Условие

Жить бы да жить, да сына растить, впереди-то еще сколь годов жизни. А рядом муж любимый, — Томка сама выбрала, из всех парней только Мишка и приглянулся. И дождалась из армии, и замуж вышла, и сына родила. Сенька подрос, дочку хотели, Тома всё о девочке мечтала. – Вот, Миша, дом достроим и дочку рожу, будет у нас дом полная чаша.

А Мишка кивает в ответ, белозубая улыбка с лица не сходит, он хоть сейчас отцом второй раз готов стать. Сеньку закинет на горбушку и идет по деревне – довольный, только и успевает налево и направо здороваться.

Завьюжило, захороводила зима, замела дороги. Тома по окнам всё, по окнам, — где же муж-то, когда же приедет. Не приехал. На работе несчастный случай – нет больше Миши-электрика.

— Время лечит, — говорили ей, — не одна ты такая, пореви, а пройдут месяцы, годы, может, и замуж выйдешь.

Томка молча слушала, и слезы куда-то делись, от того еще тяжелее — так прошел год. Лихие девяностые скрутили в бараний рог даже крепкие семьи. Зарплаты месяцами в деревне не видели, благо хозяйство свое, кто еще в силе, да кто не ленился. Томка в одночасье ощутила всю тяжесть нового времени. Сын в школу ходит, растет быстро, одеть, обуть надо, прокормиться надо, а значит, огород засаживать полностью. Будет осенью с чем на рынок ездить.

Томка упирается в огороде допоздна; руки загрубели, губы чаще плотно сжаты, улыбки давно нет и душа зачерствела. – Неси ведро, шалопай, такой, — кричит она Сеньке, мечтавшему слинять со двора до пацанов. – Я те убегу! Уроки сделал? – Сенька покорно подхватывает ведро с картошкой, только и остается вспоминать, как они хорошо с папкой жили, какая мамка веселая и добрая была.

Томка и сама потом по ночам ревет беззвучно, корит себя, что снова на Сеньку сорвалась. А утром снова такая же угрюмая.

В субботу подружки пришли – Файка и Людка. Раньше-то не было подруг. А зачем они ей тогда? Рядом Миша был. Нынче веселые бабы-разведенки, похохатывая, вроде как «почаёвничать» пришли. Да уж какой тут чай – от чая так не повеселишься.

Утром Томка встает, к зеркалу не подходит, знает, что лицо «измятое». Поросенка покормит, курам сыпанет, грязную посуду, оставшуюся с вечера, составит в таз, Сеньке прикажет быстро умываться, поесть, да в школу бежать. Ну а сама на работу.

На вечер подружек не звала, потому как обещал тут заехать один. Томка на эти обещания смотрит сквозь пальцы: приехал – оставайся, не приехал – другого приглашения не будет. Взгляд мужицкий сразу прочитает. Взглянут на Сеньку, скажут пару слов, и нос воротят: баба с прицепом. Томка так двоих выпроводила. Один холостой, да выгоду всё ищет, другой женатый – временное убежище присматривает.

— Гляди, Томка, ты так всех кавалеров разгонишь, — Файка с завистью смотрит на Тамару, — тяжело тебе угодить. А может постель не така? Может тебе диван новый в мебельном купить? – Файка хохочет бесстыдно.

— Счас, побежала диван покупать! За какие шиши? Постель у меня получше твоей. А если жалко, что выгнала, так себе возьми.

— Ой, ли! Богатая какая. Ладно, Тома, не серчай, лучше ставь на стол, гостью привечай.

Томке иной раз и самой противна эта Файка, но она с угрюмым видом ставит на стол соленые огурцы. Взглянет на сервант, где за стеклом фотокарточка их свадебная с Мишей, вздохнет тяжко: — Прости, Мишенькая, тяжко без тебя. И никого лучше тебя нет.

— Да все они кобели, чего там говорить, — Файка словно мысли Тамарины читает. – Давай, Тома, за нас, мы же лучшие. – Файка затягивает песню, потом требует музыки.

— Обойдешься, Сеньке спать надо.

Утром Томка брезгливо взглянула на заставленный стол, пошла умываться, оставив посуду до вечера.

Вошла Нина Егоровна – родная тетка мужа Тамары. Хозяйка недовольно взглянула, подумалось: «чего так рано».

— Прости, Тома, что спозаранок заглянула, днем-то ты на работе, а вечером – хозяйство… Да вон застолье у тебя… Что же ты Тома делаешь? Узнать тебя не могу, как Миши не стало. И подружки эти топчутся тут, отвлекают тебя…

— Ты чего это Нина Егоровна, мораль что ли пришла мне читать? Я что тебе, непутевая какая? У меня дом, хозяйство как-никак, сын учится, уроки проверяю… — Она осеклась, вспомнив, что уже больше недели не заглядывает в Сенькины тетрадки и дневник. А на днях классного руководителя встретила, так она поговорить хотела, в школу зовет.

Томка замолчала, стала складывать в таз грязную посуду. – Ты же не такая была, — продолжала Егоровна, — и красивая, и работящая, и добрая… Брось ты эти гулянки.

— А я не гуляю, с друзьями время провожу, от жизни такой отвлекаюсь. Могу я после работы отдохнуть? Имею на это право?

— Имеешь, конечно…

— Ну, так и нечего мне мораль читать. И, вообще, не суй нос, дорогая тетушка, не в свое дело. Дверь открыта, — Тамара указала на дверь и отвернулась. Егоровна, подвязав платок покрепче, вышла из комнаты.

Тамара сморщилась, как от боли, — не в радость весь разговор, не по себе ей. Выскочила следом, поймала на крыльце: — Егоровна, погоди, я тебе морковки дам, у меня нынче много.

Егоровна отнекивается, машет рукой, спускается с крыльца. – Ну, погоди ты, я же от всего сердца предлагаю. Егоровне седьмой десяток, жизнь знает, чувствует, что на душе у человека. Вот и Томкино предложение распознала, как извинение. Вслух-то Томка не произнесла, но так отчаянно морковку предлагает, так смотри с тоской, что Егоровна остановилась.

— Вот и мешочек как раз, — Томка щедро накладывает. – Донесешь или помочь?

— Донесу, Тома, — она уходит, поблагодарив, вздыхая и переживая за заблудшую Томкину душу.

В пятницу еще с вечера приготовила лук с морковкой на рынок везти. «Хоть какая-то копейка, а то денег, как своих ушей, не видим».

— Куда ты собралась с такими сумками? – Любопытная соседка Зойка пытается разглядеть, что в сумке.

— На базар, лук с морковкой везу.

Томка с трудом донесла сумки до остановки. Дед Макар, да бабушка Глаша тоже собрались в город, но как назло, автобуса не было. – Что же он, сломался никак? – Охала бабуля. Дед костерил на чем свет автобус и весь автопарк, которого в глаза не видел. Наконец, выдохнувшись, пожилая пара побрела домой, решив попробовать в следующий раз съездить.

Томка переминалась с ноги на ногу, ждать было бессмысленно: уже не придет. Но и домой снова тащить эти сумки – совсем неохота. Решила подождать попутку: авось кто подкинет.

Москвич и УАЗик проехали мимо, — в машинах все места заняты. Вот показались Жигули, — Томка щурится, есть кто, кроме водителя или нет. Машина подъезжает, не дожидаясь, пока женщина начнет голосовать.

Водитель чуть постарше Томки, незнакомый ей. Сразу сообразила, что с райцентра едет, потому как раньше не видела его. Посмотрел на Томку серьезно, на ее сумки пузатые взглянул.

— Не будет автобуса нынче, сломался. В город еду, могу подвезти.

— Ну, подвези, согласная я.

— Ишь, ты, согласна она, — водитель вышел. Роста невысокого, на вид щуплый, а сумку подхватил, как пушинку, поставил груз в багажник.

— Может, до базара довезешь?

— Может и довезу.

— Я заплачу, — пообещала Томка. Достала зеркальце и подкрасила и без того яркие губы. С заднего сиденья хорошо смотреть в зеркало, наблюдать за водителем. Да и он, нет-нет, и взглянет, встретившись взглядом с пассажиркой.

— Тамарой меня зовут.

— А я Юрий Федорович.

— Слишком молод для отчества. Начальник что ли?

— Ага, директор заводов, владелец пароходов. Бригадир я в строительно-монтажном.

В городе подвез к самому рынку, сумки донес, денег за дорогу взял только половину. – Вторую половину на обратном пути отдашь, вечером той же дорогой еду, так что могу захватить по пути.

— Щедрость какая, вот так повезло мне, — усмехнулась Тамара и подумала: «Знаю, чего тебе надо».

Вечером подвез к дому. – Ну, заходи, хоть угощу тебя, Юрий Федорович.

— Да уж без отчества зови: Юрием, мне и сорока нет.

Томка сразу давай на стол метать, чего нашлось. На кухню заглянул Сенька. – Нечего тебе здесь крутиться, иди к себе. Уроки сделал?

— Ну, почти, — ответил белобрысый мальчишка.

-Вот и сиди, делай.

Юрий Федорович, сидевший скромно на стуле рядом с печкой, закинув ногу на ногу, охотно заговорил с мальчиком: — Давай знакомиться, меня Юрий Федорович зовут. А тебя как?

— Сенька.

— Это Арсений что ли?

— Ну да.

— А что, Арсений, задания трудные?

— Да по математике не могу понять.

— Ну-ка, дай гляну. – Сенька вынес тетрадку. – Через полчаса, мальчишка, довольный, что ему помогли, пошел спать.

— Ты это убери, — попросил гость, — я только чай.

— Ну, раз за рулем, тогда чай.

— И не за рулем – тоже чай. А еще компот, кисель, морс. И все.

Томка подозрительно посмотрела на гостя, молча, пододвинула бокал, налила кипятка и заварки, пододвинула тарелку с картошкой.

— Ну, пора мне, — мужчина поднялся, на лице появилась тень стеснения. – Приглянулась ты мне, Тамара Сергеевна. Можно в пятницу заехать?

Томка усмехнулась, такой поворот она сразу предвидела. – Ну, заезжай.

— Заеду. Я холостой, — зачем-то сказал он, хотя Тамара и не спрашивала.

«За неделю забудешь», — подумала Тамара, и вовсе не собиралась ждать. После работы пришли Людка с Файкой, посидели втроем, Томка выпроводила пораньше, подумала: «А вдруг и правда приедет?»

— Нет, Томка, ну так нечестно, давай хоть в клуб сходим.

— Малолетка я что ли в клуб бежать?

— А при чем тут малолетка, мы в кино пойдем.

— Нет, девоньки, вы идите, мне тут прибраться надо.

Прибраться Томка не успела, — приехал Юрий. Томка встретила за воротами, провела в дом. Гость увидел неприбранный стол с напитками, но виду не подал.

— Счас я, подогрею, а то капуста остыла.

Юрий пообщался с Сенькой, помог по математике, рассказал, что значит лошадиные силы в его машине. Потом Сенька ушел спать. Тамара была слегка навеселе, хотелось смеяться, разговаривать. Юрий поднялся, подошел к ней, взял за плечи и заставил встать. Стиснул крепко за талию, — от неожиданности охнула, дышать стало трудно. – Останусь я до утра, — сказал он.

— А кто тебя гонит? – Томка, наконец, отстранилась, вздохнула глубже. Сразу поняла, что останется, мог бы и не говорить.

Утром пошла жарить яичницу, гость, на удивление, взял ведра и накачал воды. – Может в баню наносить ? – Спросил он.

— Раньше никто не предлагал воду носить, а Томка, из гордости, не просила, знала, что продолжения не будет.

— Носи, — равнодушно сказала она.

После завтрака, допивая чай, тихо сказал: — Вот что, Тамара, ты если хочешь со мной быть, то вот этих напитков, как вчера, чтобы в твоем доме не было.

Тамара так и застыла с чайной ложкой в руке. – Ты что, условие мне ставишь? – Скорей с удивлением, чем с возмущением спросила она.

— Ну, считай, что ставлю. Не люблю я этого, даже запаха не люблю. И не смотри так, не больной я, нормальный, да ты и сама уж поняла еще ночью. Ну, что приезжать вечером в баню?

Тамара хотела возмутиться, показать характер, указать на дверь, но вдруг обмякла, почему-то захотелось послушаться. – Приезжай.

К вечеру заглянула Файка. – Всё, Фая, нет у меня ничего, вылила.

-Да ты тронулась что ли, добро выливать?

— Да какое это добро? Зло одно. Иди, Фая, не до тебя мне.

Тамара вымыла полы, перестелила постель, белье пахло свежестью, успела выстирать и высушить на улице. Сваренный к обеду борщ, стоял на плите; захотелось чего-нибудь печеного, да уж поздно, с пирогами не успеет. Схватила миску, завела тесто на блины, — Сенька таскал по одному, запивая морсом.

Вот уже и в баню сходила, уже и на улице темнеет, а Юрия все нет. – Обещанного три года ждут, — разочарованно сказала сама себе, — поверила, дура, знаю же, что все одинаковые, кроме моего Миши. Может зря вылила? – Тамара усмехнулась. Она оглядела посвежевшую кухню, в которой стоял аромат вкусной еды, — было уютно, тепло, захотелось, чтобы так и оставалось. — Нет, не зря, — твердо сказала Тамара, — хватит уже, — она почувствовала, как устала от своей боли, от тоски устала.

— Не жди, Сеня, не приедет дядя Юра, давай лучше тетрадки твои посмотрю, а то запустил, поди, учебу.

Звук мотора послышался за окном. Юрий вошел с небольшой дорожной сумкой, из которой достал колбасу, консервы, печенье, сливочное масло. – Это я на базе у друга взял, выручает иногда, — это вам с Арсением.

Тамара сидела за столом, рукой подперев подбородок. – Это же дефицит в наше время, к нам такое уже и не привозят.

— Знаю, вот и бери.

Тамара вдруг обыденно, как будто мужа с работы дождалась, спросила: — Поешь, или сначала в баню сходишь?

— Сначала в баню.

За окном уже было темно. Она с жадностью накрывала на стол, ощущая, как вернулось то забытое чувство, когда жила с мужем. Что-то похожее испытывала и сейчас. Подогревая на масле блины, улыбалась, глядя на висевшую ветровку Юрия.

«Раз приехал сегодня, значит останется. Хочу, чтобы остался», — решила она.

_________________________

Осенний день был тихим, слегка пасмурным, но безветренным. Нина Егоровна сидела у ворот, поглядывая, может еще кто подойдет, да и посидят вместе. Улыбнулась, увидев машину, которую замечала уже второй месяц у ворот Тамары. – Ну, вот и хорошо, пусть живут. Молодые еще, может, ребеночка родят. Тома теперь как раньше: улыбчивая, добрая, пусть радуется, жизнь-то — она все равно идет своим чередом.

Вот и надо жить!

Я решил вернуться, ты должна меня пустить меня обратно — Самонадеянно заявил бывший муж

— Ну мы же муж и жена. Ты всегда говорил мне, что мечтаешь о семье! — Пыталась я образумить супруга.

— Семья в моем понимании — это я и ты, по крайней мере, пока мы ещё молодые. Лида, нам по 20 лет. О каких детях ты можешь говорить? У меня нет постоянного заработка, да и на твою зарплату мы тоже ребенка не прокормим. Что ты предлагаешь делать? Идти мне грузчиком и пахать в поте лица, не видеть никакой жизни, не общаться с друзьями? А по ночам я буду слышать плач ребёнка.

Вообще-то так живут очень многие молодые семьи и рожают детей, даже учась в институте, — спорила я с Сергеем.

— Ну вот, пусть они так и живут. У моего друга Игоря как раз такая ситуация, он через полгода такой жизни сбежал от жены к родителям. Ты хочешь, чтобы я тоже так сделал?

— Я не поняла, — Жёстко спросила я у мужа, — ты что, ставишь мне ультиматум?

— Да, выбирай, либо я, либо ребенок. Сейчас иди и реши эту проблему. В конце концов, ты сама виновата, что потеряла бдительность. — Ответил он. — А через несколько лет, когда у нас уже будет стабильный заработок и хороший доход, мы вернемся к этому разговору.

После этих слов я поняла, что мы уже ни к чему не вернемся — не только к разговору, но и к совместной жизни вообще.

***

Я познакомилась с Сергеем, когда была на четвёртом курсе института, однако он не был студентом. Мы встретились, когда он подвозил меня в такси. Парень подрабатывал извозом через приложение, но делал это не ежедневно. Образование у него было только на уровне средней школы, и он считал, что это вполне достаточно, чтобы прокормить себя.

До знакомства со мной Сергей жил у матери. У него не было своей квартиры, а мне бабушка оставила хорошее наследство — трёшку в центре города, в которой вполне могла бы поселиться молодая семья с ребенком.

Сережа был веселым общительным парнем, постоянно шутил, у него было хорошее чувство юмора. Мне было легко общаться с ним, и я решила, что бедность, как говорится, не порок. В конце концов, я выучилась на бухгалтера и устроилась на приличную работу, поэтому зависеть от кого-то мне было вовсе не обязательно.

Конечно же, родители отговаривали меня от такого брака. Мол, девушка из интеллигентной семьи выходит за какого-то таксиста, как не стыдно. Однако я считала всё это старомодными предрассудками, и только ещё больше сблизилась с Сергеем из-за разногласий с родителями.

Свадьбу мы отпраздновали очень скромно, поскольку в неё практически никто не вкладывался. Мои родители отказались это делать из принципа, я зарабатывала совсем ещё немного, Сергей тоже, а у его мамы не было денег. Поэтому мы ограничились росписью и приглашением трёх самых близких друзей и ужином в ресторане.

Меня это, опять же, не смущало. Ведь в браке главное не то, как он заключен, а как люди будут жить в дальнейшем. И, конечно же, первый год все у нас шло более-менее хорошо. Мы с Сергеем практически не ругались, к нам постоянно приходили гости, поскольку у него было очень много друзей, и он ни дня не мог прожить без общения. Нас тоже приглашали в ответ. Мы часто ездили на отдых, в основном за мой счёт, но, опять же, я считаю, что в семье деньги делить не нужно. В общем, жили для себя как молодая пара, и всё продолжалось бы так дальше, если я бы не узнала о том, что жду ребёнка.

Нельзя сказать, что я специально планировала ребёнка именно в этом году или как-то разговаривала об этом с мужем. Просто я считала факт появления детей в семье само собой разумеющимся делом. Меня так воспитали, что, если выходишь замуж, то и так понятно, что появляются дети. И реакция на это может быть только одна — радость и подготовка к рождению малыша.

Так что я встретила эту новость с очень с хорошим настроением, чего нельзя было сказать о Сергее. Он считал ребёнка помехой своим бесконечным тусовкам, встречам с друзьями, вечеринкам, походам и путешествиям. Для него это была «проблема», которую надо решить. Страшно даже подумать, что я вышла замуж за такого человека.

Я поймала себя на мысли, что была очень наивной, когда познакомилась с будущим мужем и не поднимала тему детей до свадьбы. А ведь такие вещи нужно проговаривать заранее, чтобы в последний момент любимый человек не преподнес сюрприз.

Однако это всё лирика, а мне надо было что-то делать. И я решила: раз муж так отнесся к собственному родному ребёнку, значит, он мне больше никто. Даже не пытаясь больше его уговаривать и, тем более, идти у него на поводу, я попросила Сергея собрать вещи и покинуть мою квартиру.

— Я всё поняла, ты просил меня сделать выбор. Так вот, я сделала. Для матери не бывает ничего дороже собственных детей. Поэтому проваливай, — со злобой в голосе сказала я.

— Да какая мать, Лида. Ты посмотри на себя! Ты же сама ещё ребёнок. — Пытался привести свои жалкие аргументы бесстыжий муж. — Ты что, собралась одна его воспитывать? И пелёнки будешь менять, и зарабатывать сама? Я ведь помогать не буду, потому что ты приняла решение родить, не советуясь со мной. Ты будешь ребёнку и папой, и мамой — в кого ты превратишься через пару лет, в бабу-мужика? За собой следить вообще не будешь.

Я подошла и лёгким движением руки закрыла этому человеку бесстыжий рот.

— Не продолжай городить этот абсурд, — сказала я, — мне неприятно это слышать. У меня есть родители, которые помогут, есть нормальная работа, откуда меня не уволят из-за декрета, есть квартира. А у тебя нет ничего, кроме своего эгоизма и детской инфантильности. Ты даже не понимаешь, от кого ты сейчас отказался. От собственного сына или дочери! Запомни, когда малыш появится на свет, ты прибежишь сюда с просьбой увидеть ребёнка, но я тебя даже на порог не пущу. Лучше я буду матерью-одиночкой, или моего малыша будет воспитывать чужой человек, отчим, но только не ты.

— Да больно надо, — заявил Сергей наглым тоном, — это я себе сейчас по щелчку пальца нормальную девушку найду, которой не нужны все эти заморочки с пеленками, которая не собирается в 20 лет превращаться в старуху. Найду молодую и красивую, а ты оставайся и сиди здесь вся в проблемах.

Это был последний мой разговор с Сергеем в статусе моего официального мужа. Уже через месяц он стал официально бывшим.

Когда я делала уборку в квартире после его отъезда, то тщательно отмывала все углы, чтобы там не осталось никаких его следов, ни одной волосинки. Мне хотелось вызвать санитарную службу, чтобы они продезинфицировали всё, и самой несколько раз помыться. Как я допускала, что вообще ко мне прикасался этот человек… Но теперь дело уже было сделано, ребёнок — это ответственность, и его я люблю, несмотря ни на что.

В декрет я не уходила до седьмого месяца, хотела зарекомендовать себя в компании, как лучший сотрудник, чтобы меня не уволили, и руководство пошло мне навстречу. Мне неплохо платили, также меня очень поддержала мама. Она купила много вещей для малыша, витамины для меня. Лучшая подруга ходила вместе со мной к врачам и все подсказывала, ведь у неё уже был ребёнок. В общем, нашлись люди, которые отнеслись ко мне по-человечески, в отличие от «любимого».

Уже в декрете, когда мне было тяжеловато двигаться, со мной начал общаться бывший однокурсник Матвей. Он пытался ухаживать за мной ещё до того, как я вышла за Сергея. Но тогда он мне показался слишком неприметным, и я не обращала на него внимания. Да, внешне молодой человек действительно не был красавцем, но после горького опыта я уже поняла, что смазливое лицо и накаченные мускулы совершенно не являются признаками хорошего человека и достойного мужа.

Мы с Матвеем случайно встретились во дворе, когда я шла на очередное обследование. Он жил неподалёку от меня.

— Ну что, будущая мамочка, спешишь навстречу к своему счастью? — Спросил Матвей, и я, взвинченная от всего произошедшего, подумала, что он издевается.

— Да, для меня ребёнок — это счастье, — язвительно ответила я. — Но только вот вам, мужчинам, этого не понять. Да и не надо вам ничего понимать…— я было побежала дальше, но Матвей остановил меня, поймав за руку.

— Погоди, ты неправильно всё поняла, — ответил он, смотря мне в глаза, — я не шутил и не смеялся над тобой, я действительно считаю, что ребёнок — это счастье. А если его родной отец не понимает, насколько важно иметь своё продложение, то это — исключительно его проблемы. Я тобой восхищаюсь и считаю тебя очень сильной.

— А откуда ты в курсе всей ситуации? — Удивленно спросила я.

— Мне Лика рассказала. Ну так, в общих чертах, что ты рассталась с Серёгой. Знаешь, я очень рад за тебя и с самого начала понимал, что этот тип тебе не пара.

Оказывается, моя лучшая подруга подсуетилась и времени даром не теряла. Постоянно общаясь со мной, она успевала рассказывать о моих проблемах ещё и другим одногруппникам. Но обижаться на неё не было смысла, такой уж у неё характер. Она болтливая девушка, но во многом мне помогла.

— Спасибо, Матвей, за поддержку, и извини меня, — вежливо ответила я, — но только ведь у нас с тобой уже ничего не получится. Ты же сам видишь, я с животом. Какая из меня теперь невеста?

— Да самая лучшая, — радостно сказал мне Матвей, — я, конечно, не хочу торопить события, но предлагаю тебе подумать. Знаешь, я влюбился в тебя ещё на первом курсе. Но понимаю, что не нравлюсь тебе, ты любишь мачо, а я маленький и неказистый. Да и, к тому же, тебе вообще не до отношений.

Я слушала молодого человека с большим недоверием.

— Но хочу тебе сказать, — продолжал он, — для меня дети — это мечта, и хотя я ещё сам только начал работать, очень хотел бы жениться и стать отцом. Причём, пусть даже в семье будут не только мои дети, это не имеет никакого значения. У меня у самого три брата, и я привык жить в многодетной семье, где все друг друга уважают, а не зацикливаются на своих похождениях по клубам.

Матвей всегда находил нужный момент, чтобы побольнее ткнуть Сергея. Но в этот момент мне это даже нравилось.

Я согласилась общаться с Матвеем, дала ему свой телефон, но заранее сказала, что ничего не обещаю, и пока он будет мне просто другом. Потому что, когда у матери должен появиться ребёнок, для неё не существует других людей на свете. Парень радостно согласился.

***

В роддом Матвей приехал встречать меня и малышкой с цветами. Он представился медицинским работникам родным отцом моей дочери. Встреча получилась очень красивая — он собрал всех моих родственников и Лику, а после они устроили мне настоящий праздник в честь возвращения домой.

Когда я сидела с малышкой, Матвей приходил чуть ли не каждый день и приносил вещи для ребенка, подарки. Он даже покупал игрушки, которые понадобились моей дочке только через год. Мне становилось совершенно неудобно перед ним, я чувствовала себя даже немного обязанной.

Мало того, молодой человек начинал постепенно мне нравиться. Я разглядела в нём настоящего мужчину, поскольку поняла, что мужество — это не груда мышц и накачанный торс, а умение защитить семью и позаботиться о ней.

Более того, он помогал мне купать малышку и кормить ее. А ведь девочка не имела к нему совершенно никакого отношения. Матвей рассказывал, что помнит, как ухаживал за младшим братом и кое-что действительно знал. Через 3 месяца я растаяла и согласилась выйти за него замуж, только сразу предупредила, что никакой свадьбы устраивать не нужно. У меня с этим торжеством были связаны плохие воспоминания. Решили, что просто распишемся, и он запишет Катеньку на себя. Мои родители были очень рады моему новому выбору и сказали, что на этот раз я точно не ошиблась.

Прошло ещё полгода с того момента, как мы с Матвеем и Катей начали жить настоящей семьёй. У нас была полная гармония. Он делал для моего ребенка столько, сколько не сделает родной отец — просыпался и бежал к ней по ночам, когда я была совершенно измотана. Я даже боялась, что кто-то нарушит это идеальное счастье.

***

В один из вечеров, когда Матвей ещё не успел прийти с работы, а Катенька спала, я решила прилечь отдохнуть. Меня разбудил громкий звонок в дверь, и я подумала, что это муж вернулся с работы пораньше. И, конечно же, побежала на встречу. Каково же было моё удивление и как мне было неприятно, когда я увидела перед собой бывшего.

— Ты что здесь делаешь? — Жестко сказала я, — денег в долг занять пришёл? Так хочу заметить, что я тебе уже никто и ничем не обязана. И вообще, забыл бы ты сюда дорогу. Это моя квартира. Я здесь живу с другим человеком.

— Я решил вернуться, ты должна меня пустить меня обратно — Самонадеянно заявил бывший муж

Я была настолько обескуражена его наглым заявлением, что на секунду оторопела, не зная, что ответить. Тем временем Сергей продолжал все больше распаляться:

— А я смотрю, ты времени даром не теряла, быстро себе другого нашла. А может быть, он у тебя ещё при мне был? — Нагло заявил Сергей, даже не пытаясь извиниться за все свои прошлые поступки.

— А может быть и был, — не менее нахально ответила я.

— Так это его ребёнок?

— Конечно же, — невозмутимо заявила я. — А знаешь, почему? Потому что он обеспечивает мою дочь, воспитывает её, купает, кормит и встаёт к ней по ночам, и потому что он сразу же признал её. Хотя знал, что биологически она ему не родная. А вот к тебе Катя не имеет вообще никакого отношения.

— То есть, всё-таки хочешь сказать, что я родной отец? — Повысил голос бывший муж, — ты должна дать мне возможность увидеть дочь, это моя кровь.

— Что? — Захохотала я. — И это говоришь ты? Ты же заявлял, что дети — это обуза и помеха нормальной человеческой жизни. Ты же встречаешься с Настей? Вот и заводи с ней новых детей, если у тебя резко изменились взгляды.

— Настя ушла от меня, — потупив взгляд, сказал Сергей.

— Так это не удивительно, — заявила я, — знаешь, людям часто прилетает бумеранг за их поступки. А теперь уходи, сейчас проснется наша с Матвеем дочь. Я не хочу, чтобы её будил чужой дядя.

Тут с Сергеем внезапно что-то случилось, в него как будто зверь вселился. Он пытался втолкнуть меня в квартиру, чтобы проникнуть туда сам.

— Пусти, — кричал он, — пусти немедленно. Это мой ребёнок, я это докажу, я сделаю ДНК-тест!

Малышка в этот момент проснулась и заплакала. Как хорошо, что с работы уже успел прийти Матвей.

Я даже не думала, что щуплый на вид паренек может быть таким сильным. Ни слова не говоря, он схватил Сергея за ворот рубашки и вытолкал его из нашей квартиры, как какого-то таракана. Он споткнулся и плюхнулся на пол. Мимо проходил наш сосед, он неодобрительно покачал головой. Жалкая и смешная была картина. Наша семья продолжила счастливо жить дальше, а как там поживает горе-муженек, я давно уже не слышала. Говорят, уехал в другой город налаживать новую жизнь.

Приёмный. Возьми его. Возьми на руки. Неужели не чувствуешь? Его нам Бог послал!

Муж ушёл от Лиды.

— Хочешь – сама с ним и возись. Корми его. А я устал.

— Устал от него, но бросаешь меня? – Лида плакала.

Как же так! Всю жизнь прожили, ей почти пятьдесят лет… как это – без мужа остаться?

— Правильно мне говорили, что ты с Наташкой-продавщицей крутишь! А я верить не хотела.

— Да какая теперь уже разница!..

В том далёком, тысяча девятьсот восемьдесят втором, году, Лида работала акушеркой в роддоме, в небольшом городке, недалеко от провинциального города побольше. И от Москвы близко – всего-то четыреста километров. После их родильный дом закрыли, но тогда он ещё работал. Было ей в ту пору двадцать семь лет, и своих детей Лиде Бог никак не давал. А уж как старались они с Гришей. Как старались. И… ничего.

Как детей подкидывают в дом малютки – это всем известная история. Но в родильных домах их, случается, оставляют. Внутри. Нечасто, но оставляют. Тут же девушки услышали плач под окном снаружи, и среди ночи выскочили на улицу.

— Обалдеть! – сказала Лида. – И чего делать? Милицию звать?

Её коллега и подруга Соня, молча, смотрела на свёрток, лежащий под ногами. А содержимое свёртка возилось и вопило на всю округу.

— Батюшки! – Лида сообразила поднять младенца со ступеней. – Заносим его, скорее. И звоним в милицию.

— Да погоди ты звонить! Может… может, подумаешь? Лариса Алексеевна поможет.

— Что? Себе? – поразилась Лида. – Взять себе? Ты что! О таких случаях положено заявлять.

— Дождёмся заведующую, и заявим! – твёрдо сказала Соня.

Они занесли его внутрь. Перепеленали и покормили – благо, было чем. Роддом же. Заодно взяли анализы. И стали ждать заведующую. Лида сидела с мальчиком на руках полночи – смена была спокойной. Девушка прикипела к ребёнку за эту ночь. Он дарил ей те ощущения, о которых она мечтала уже долгое время. По результатам обследования Лида была здорова, как и Григорий. Но дети у них, почему-то, не получались. А тут – готовый. Никому не нужный, раз подкинули в роддом. Лида сообразила, что больше-то и правда некуда у них подкидывать. В их городке не было никаких спец. учреждений для детей. Видимо та, что определила судьбу своего малыша таким образом, не имела возможности отвезти ребёнка в город N. А возможно она вообще скрыла всё происходящее. Тайно выносила и тайно родила. Лида бы раньше в такое не поверила. Но у них раз был случай, когда родила семнадцатилетняя девушка. Ей удавалось скрывать беременность от родителей. Кстати, та девушка своего мальчика не оставила. Как ни голосила её мать, как ни заваливалась в показательные обмороки – девчушка стояла на своём твёрдо и сына из роддома взяла домой.

Утром пришла Лариса Алексеевна.

— Мальчик? – спросила она.

— Мальчик, — кивнула Лида. – Ларочка… ты мне поможешь?

И никто не узнал, что младенец подброшенный. Заведующая просто завела карту на Лиду, и выписала её, как рожавшую у них в роддоме.

Никто не узнал, но знали, конечно, все. Напрасно стройная Лида пыталась уверять, что она ходила беременная, просто скрывала. Никто не поверил, естественно. Да и то, что знают трое, уже никак не может быть тайной. Лида была уверена, что Лариса Алексеевна вряд ли проболталась. Она ставила на Соньку.

Муж, который был вызван в тот же день, до, так называемой, выписки, был немного удивлён.

— Лидочка… мы же не знаем, что у него там с генетикой. Уверена ты, что надо его брать?

— Возьми его. Возьми на руки. Неужели не чувствуешь?

— Чего?

— Его нам Бог послал! – негромко сказала Лида. – А как это ещё можно назвать? Мучались-мучались. А тут… готовый!

— Но это такая ответственность! Ладно, когда за своего, кровного. А про этого мы ничего не знаем. Ну я серьёзно!

— Навскидку он здоров! Ну Гришенька… ты тоже его полюбишь.

Забрали, в общем. Назвали Николаем Григорьевичем. Стали растить. А через полгода Лида забеременела, да не абы как, а близнецами.

Надо сказать, что история донельзя банальная. Не получалось – взяли приемного – получились свои. Такое случается сплошь и рядом. Просто до приемного ребенка материнский инстинкт у некоторых женщин спит слишком крепко. Так крепко, что не хочет, чтобы его будили. Но когда его всё-таки будят, вынуждая проснуться и заботиться о приёмном ребёнке, тогда уж он и разворачивается на всю катушку. Но речь не о том. Лида… ощутила укол сожаления, что ли. Подумала, что знай она о скорой беременности – не вцепилась бы в Колю руками и ногами. Укол был коротким, но ощутимым. Лида усовестилась и отмахнулась от грешных мыслей. Понятно ведь, что всё одно к одному. Сначала появился Коленька, а уж потом и материнский инстинкт проснулся. И естественная беременность наступила.

Родились близнецы. Миша и Саша. Муж много работал, чтобы прокормить семейство. Лида перешла из декрета в декрет, и занималась дома с детьми. Коля, который был на год с небольшим старше своих братьев, рос в целом нормальным ребёнком. В развитии не отставал. Правда, внешне он очень невыгодно отличался от своих братьев. Те росли красавчиками, все в отца. Внешность Коли была… не то, что мальчик был некрасивым – нет. Но и до красивого ему было очень далеко. Нос картошкой, маленькие, глубоко посаженные глаза. А ещё Коля вырос невысоким. Ну, и довольно рано узнал, что он в семье – приёмный.

— Надо было переезжать, — сокрушалась Лида. – Наболтали ребёнку черт знает чего!

— Ну теперь-то что уж? – отвечал муж.

Учился Коля тоже хуже братьев. Не потому, что не мог, или был неспособен. Не хотел он учиться. Хулиганил, прогуливал школу. Не интересовался никаким спортом. Лида потратила немало сил, чтобы он увлёкся хоть чем-то – бесполезно. Надо сказать, что в какой-то момент она просто махнула рукой. Да делай ты, что хочешь, сынок! И живи, как знаешь. Ну сколько же можно?

Выросли дети. Миша и Саша отслужили в армии. Вернулись, женились на девушках, которые их честно ждали. Квартиры в их городе стоили недорого в начале нулевых. Родители помогли с покупкой. Коля в армию не шёл – скрывался, и намеревался бегать от военкома до двадцати семи лет. Учиться он тоже нигде не хотел. И работать, в общем-то, не рвался. Григорий злился.

— Только не бей его, — сказала Лида. – Он подумает, что это потому, что неродной нам.

— Да толку-то его бить уже! Раньше надо было…

А потом муж просто ушёл от Лиды.

— Хочешь – сама вот с ним и возись. Корми его. А я устал.

— Устал от него, но бросаешь меня? – Лида плакала.

Как же так! Всю жизнь прожили, ей почти пятьдесят лет… как это – без мужа остаться?

— Правильно мне говорили, что ты с Наташкой-продавщицей шашни крутишь! А я верить не хотела.

— Да какая теперь уже разница! Ты нашу судьбы решила, когда вынудила меня принять чужого ребенка, как своего. А я не смог! Не смог, и всё тут. Да был бы хоть нормальный…

— Он нормальный! – выкрикнула Лида. – Что в нём ненормального?

— Да то, что ему не надо ничего. Только на шее родительской сидеть умелец.

Гриша ошибся. Коля ещё умело охмурил девушку и даже зачал с ней ребёнка. Лида вздохнула и вытащила последнее из заначки. Купила молодым однушку на окраине. Она понимала, что ей ещё кормить Колю минимум до двадцати семи лет. Пока он бегает от службы.

— Чего ты не пошёл-то, я не понимаю? – спрашивала Лида у Николая. – Ну отслужил бы пару лет – не развалился бы.

«И я бы отдохнула!» — думала она про себя.

— Не. Я дедовщины не хочу. Я мелкий, меня бить будут.

— Да не по этому принципу бьют! Говорила я: занимайся спортом.

— Ты на меня орешь, потому что я тебе неродной.

— Ну конечно! И квартиру я вам купила именно поэтому.

— И на себя записала. А Мишке с Сашкой на них.

— Братьям твоим я доверяю.

— Спасибо, мама! – с сарказмом произнося слово «мама», говорил Коля.

Так и жили. Лиде пару раз приходила в голову мысль, пожаловаться младшим на Николая. Сказать, что сил её больше нет. Но она понимала, что они-то уж и вовсе не при чём. У парней всё было хорошо. Зарабатывали деньги. Уже растили детей. Таким образом, довольно быстро у Лиды появилось целых три внука. И от Миши, и от Саши. И от Коли тоже. И ни одной внучки, что интересно. Она бы не отказалась от внучки…

Наконец, достигнув двадцатисемилетия, – днём рождения у Коли был записан день, когда его нашли на пороге роддома, — парень получил справку о том, что не служил, не имея на то законных оснований, и пошёл устраиваться на свою первую работу. И началось…

Можно начать описывать карьеру Николая подробно, но можно уложить эту информацию в один абзац. Куда бы ни шёл работать Коля, везде было плохо. Везде были самодуры-начальники, невыносимые условия труда, в которых он простужался и болел, а то ещё и получал травмы. Незначительные, но мешающие продолжать трудовую деятельность. Лида к тому времени уже привыкла заботиться о Коле на постоянной основе. Соседям, родным и друзьям она рассказывала, что у Коли на работе неприятности.

— У них такая начальница там – не приведи Господь. Кричит на них постоянно. На обед вовремя не пускает, — рассказывала Лида.

Или:

— Ужасная холодина в помещении. Коля только раз вышел, и сразу заболел. Чуть не до пневмонии.

Ответы, в духе: «Другие же там работают» и «Но ведь не до пневмонии! Всего лишь чуть…», она не слушала. Когда Коля не работал совсем, не хотел ни учиться, ни служить в армии – Лида злилась. Но стоило ему начать совершать попытки трудоустроиться, она всецело заняла сторону сына. Лиде как будто требовалось оправдание своего поступка двадцатисемилетней давности. Требовалось подтверждение, что она не зря тогда оставила Колю у себя. Не зря стала его мамой. И полюбила не зря. Вон он как старается! Ну не везёт парню. Бывает. Повезёт ещё.

Как-то заехал Миша. Он жил к матери ближе всех. Привёз Лиде вкусный тортик. Она заварила чай.

— Что там наш старшенький? Так и болтается, как … в проруби?

— Миша!

— Что такое, мамуль? Пока ты его кормишь, так и будет.

— Я его не кормлю, — заверила Лида. – Он работает.

— Где на сей раз?

— Ой, Миша… ну ты же знаешь…

Далее последовала история о том, что начальство плохое, а условия труда ещё хуже. А Коля – маленький, слабый и болезненный.

— Взял бы ты его к себе, Миша.

У Михаила была своя охранная фирма.

— Видишь ли, мама… — усмехнулся сын. – У нас ведь тоже работать надо. А Коле, блин, лишь бы не работать! Сбрось ты уже это ярмо со своей шеи! Ну почти тридцать лет мужику!

— Двадцать восемь. Даже двадцати девяти ещё нет.

— Ой… как знаешь. Мам, прости, но выглядишь ты неважно.

А как она должна выглядеть? Муж бросил. У детей у всех своя жизнь. Вот, пенсию хоть оформила. Но работать всё равно приходится. Коле помогать.

Бывшего мужа, к слову, Лида иногда встречала на улице с новой супругой. Натальей. Лида отворачивалась и проходила мимо. Иногда и вовсе меняла курс – сворачивала, или переходила на другую сторону дороги. Ну не могла она смотреть, как её супруг теперь ходит под ручку с другой. Принадлежит другой.

А сын Михаил удивил Лиду. Она думала, её младшим детям и дела никакого нет до того, что с ней. И уж тем более, что с Николаем. Жили-жили своими жизнями. Забеспокоились вдруг. С чего бы это?

В тот же вечер Лиде вдруг стало как-то нехорошо. Она едва успела по стеночке дойти до соседки, а у неё на пороге потеряла сознание. В больнице очнулась и узнала, что поступила с сердечным приступом.

— Как же так, Лидия Матвеевна? Вы ведь сама медик. Давление-то в вашем возрасте надо контролировать. Мерить, препараты принимать.

— Да я мерила.

— Ага. А то я вас не знаю! – врач был знакомый. – С утра подхватились, и на работу. Государство на что пенсию-то даёт? Чтобы люди отдыхали. Отдыхайте!

— Да вы её видели, ту пенсию? – слабо улыбнулась Лида.

— У вас вон три взрослых лба! Помогут, в случае чего.

Она отвернулась к стене и прикусила губу. Коля не помощник. А младшие не станут помогать, потому что знают: мать всё потратит на Колю и его семью. Это она уже поняла. Вот такой замкнутый круг.

Миша с Сашей навестили мать в больнице. Принесли бульона и паровых котлет с пюре.

— Ленка моя готовила, — сказал Саша. – Мам, ты выздоравливай. И так нас больше не пугай.

— Спасибо, мальчики мои родные, — прослезилась Лида. – Спасибо!

Ей хотелось спросить про Колю, но она сдержалась. Телефон ей пока не отдали, пообещали на следующий день вернуть, по состоянию. Интересно, он знает? Как они там? Вроде, Лида покупала им продукты на этой неделе. Или, замоталась, забыла?

Михаил сел в машину и побарабанил пальцами по рулю.

— Ты думаешь о том же, о чём и я? – спросил Саша.

— О чём? О том, что пора навестить братца?

— Ну да.

— Да. Поехали, прокатимся.

Ребята сказали Коле, что мать ждёт в больнице. Он нехотя собрался и поехал с ними. Как-то так вышло, что у Николая не хватало ума переживать даже за то, что он может остаться без поддержки. О переживании за мать, неродную, но единственную, речи не шло. Ну приболела мать! С кем не бывает? Всё-таки уже возраст…

— Эй, а куда мы едем? Больница же в другой стороне, — спросил Коля.

— А она в Центральной.

Машина выехала на шоссе, а потом свернула в лесополосу. Коля попытался открыть дверь, но Миша заблокировал её. У него была хорошая машина.

— Че вы творите, отморозки?

— Да прикопаем тебя в лесу, и всех делов. Надоел уже, сил нет.

— Кому? Кому я надоел? Че я вам сделал?

Прикапывать его не стали. А вот морду набили. От души. Вдвоём. Нисколько не заморачиваясь, что двое на одного – нечестно.

— Это ты её заездил, сволочь! – сказал Саша. – Ты. Доставай лопату, Миш. Хватит уже терпеть эту гниду.

— Парни, да вы чего… — Коля впервые в жизни по-настоящему испугался. – Вы чего? Ай! Да больно…

— Ладно, хватит с него, — сказал Миша, и тут же пнул братца. – Поехали. Пусть сам добирается.

— Я в милицию пойду! – взвыл Коля.

— Вперёд! Стукач. Нас тут не было. Мы дома были. Телевизор смотрели в семейном кругу.

Они и правда бросили его в лесополосе. С разбитым лицом и болью в животе Коля добрался до дома.

— Что с тобой? – оторопело спросила жена.

Пока он шёл домой, было время подумать. Впервые в жизни, наверное. Как будто его раньше не было, времени. Или думать кто-то запрещал.

— Упал неудачно. В овраг скатился, — сказал он Вере, и пошёл в душ, приводить себя в порядок.

Какое-то время у Коли проходили синяки. Жена откопала в аптечке банку с вонючей мазью и мазала ему лицо.

— Быстрее пройдут.

— А что это?

— Мать твоя давала. Женьке ещё приносила, когда он коленки разбивал маленький.

Коля вдруг вспомнил своё детство. И свои разбитые коленки. И мазь, которой мазала его мама. Может, эту мазь. Может та была какой-то другой. Но всё быстро заживало.

— Ты чего к матери в больницу-то не идёшь? – спросила Вера.

— С такой мордой?

— А чего? Смотри. Матери не станет, и всё. Пропали мы.

— А сами чего? Вот ты, какого хрена не работаешь?

— А ты?

— А ты? – Коле стало смешно, но он тут же охнул.

— Чего ты?

— Да… засмеялся – губу порвал опять. Только зажила.

Он устроился на работу, как только зажило лицо. Пошёл продавцом в супермаркет. Правда, там особо не разделяли. Там ты и продавец, и кассир, и кладовщик, и грузчик. Что нужно, то и делаешь. Ох, как Коле не нравилось работать, кто бы только знал! Как ему это ужасно не нравилось… и начальница, само собой, была законченной стервой. И условия были некомфортные. И кормили плохо. Но Коля уже понял, что всё везде одинаковое: и начальство, и условия, и кормёжка. Комфортно дома, на диване. А вкусно накормить может только мама.

— Николай, ты опять покупательнице нахамил!

— Да, блин! Она сама достала меня.

— Клиент всегда прав.

— Ладно. Не буду больше!

— Она просила жалобную книгу, но я не дала. А в другой раз – дам.

— Да понял я!

Старался он. Честно! Просто было непривычно…

С первой полноценной зарплаты – раньше-то его хватало только до аванса – Николай купил фруктов и конфет. Пришёл к матери. Вера говорила, что Лида приходила, и звонков пропущенных накопился уже миллион, но Коля хотел именно прийти с гостинцами. И сказать, что не уволился. И не собирается пока.

— Коля! Звоню тебе, звоню. Ты чего не отвечаешь-то? Слава Богу, Вера сказала, что всё в порядке. А где ты работаешь, не сказала.

— Конечно. А то ты бы на работу пришла. Да?

— Пришла бы! Я беспокоюсь.

— Всё хорошо, мам. Вот. Это тебе. Как здоровье-то?

Лида фруктам и конфетам радовалась, как ребенок. Коля понял: это потому, что от него. Хоть что-то от него. Впервые в жизни. Стыд с гордостью смешались в нём. Стыда было немного, а гордости – через край. Он пил с матерью чай и чувствовал себя… полноценным.

Да лишь бы на подольше хватило Коли!