пока мама твоя не родилась.

– А при чём тут мама?

– А ты думаешь, кто мне помогал тогда? Та самая Лена. И с врачами, которые твоей маме операцию на сердце делали, и с реабилитацией. Точно так же, ничего не спрашивала почти. Только диагноз и список лекарств да процедур, которые были нужны. Я до сих пор не знаю, сколько она тогда потратила. Родила я поздно, и мама твоя была в плане здоровья очень проблемной. Если бы не Лена тогда… Да и потом. Когда стало понятно, что мама твоя тебя ждёт и с беременностью проблемы, Лена появилась непонятно откуда и решила и этот вопрос. То, что ты есть – её заслуга. Она нашла врача, который смог помочь, и мама тебя доносила почти до срока.

– Ты никогда мне об этом не рассказывала.

– А ты не спрашивала. И Лена запретила. Она вообще очень не любит, когда её благодарят. Считает, что это её искупление.

– Да за что, Господи?! Ей-то за что искупать что-либо? Столько боли вынесла!

– Не знаю. Чувство вины оно ведь такое странное. Даже если не за что, будет грызть человека, сводя с ума иногда вообще на пустом месте. Вот так и с Леной случилось. Она винила себя всегда и во всём. Так бывает. Люди, которые умеют брать на себя ответственность, иногда не могут понять, что не всякую ношу можно вообще вынести, как ни старайся. Пуп развяжется, как раньше говорили. У Лены он оказался слишком крепким. Не развязался… Вынесла она всё. Но награду свою получила вот только сейчас. И не в виде отдачи от родни, а от совершенно чужих людей. Хотя, если ты ей или Вере скажешь, что они чужие друг другу, тебе просто рассмеются в лицо. У Лены теперь есть дочь, а у детей Веры – бабушка. Вот такие странные пляски с бубнами иногда устраивает жизнь, детка…

– Кира, заметывая подол так, как попросила Елена, не заметила, как на её рабочий стол лёг пухлый конверт.

– Нет, Кирочка, всё-таки я была неправа! Этот фасон мне очень идёт! И все ахнут, когда я покажусь на приёме в таком чудном платье! Что ты на меня так смотришь? Вот такая я внезапная, да! А ещё – страшно вредная! Есть у меня такая слабость. Чем ещё развлекаться женщине в моём возрасте? Только маленькими шалостями. Ты уж прости меня, милая, хорошо?

Кира коротко кивнула и расправила ткань.

– Вот так?

– Да! Именно то, что я хотела. А теперь, деточка, я пойду поздороваюсь с твоей бабулей, а потом оставлю тебя в покое. Врач был?

– Да! Сказал, что ей лучше!

– Я бы очень удивилась, если бы это было не так. Он хоть и молод, но уже светило. Да и бабушка твоя – женщина с характером. Таких какими-то болячками не запугать! Я надеюсь, Кира, что ты будешь на неё похожа. Достойный пример! Ах, да! Забыла! Я на днях привезу к тебе мою Веру. Ей нужен новый костюм. Она, наконец, защищает диплом, представляешь? Столько усилий, но зато теперь у неё два образования, и она сможет претендовать на должность получше. А это значит, что ей нужен новый гардероб. В общем, работой я тебя обеспечу надолго.

– И я вам буду очень за это благодарна!

– Не говори глупости! Не мне, а себе будь благодарна за то, что у тебя такие волшебные руки! И голова! Чтобы сотворить платье – нужен талант! Сшить может любая портниха, а вот сотворить – далеко не всякая. Ты – можешь! Вся в бабушку! Поэтому я тебя и ценю! Впрочем, хватит болтать! Мне пора!

Только когда Елена Сергеевна ушла, Кира заметила конверт, оставленный на столе. Открыв его, она застыла в удивлении.

– Бабушка! Но здесь слишком много! Я должна вернуть это!

– Ни в коем случае! Она обидится, если ты попытаешься. Иногда человеку нужно дать возможность проявить щедрость, Кира. Поверь, для неё этот жест не менее важен, чем для тебя.

– Она понимает, что у нас сейчас трудные времена?

– Конечно, понимает. Именно поэтому и поступает так. Она всегда такой была. Но лучше подумай, как отблагодарить её. Может, сделаешь что-то приятное для её дочери Веры. Это будет лучшей благодарностью от тебя. Лена всегда жила для других.

– Бабушка, а это правильно — так жить?

– Кто знает, милая… Ты знаешь? Я – нет. Но одно могу сказать точно: такие люди – настоящая редкость. Они словно драгоценные камни. Сначала их находят в земле – невзрачные, незаметные. А потом жизнь обрабатывает их, шлифует, и, пройдя через все нужные стадии, они начинают сверкать, как бриллианты. Все видят эту красоту и поражаются, как она светится изнутри. Но знаешь, что я тебе скажу? Этот свет – не самостоятельный. Никакой камень не засияет в полной темноте. Ему всегда нужен хотя бы маленький лучик света извне. Лена это понимает. Она не закрылась от мира, не озлобилась. Она ищет свет в других и отдает его столько, сколько может. Как думаешь, у неё это выходит?

– Я думаю, бабушка, что людей драгоценнее я не встречала. И светлее лампочки тоже.

КВАРТИРАНТКА

Евгений Всеволодович – сорокалетний технолог – ушел от жены. Оставил квартиру, имущество; забрал только старенький жигуленок, который достался от отца. В него и погрузил чемодан с личными вещами.
Разделом заниматься не захотел: — Дочка растет, пусть ей все останется.

С женой у них давно взаимопонимания не было; последнее время он слышал от нее только два слова: «Дай денег». Евгений отдавал зарплату, премии, тринадцатую зарплату, а денег жене почему-то не хватало. Обязался алименты каждый месяц платить и, помимо этого, дочери помогать.

Первое время жил у друга, потом дали комнату в общежитии, и как ценного специалиста, поставили на очередь в получении жилья. Было это в 80-е годы прошлого века, — в советское время квартиры гражданам нашей страны давали бесплатно.
Евгений два года прожил в общежитии, пока предприятие строило девятиэтажку. А потом его пригласили в профком:
— Евгений Всеволодович, — обратился председатель профкома, — вы один живете, вам полагается однокомнатная квартира, но есть возможность дать вам двухкомнатную, правда, малогабаритную. Вы у нас высококлассный специалист, ценный работник, поэтому получайте ключи от двухкомнатной малогабаритной квартиры.

Евгений даже растерялся: — Спасибо, конечно, рад, что буду теперь со своим жильем.
Через месяц Евгений собрал свои нехитрые пожитки, среди которых больше всего было технической литературы, и, погрузив в тот же жигуленок, поехал на новую квартиру.
Лифт еще не работал, поэтому Евгений поднялся на пятый этаж пешком, с волнением подошел к квартире номер семьдесят два, достал ключ и сунул его в замочную скважину.
— Что такое, — удивился Евгений, — не подходит ключ.

И тут он услышал какой-то шорох и шепот за дверью. Евгений стал стучать, требуя открыть, но в ответ – тишина. Тогда он спустился, нашел слесаря и они открыли дверь. Евгений увидел, что в квартире живут: вещи еще не были расставлены, стояли как попало. В прихожей его встретила женщина и испугано посмотрела на двух мужчин:
— Не съеду, и выселить права не имеете, дети у меня, — сказала она.
Евгений заметил двух мальчишек лет семи и восьми, тоже с испугом, наблюдающих за происходящим. Он попытался объяснить, что это его квартира, что ордер у него имеется, а она вселилась незаконно.

— Ну, попробуй, выгони меня с детьми на улицу, — в отчаянии кричала женщина, — на мороз меня выброси.

Евгений ушел. В профкоме все обстоятельно рассказал. Вскоре подтвердилось, что женщина – вдова, муж погиб, было у нее аварийное жилье – старый барак, в котором осталось несколько алкашей, да она с детьми. Барак зимой промерзал, сколько его не топи. Женщина (звали ее Люба) обивала пороги городской администрации, — давно стояла на городской очереди, но ее постоянно отодвигали. И вот, не выдержав, заселилась в новый дом.

— Будем выселять, — твердо сказал председатель профкома, — подавать на нее в суд и выселять. Это займет какое-то время, так что придется потерпеть.
— А нельзя ли как-то решить этот вопрос мирным путем, — предложил Евгений, — может, поговорить с ней.
— Поговори, если она тебя услышит, — пожал плечами председатель профкома, — но вряд ли поможет, — эти мамочки с детьми, как сумасшедшие себя ведут, — закон не уважают.
Евгений снова отправился на свою квартиру, в надежде образумить женщину. Ей как раз чинили сломанный замок.
— Давайте поговорим по-хорошему, — предложил Евгений, — поймите, что вы заняли чужую квартиру, закон не на вашей стороне.
— А ты считаешь, что справедливо тебе эту квартиру дали?

— Конечно, справедливо, я двадцать лет на предприятии работаю, вот у меня и ордер есть.
— А у меня дети, и я не собираюсь с ними в дырявом бараке замерзать.
— Я все понимаю, но почему именно моя квартира и именно в этом доме?
— А вот так получилось, что твою заняла. А тебе еще одну дадут, раз ты такой умный на заводе.
Евгений ушел ни с чем. А в это время делу о выселении гражданки дали ход. К ней уже наведывались соответствующие органы, предупреждали, дали время, чтобы съехала с квартиры.

Евгений, узнав, что женщину попросту выселят на мороз и ей ничего не останется, как вернуться в холодный барак, вновь пошел на свою занятую квартиру. Любу он застал в подавленном состоянии, глаза были заплаканы, мальчишки испуганно жались к матери.
— Вам придется съехать, хотя бы потому, что комната в общежитии уже не принадлежит мне, и жить мне негде.
Женщина тяжело вздохнула и присела на стул.
— Скажите, а почему город вам жилье не дает, вы же стоите на очереди, — поинтересовался Евгений.
— Ходила, много раз ходила, — стала рассказывать Люба, — но там такой начальник сидит мордатый и наглый, отфутболивает меня всякий раз, говорит: «Ждите».

— А ну-ка поехали, — предложил Евгений.
Женщина послушалась, и они приехали в городскую администрации. Обычно несмелый, и даже стеснительный, Евгений вдруг почувствовал в себе неведомую силу: насочинял секретарше про свой визит и почти ворвался в кабинет вместе с Любой.
— У женщины очередь на квартиру подошла, а вы ее отодвигаете. Может комиссию создать и проверить, как очередь двигается?
Начальник смягчился, заулыбался и стал объяснять, что очередь у гражданки уже на подходе, осталось всего два месяца, к весне получит двухкомнатную квартиру в новом доме. Евгений даже посмотрел документы, в которых зафиксирована очередь Любы, улица и дом, в котором она будет жить.
— Если не дадут ей квартиру в том доме, устрою вам проверку, — сказал на прощанье Евгений.
Вернувшись в квартиру, Люба стала собирать вещи: — Вернусь в барак, вы и так для нас много сделали, — неожиданно заявила Люба, — уж два месяца как-нибудь потерпим.

— Вот что, — предложил Евгений, — занимайте зал, а я – спальню, все остальное общее. Как достроят ваш дом, тогда и съедете. И не бойтесь меня, живите как квартирантка, с одним лишь условием, что денег я с вас не возьму.
Люба до того была удивлена таким благородным предложением, что даже расплакалась.
Евгений на работе над новым проектом трудился, домой поздно возвращался. И всегда на кухне его ждал ужин. А утром рано Люба готовила детям и Евгению завтрак. Он порывался денег ей дать, но она наотрез отказалась: «Хотя бы так вас отблагодарить», — говорила ему.

Однажды вечером в дверь позвонили. На пороге стояла бывшая жена, которая не интересовалась мужем уже третий год.
— Не зря люди говорят, что приживалку принял, — заявила она с порога.
Хотела еще колкостей сказать, но Евгений под локоток вывел ее из квартиры и, узнав, что другой причины для ее визита нет, предложил вернуться домой.
Люба заволновалась, стало ей неловко от визита бывшей жены, но Евгений успокоил, сказав, что у жены и дочки прекрасная двухкомнатная квартира.

Весной Любе дали, наконец, квартиру в новом доме. Евгений помог ей переехать. Со слезами на глазах она прощалась со своим благородным рыцарем: — Спасибо вам, Евгений Всеволодович, за помощь вашу, за сердце доброе, за то, что есть на белом свете такой человек как вы.

Пока Люба обустраивалась в собственной квартире, с Евгением случилось несчастье: сломал ногу. Да так серьезно, что в больницу положили. К нему приходили коллеги, дочка навещала. А потом пришла Люба; смущаясь, присела на табурет, теребя в руках платочек.

— Покушать вам принесла: картошечку с котлетками, салатик, — она стала доставать из сумки еду.
Евгений взял ее за руку: — Два месяца под одной крышей жили, а вместе так и не поужинали, так что приглашаю. Как только выпишусь, накрываю стол и милости прошу к моему шалашу.

Евгений с Любой поженились; мальчишки обрели хорошего отца, а Люба – надежного мужа. Через год родился еще один мальчик, обе квартиры пришлось обменять на четырехкомнатную. Евгений Всеволодович с радостью возвращался каждый вечер домой, где его ждали дети и любимая жена, и всем было уютно под общей крышей.