С Юрием Лена познакомилась на работе. Молодой перспективный инженер с превосходством смотрел на обычных рабочих, но Лену среди всех выделял: она была юная и очень красивая, когда девушка смеялась, на её щеках появлялись милые ямочки…

Юрий однажды предложил Лене прогуляться после работы. Девушка, сражённая наповал вниманием такого мужчины, согласилась, не раздумывая. В тот вечер они гуляли по парку. Юрий говорил, не умолкая. Говорил он преимущественно о себе и о своих успехах и перспективах. Лена слушала и восторженно кивала. Она поверить не могла в то, что такой парень, перспективный, красивый, городской, обратил на неё внимание. Она уже мечтала о том, как выйдет за него замуж, удивив всех знакомых и родню. Лена и Юрий встречались по вечерам пару раз в неделю. Обычно они гуляли в парке или ходили в какое-нибудь небольшое кафе где-нибудь на окраине города. Лена всё больше влюблялась в Юрия. Она не задумывалась над тем, почему любимый не знакомит её с родственниками, почему не представляет друзьям, почему не водит туда, где могут встретиться знакомые…

— Лен, я хочу пригласить тебя на дачу моих родителей на эти выходные! – как-то предложил Юра. За окнами стоял май, всё было в цвету. Лена решила, что, наконец-то, парень решил познакомить её с родственниками. Однако на даче они оказались только вдвоём. Юрий жарил шашлык и наливал Лене вино, девушка крошила салат, смеялась и слушала оды Юрия, посвящённые самому себе… Не удивительно, что проснулись Юра и Лена в одной постели…

— Юр, что-то случилось?! – Лена подкараулила Юрия после работы, – Ты совсем обо мне забыл! Мы уже 2 недели не встречаемся! У тебя какие-то проблемы? Может, я смогу тебе помочь?!

— Лен, мне некогда сейчас! – отмахнулся Юрий, – Работы много! Ты, пожалуйста, держи дистанцию: мы на работе. Не хочу, чтобы сплетни пошли… Так ты, пожалуй, поможешь…

Лена стала ждать. Однако прошла неделя, вторая, а Юра всё так же избегал с ней встреч. Их свидания прекратились. Лена заметила, что их новая фасовщица Юля флиртует с Юрой, посылает ему воздушные поцелуи, пока никто не видит. А однажды она застала их в коридоре целующимися…

— Как ты мог?! – вспыхнула Лена, – А как же я?!

— Не устраивай скандал – это совершенно не к месту! – прошипел Юрий, – Между нами был просто лёгкий флирт! Я ничего тебе не обещал! Я свободный человек: с кем хочу – с тем и встречаюсь! Никакой трагедии не произошло: просто мы больше не вместе.

Лена убежала в слезах. А через несколько дней она узнала ещё одну новость…

— Что с тобой, Ленка?! – напарница Елены, женщина лет 40, внимательно посмотрела на девушку, – Что-то ты плохо выглядишь… Как часто тебе тошнит?!

— Бывает в последнее время, особенно по утрам, – Елена взглянула на напарницу, – наверное, нужно в больницу сходить…

— Сходи, и желательно к гинекологу! – хмыкнула женщина, – Ты, скорее всего, беременна, подруга! Задержка есть?

— Задержка несколько недель… Не может быть! – Лена побледнела, – Это же было всего один раз! Что же я матери скажу?!

— Иди в больницу! – вздохнула напарница, – Дуры вы, девки! За любовью своей забываете, что от этого дети рождаются! Может, ещё не поздно аборт сделать…

Аборт… Лена смотрела в окно общежития. Дождь стучал в грязное окно, оставляя на нём капли-слезинки. Как она может сделать аборт?! Это же убийство ребёнка! Нет, она никогда на это не пойдёт! Нужно срочно поговорить с Юрой! Он – настоящий мужчина, он не бросит свою беременную девушку, он женится, и никакой аборт ей делать будет не нужно! Ведь всё то, что между ними было, не могло происходить просто так, без любви. Лена закрыла глаза. «Всё будет хорошо!» – шептала она.

Лена вспомнила сегодняшний разговор с гинекологом и поёжилась. Пожилая женщина в белом халате, грубо её осмотрев, передёрнула плечами:

— Что, доигралась?! – брезгливо спросила она, – А теперь в больницу прибежала?! Много тут вас таких с кондитерки ко мне за этим бегает… С умом гулять не получается?!

— Я не за этим, – опустила голову Лена, – я узнать… Беременна я, правда?!

— 6-7 недель, – сухо проговорила доктор, – анализы сдашь, и в понедельник можешь приходить на аборт. И не затягивай!

Лена вышла из кабинета на ватных ногах. Присела на стул в коридоре. «Значит, правда, – пронеслось в голове, – 6-7 недель… Аборт…Что же я натворила?!»

— Юрочка! Нам надо поговорить! Срочно! – Лена схватила мужчину за руку, когда тот только вышел через проходную.

— Что тебе нужно?! Отцепись! – поморщился он, – Мы же, вроде, всё обсудили…

— Пожалуйста! Мне очень нужно! – проговорила Лена со слезами на глазах.

— Идём в парк! – видимо, поняв, что произошло что-то серьёзное, кивнул Юрий, – И руку мою брось: люди смотрят!

В парке, расположившись на самой дальней лавочке, Лена умоляюще взглянула на Юрия. Тот задумчиво чертил палкой круги на земле.

— Юр, я беременна! – тихо проговорила Лена, – 6-7 недель… Сегодня в больнице была…

— А я тут причём?! – Юрий саркастично взглянул на девушку, – Нагуляла, а меня решила крайним сделать?! Не выйдет! Я к твоей беременности никакого отношения не имею!

— Ну как же… – Лена еле сдерживала слёзы, – У меня же никого не было, кроме тебя! Да и срок… Это же там, на даче, помнишь…

— Я повторяю: понятия не имею, от кого ты беременна! Думаешь, ты одна со мной на даче отдыхала?! И заметь, я тебя туда насильно не тащил: сама поехала! Жениться на каждой, с кем я отдыхал на даче, я не собираюсь!

— Но я же люблю тебя, Юра! – Лена не сводила с мужчины глаз, – Поэтому и поехала… Я думала, ты тоже любишь меня…

— Думала она… Лена, давай на этом и закончим! – нахмурился мужчина, – Никакой любви между нами не было и нет. Было лишь мимолётное увлечение, страсть – на этом всё. Да и какая любовь у меня могла быть с тобой: провинциалкой без образования?! О чём нам, вообще, разговаривать?! Так, пообщались, развеялись… У меня давно другая девушка. А тебе я помочь ничем не могу. Хотя нет, – Юрий прищурился, – всё-таки я ответственный мужчина, вот, возьми. Пойди в частную клинику: там тебе всё сделают в лучшем виде!

Юрий протянул Лене 5-титысячную купюру. Девушка побледнела.

— Мне от тебя ничего не надо! – вскинула голову она, – Забери это! Я сама всё сделаю!

Лена бросила купюру в лицо Юрия и, развернувшись, пошла вперёд, не разбирая дороги. Слёзы застилали ей глаза.

— Ну, как хочешь! – Юрий поднял купюру и аккуратно убрал деньги в карман, – Прощай, Лена. Надеюсь, мы всё решили…

После разговора с Юрием Лене, действительно, стало всё ясно и понятно: ни о каком замужестве не может быть и речи. Юра не хочет и слышать об этом ребёнке. Выход остался только один: аборт… Лена не могла поступить иначе: домой к матери она вернуться с ребёнком на руках не могла. Что та ей скажет?! Как Лена будет смотреть матери в глаза?! Как объяснит то, что она не училась, а работала, что замуж за отца ребёнка у неё выйти не было никакого шанса… В их маленькой деревеньке этого не поймут. Лена станет изгоем, а позже – и её ребёнок. У них в деревне чтут традиции…

Тропинка через парк вывела Лену к маленькой церквушке. Повинуясь какому-то неведомому чутью, девушка вошла внутрь. Уже через несколько дней ей предстоит пойти на этот шаг: на убийство собственного ребёнка. Лена медленно стояла перед иконами и молила о прощении. Слёзы градом текли из её глаз…

В больницу в понедельник Лена не пошла. Ей просто стало страшно. Она вспоминала докторшу из поликлиники и представляла себе, что попадёт в руки такой же грубой и злющей врачихе. «Пойду в следующий понедельник: время ещё есть!» – решила девушка. В следующий понедельник Лена была на смене – была уважительная причина не идти в больницу. Девушка сдала анализы, но с абортом всё оттягивала… В следующий понедельник Лена была выходная и проспала, потом – потеряла направление… В конце концов, так она дотянула до 4-х месяцев. «Уже поздно что-то делать, – решила Лена с облегчением, – не буду я убивать этого ребёнка. Рожу – и оставлю в роддоме. Не буду брать грех на душу. А там уже его усыновит другая семья…»

Чтобы на работе не заметили её беременности, Лена утягивалась, носила объёмные вещи. Её коллеги посматривали на неё подозрительно, но молчали… Когда Лена была на 8-м месяце, она взяла отпуск и пару недель за свой счёт перед ним. Слишком уж красноречивыми стали взгляды окружающих, слишком много вопросов стали они задавать. Сказав всем, что уезжает к матери в деревню, Лена сняла однокомнатную квартиру на окраине. Здесь же, недалеко, она присмотрела роддом… То ли стресс сыграл свою роль, то ли просто Лена устала ждать неизбежного, но роды у неё начались раньше почти на месяц. «Скорая» привезла молодую женщину в роддом. Узнав о том, что документов у неё нет, пожилой доктор, который был на смене, только вздохнул: сколько их, таких, проходили через него ежемесячно… Вот и эта… Отвернулась к стене, сдерживая крик. Сейчас родит, напишет отказ – и поминай, как звали… А палата с отказниками снова пополнится…

— У вас мальчик! – пожилая акушерка с добрыми глазами показала Лене кроху, – Хороший малыш: вес почти как у доношенного! Погляди, какой красавец! – женщина упорно делала вид, что не понимала того, что роженица собирается отказаться от новорожденного.

— Уберите его! – Лена скользнула глазами по малышу. Какие у него маленькие ручки! Какой он весь сморщенный и красный, – Пожалуйста…

— Ну, почему же, милая, – не сдавалась акушерка, – погляди, какой кроха! Ему мамка нужна! Кто же ещё, кроме мамки, его пожалеет, кто приголубит?! Кому нужны чужие дети?! Это же кровинушка твоя…

— Да не старайся ты, Петровна, без толку это! – доктор презрительно взглянул на Лену, смотрящую мимо младенца, – Это одна из этих, из кукушек! Рожала-то зачем?! Зачем мальчонку на муки обрекла?! Не могла аборт сделать?!

— Почему на муки?! – очнулась Лена, – Он же, вы говорите, здоровый. Усыновит кто-нибудь!

— Усыновит?! – хмыкнул доктор, – Я для тебя завтра экскурсию проведу. С самого утра. А потом уже в кабинет ко мне пойдём отказ писать…

Лена в ту ночь не спала. Она чётко слышала плач своего ребёнка. Почему-то она могла различить его среди многих других. Её малыш, её сын где-то там плачет, зовёт её, а она… Она завтра напишет отказ. Как иначе?! «У меня просто нет выбора! – шептала Лена, – Нет выбора…» Скорее бы уйти отсюда, чтобы не слышать этого жалобного крика…

— Что это?! – Лена обернулась по сторонам. Она думала, что доктор ведёт её в свой кабинет, а оказались они в палате с детскими кроватками. Во многих из них лежали младенцы. Кто-то спал, кто-то плакал. Но никто к ним не подходил…

— Это обещанная экскурсия. Из разряда «его усыновят другие люди». Видишь, сколько их? И всех, как ты говоришь, усыновят… Только вот не торопятся усыновители-то… Так и ждут здесь отказники… Эту девочку, она родилась с весом 2 килограмма, месяц в кювесе пролежала, 16-летняя девчонка родила, её сюда мать определила. Родила – и убежала на следующий день, – доктор кивнул на черноволосую малышку с тоненькими ручками, – А малышка её ещё месяц между жизнью и смертью была… Этого мальчишку, богатыря настоящего, наша старая знакомая здесь оставила, – мужчина указал на другого младенца, крепкого и сбитого, – она уже которого здесь бросает: каждый год рожает! А дети ей при её образе жизни, не нужны… «Зачем рожаешь?! – спрашиваю, – Спираль поставь!» «Спираль – это для здоровья вредно!» – отвечает. А роды, можно подумать, полезно… Да только что ей докажешь-то?! Эта двойня от алкоголички местной, – продолжал врач экскурсию, – их вряд ли когда-нибудь усыновят: у них проблемы с сердцем, другие патологии… Они до совершеннолетия, скорее всего, не доживут… Ушла мать их, даже не оборачиваясь… А вот эту девчоночку, – доктор кивнул на спокойно спящую малышку в крайней кроватке, – родила мать 3-х детей, примерная жена и мать. «Мне четвёртый ребёнок не нужен! – сказала, – Мы не потянем!» Вполне приличная женщина, работает, замужем… И так бывает…

— А это? – Лена остановилась около кроватки, в которой плакал навзрыд младенец. Он смотрел на неё так обижено, так жалобно всхлипывал, – Почему их никто не успокаивает?! Не берёт на ручки?

— На ручки?! – хмыкнул доктор, – Это отказники. Они отсюда отправятся в дом малютки. Документы только оформим. А там таких знаешь, сколько?! Персонала не хватает. Если их на руки брать – они привыкнут, плакать будут, ждать. А так они быстро понимают, что никто на руки их не возьмёт. Привыкают к этому. Сами себя укачивают. И не плачут…

Лена поёжилась. Она вспомнила, как когда-то в детстве лежала с мамой в больнице. Там она тоже видела малыша-отказника. Он лежал в отдельной палате, куда медсёстры заходили очень редко: только покормить мальчика да переодеть. Лена видела, как ложился спать этот малыш: обняв себя руками, качался на кроватке. «Сам себя укачивает!» – сказала тогда мама и смахнула слезу. В детстве Лене это показалось забавным, а сейчас… Сейчас она поёжилась от ужаса: это и её ребёнок, её сын, будет укачивать себя сам. Это и к нему никто не подойдёт, не обнимет, не возьмёт на ручки… И будет он плакать, как сейчас этот кроха, до хрипоты, от безысходности…

— А это как раз твой сын, – вздохнул доктор, глядя на ревущего младенца, – чувствует, что ты попрощаться пришла…

Лена плакала вместе с малышом.

— Можно, я его возьму на руки? – тихо спросила она.

— Зачем? – насмешливо спросил доктор, – Чтобы ему было ещё хуже после того, как ты уйдёшь?!

— Я не уйду! – Лена и сама не поняла, когда приняла это решение, но в том, что она не бросит собственного сына, она была уверена, – Я его не брошу!

Молодая мать вернулась в палату с младенцем. Она держала его на руках, боясь отпустить. Ещё долго слёзы текли у неё по щекам…

— Как это у Вас получилось?! – санитарка удивлённо смотрела на доктора, – Из тех, кто решается бросить ребёнка, могут передумать единицы!

— Эта девочка – она из тех, кто просто растерялся, потерялся, так сказать. Это не её решение, это вынужденная мера. Но она справится, я уверен.

…- Лена, дочка, это ты?! – Мария Васильевна удивлённо смотрела на дочь. Лена стояла на пороге с двумя большими дорожными сумками, – До сессии же ещё далеко…

— Мам, я вернулась, – Лена опустила голову, – Прости… Сессии не будет. Да и не было никогда: я не училась, мам. Я работала на кондитерской фабрике. Не хотела тебя расстраивать, думала, что в этом году поступлю…

— Не поступила? – женщина взволнованно смотрела на дочь, – Но почему ты раньше не приехала?! Ты, вообще, последний раз дома была ещё осенью! Говорила, что учишься, некогда, мол…

Лена опустила голову и поставила на стул сумку. Сумка была не простая: детская люлька. Мать удивлённо склонилась над ней.

— Лена, я так понимаю, это наш? – чуть слышно спросила она, разглядывая малыша, мирно спящего в люльке.

— Это Максимка, мой сын, – тихо проговорила Лена, – об отце его не спрашивай: его у нас нет. Максим – только мой сын…

— Но как же так?! – нахмурилась женщина, – Как же ты теперь будешь?!

— Я пойму, мам, если ты не захочешь нам помочь, я понимаю, какие у нас здесь нравы… – опустила голову Лена, – Но нам просто некуда идти! Сама я не справлюсь…

— Дочь, даже не думай об этом! Я помогу тебе всем, чем смогу! А нравы мы пообломаем: пусть за своими идеальными детьми смотрят! – женщина обняла дочь, – Жаль, что ты раньше мне этого не сказала. Представляю, как ты переживала и мучилась сама…

…- Витя, ты сделал меня по-настоящему счастливой! – Лена смотрела на мужа, – Я очень благодарна тебе!

— Это ты и Максик – вы изменили мою жизнь! – обнял жену Виктор, – Осенью на работу выйдешь, сына в детский сад отдадим… Всё будет так, как ты хочешь!

Юрий, нахмурившись, смотрел вслед молодожёнам. Лена, действительно, была красоткой. Да и характер у неё хороший… Эх, не разглядел он своё счастье… А сейчас ещё на работу выйдет: Виктор готовил её на то место, которое рассчитывал получить Юрий. Но так как Виктор был выше по статусу, да ещё и родственником директора, то желанная должность достанется Лене… Вот тебе и провинциалка… Уделала его, как мальчика… Юрий вздохнул и поплёлся в цех: нужно было работать дальше…

Мамины хотелки. Мы с отцом тебя вырастили, теперь твоя очередь отдавать нам долг.

— Да, Анечка, теперь ты – наша кормилица, — мама очень выразительно посмотрела на меня. Внутри все оборвалось. – Ну а что ты хотела? Мы с отцом тебя вырастили, теперь твоя очередь отдавать нам долг.

— Мама, какой долг? — я старалась сохранять серьезное выражение лица, но ее патетическая речь звучала смешно.

— Ну как же… Мы тебя кормили-поили, одевали-обували, образование дали…

— Я училась на бюджете! Тогда, может, еще подгузники и ползунки в «долг» включишь? — волна негодования все же начала накрывать меня.

— А может и включу! Нам ведь надо на что-то жить!

— Так иди и работай!

Этот вариант мне казался самым очевидным. Но у мамы при слове «работа» глаза стали круглыми как у совы, губы затряслись, а на глазах выступили слезы.

— Я? Работать? О чем ты?! Я всю жизнь вам посвятила! И считаю, что не обязана в 40 лет искать работу.

Меня передернуло: маме в прошлом году исполнилось 45. За всю жизнь она не проработала ни дня: в 18 выскочила замуж, вскоре родился брат, через год – я. Отец содержал всю семью. Нашим воспитанием занимались няня и бабушки, а мать жила в свое удовольствие: салоны, магазины, отдых за границей, фитнес, йога, коучи – в общем, занималась «саморазвитием».

Потом бизнес отца разорился, он ушел в найм. Руководство ставило отца всем в пример, но когда он заболел, тут же сбросило за борт, как балласт. На новой работе платили совсем немного, но у отца оставалось время на отдых. Я уже закончила учебу, нашла прекрасную работу и жила отдельно: обе бабушки рано ушли, и оставили квартиры нам с Максом. У брата родился третий ребенок, он продал бабушкину квартиру, купил побольше и теперь выплачивал ипотеку. С работой у него не клеилось.

— Мама, тогда, может, стоит сократить расходы? – я с ненавистью посмотрела на маникюршу: раз в неделю она приходила к ней домой. Да-да, мать ставила уход за собой выше всего!

— Какие такие расходы? Я ни на что лишнее не трачу!

— Ну как же не тратишь? Вчера ты два новых платья купила, сегодня – маникюрша, завтра – массажистка, послезавтра – косметолог. За вызов домой они берут двойной тариф.

Я была готова предоставить выкладки, чтобы мать поняла: главные траты в семье – на ее совести. Но она снова округлила глаза и обиженно ответила.

— Не говори глупостей. Я – женщина, и я должна выглядеть прекрасно. Иначе твоему отцу будет неприятно приходить домой.

— А я? Обо мне ты подумала? – давняя обида на мать начала подниматься изнутри и вот-вот, словно лава из вулкана, была готова выплеснуться наружу. – На папиных счетах денег уже почти не осталось, а ты все шикуешь. Я – тоже женщина. Не хочу работать на износ, обеспечивая твои хотелки. Я хочу заботиться о себе!

Мама посмотрела на меня своим особым «королевским» взглядом, и я невольно поежилась. Она умела глянуть так, что начинаешь чувствовать себя ничтожеством. Между тем, я действительно работала на износ. Взяла два сложных проекта – каждый требовал быть на связи 24 часа в сутки. Плюс – фриланс на переводах, плюс – репетиторство.

— Дочка, давай-ка ты не будешь перечить мне. Пока отец не нашел нормальную работу, за финансы в нашей семье отвечаешь ты. Так что либо сокращай свои расходы, либо ищи подработку.

— Нет, мама, — сказала я как можно жестче. – У меня нет статей расходов, которые я могла бы урезать в вашу пользу.

— Как это нет? А твои путешествия раз в полгода? А обеды в кафе? В конце концов, откажись от такси. И новый пуховик с сапогами тебе ни к чему – в старых походишь.

— Ну, знаешь ли, мама, — я уже едва сдерживалась, чтобы не перейти на крик. Вместо этого быстро оделась и ушла из родительского дома. Прогулка по парку должна вернуть мне покой.

***

Старые обиды продолжали клокотать. Если в детстве мама наряжала меня как куколку, то в подростковом возрасте я выглядела как пугало. Мать сама покупала одежду для меня. И как будто специально – не моего размера. То больше, то меньше.

— Фу, как ты разжирела, — брезгливо говорила она, если вещь была мала. А если велика – звучала другая песня. – Ничего, на вырост будет.

— Мама, можно я сама выберу одежду? – я собиралась в лагерь, и мать пообещала купить пару новых платьев, шорты, футболки и джинсы.

— Знаю я, что ты выберешь. Сплошную безвкусицу. Вот, передали, хорошие вещи, примерь.

В пакете лежали чужие явно ношеные вещи. Почти все – огромные, часть была в таком состоянии, что в огороде в них работать было бы стыдно.

— Не поеду в этом, — я тогда впервые разревелась от обиды.

— Значит, не поедешь вообще, — пожала плечами мама.

Знаете, в семье были деньги. Мать не отказывала себе ни в чем, но как только вопрос касался меня, включался режим жесткой экономии. Это потом, много лет спустя, я поняла: мать была типичным нарциссом. И во мне она видела не дочь, а соперницу и конкурентку. Но отец этого не видел: он был занят бизнесом, постоянные разъезды, встречи. Зато когда бывал дома, я купалась в его нежности.

— Дочка, ты у меня такая умница, да еще и красавица! Моя гордость! – такие слова мне постоянно говорил отец.

— Не преувеличивай, — морщила нос мать. – У нее три четверки в четверти.

— Так остальные – пятерки! – с гордостью смотрел на меня отец. – У Максима тоже три четверки, а остальные – тройки. Что ж ты его не ругаешь за это?

— Он мужчина, а мужчине не важны оценки в аттестате, — парировала мать. Макс всегда был ее любимчиком.

Брат поступил на бюджет, но после третьей сессии бросил институт. Полгода сидел дома, разрабатывал план, как стать предпринимателем. Потом поступил в другой институт на платное. Поучился год – и тоже бросил. Ни работы, ни образования. Еще год занимался непонятно чем: говорил, что вот-вот запустит проект, пытался «подняться» на криптовалюте, но соображаловка работала так себе.

— Аня, я считаю, ты обязана поддержать брата, — заявила мать 1 сентября.

— Чем это? – я училась на четвертом курсе и никак не ожидала, что она заведет такой разговор.

— Брат поступил на иняз, и ты ему поможешь.

— Как – мозги свои буду сдавать в аренду? – рассмеялась я.

— Не дерзи! Ты ведь знаешь, Максик женился, у них с Леночкой скоро ребенок будет, и ему совсем не до учебы.

— Так пусть не учится, а работает, — мне этот вариант казался самым очевидным.

— Эгоистка! Ты же за деньги однокурсникам делаешь контрольные и курсовые! Неужели брату родному не поможешь?

— А он будет платить так же, как однокурсники? – съязвила я.

— Меркантильная какая. Так ты и семью продашь ради выгоды, — поджала губы мать и обратилась к маникюрше, которая как раз пилила ей ногти. – Вот так растишь-растишь ребенка, а он потом никакого добра не помнит.

В общем, вы уже поняли, что диплом Максик получил только благодаря мне. Я надеялась, верила, что мама, в конце концов, оценит мои старания и станет любить меня так же, как и брата. Тогда я жила еще с родителями. Макс приходил в гости, и мама забывала обо всем на свете – даже о маникюрше!

— Сыночек, тебе кофейку сварить или чаю сделать?

— Давай кофе, — обычно лениво и равнодушно говорил Макс.

— А вот твои любимые конфетки, с ликерчиком, — старалась угодить брату мать. О том, что я люблю, она не знала вообще.

Брат смотрел на эти танцы с бубном снисходительно. Он позволял матери угождать любимому сыночку. Ко мне относился как к обслуге. Еще когда он жил с нами, я гладила его рубашки, готовила завтраки всей семье. Теперь Макс считал, что я обязана учиться вместо него.

***

И вот сейчас, когда отец остался без работы, мама и брат насели на меня. Им даже не пришло в голову решать свои проблемы самостоятельно. После того, как я предложила маме устроиться на работу и ушла, она позвонила брату. О чем говорили – не знаю. Только через час Максик перезвонил мне и таким же вкрадчивым, как у матери, голосом стал давить на меня.

— Аня, имей совесть! Мы же одна семья!

— Ну да, Макс, мы – одна семья, согласна.

— Ты ведь понимаешь, что сейчас, пока отец не найдет нормальную работу, по-другому никак. Вся надежда только на тебя. Семье очень нужна помощь

И вот тут-то меня понесло. К брату накопилось столько претензий, что я уже не в силах была их держать к себе.

— О, да, Макс! Я – член семьи, и мне очень нужна помощь! Я пока последние три года наравне с отцом горбатилась на вас с мамой, надорвалась. Срочно нужно на курорт. Оплатишь?

— Эй, сестренка, какие курорты? Ты берега не попутала? Чего ради я должен оплачивать твои хотелки? – возмущенно ответил Макс.

— Вот как ты заговорил? Ну что ж, давай посчитаем! Кто тебе писал контрольные, курсовые и дипломную в универе?

— Но ты ведь знаешь, у меня сначала один сын родился, потом – второй.

Макс говорил удивленно: мол, как ты сама не понимаешь очевидных вещей?!

— Прекрасно, что ты способен самостоятельно сделать детей. А я-то тут при чем? Я не заставляла жениться и заводить потомство во время учебы.

— Но мы же семья! И потом – так получилось…

— Нет, это не имеет значения. Ты обязан был учиться сам! Это – твоя зона ответственности!

— Фу, какая ты душная!

Судя по тону, Макс собирался прекратить разговор. Но меня уже несло, и я не дала ему положить трубку.

— Дальше. Макс, почему с момента увольнения отца я выплачиваю твою ипотеку?

— Но ты же знаешь: у меня сложности с работой, жена, трое детей…

— Обрати внимание: это у тебя жена и трое детей, а не у меня. Почему я должна давать твоей семьи деньги? Я что, благотворительный фонд?

— Но отец каждый месяц давал!..

— Я – не папа. И я не обязана содержать двух взрослых людей и их трех детей.

Макс молчал секунд 10. Потом полным трагизма голосом произнес.

— Да уж, сестренка, уж от кого, а от тебя не ожидал предательства.

— Какого такого предательства? – если честно, эти слова меня удивили.

— Ты бросаешь семью в сложное время.

Пришлось напомнить брату, что я не только училась вместо него, но еще и к рождению его детей покупала коляски, кроватки, зимние комбинезоны, всякие аксессуары для Ленки, чтобы той было меньше хлопот. Кто бывал в детских магазинах, может представить, во сколько мне обходились «подарочки» племянникам.

— Братец, у меня такое ощущение, что твоя семья постоянно переживает тяжелые времена.

— Дай время, я встану на ноги!

— Когда?! Тебе через год уже тридцатник исполнится! А за душой ничего, кроме ипотеки и трех детей!

— Зато я им нужен, они – моя семья, родные люди, в отличие от тебя, предательницы!

— Макс, когда взрослые люди заводят семью, они рассчитывают на себя, а не на отца и не на сестру. Нужны деньги? Смени работу или найди подработку!

— Конечно, тебе легко говорить!

— Мне?! Макс, я в глазах работодателя – невыгодный вариант, так как могу уйти в декрет, — рассмеялась я, припомнив, как в трех местах отказали именно с такой формулировкой.- Ты-то в декрет точно не пойдешь: у тебя план выполнен и перевыполнен!

— Да как ты смеешь шутить про детей! Хотя… все с тобой понятно… предательница!

Что ж, я – предательница в глазах родного брата. И все потому, что отказываюсь и дальше платить за него ипотеку и обеспечивать мать.

Брат бросил трубку, а я не знала, плакать или смеяться. Смешно, когда родные люди видят в тебе источник благ, кошелек. И до слез обидно: все же я младшая…

Снова зазвонил телефон. Снова – мать.

— Аня, я вообще не понимаю, что с тобой происходит? – с надрывом в голосе и театральными паузами вещала мать.

— А что происходит?

— Да просто в голове не укладывается, что ты так легко отказываешься от меня, от брата, от племянников…

— Я не отказываюсь, ты что-то путаешь, — если честно, такое заявление вызвало у меня недоумение.

— Да как не отказываешься? Мне ты предложила найти работу. Максику вообще посоветовала поискать подработку, а ведь у него дети! …

— Все верно. Макс работает – детьми занимается Лена. Но они могут и поменяться местами. Да и тебе было бы полезно узнать, как достаются деньги.

— Хамка! – впервые за многие годы (после того, как я случайно задела маму, и та облила белоснежное платье вином) мать перешла с благородно-королевского голоса на рыночно-визгливый.

В этот раз разговор прервала я. И оба номера – брата и матери – поставила на беззвучку. Нужно срочно поговорить с отцом: он всегда относился ко мне с каким-то благоговением. И в эту минуту на экране смартфона высветился входящий: «Папулечка».

— Здравствуй, дочка.

— Папа, только что о тебе думала, — папин голос заставил меня улыбнуться.

— И я о тебе, родная. Сердце не на месте.

— Ты уже с работы вернулся? Может, встретимся, погуляем?

— Нет, солнышко, вчера в больницу увезли по скорой.

— Почему ты молчал!

— Сейчас только телефон дали…

— Все понятно тогда, — наконец-то у меня сложился паззл, почему мать и брат насели на меня сегодня. – Папа, я сейчас к тебе приеду!

— Анечка, завтра, хорошо? Сегодня тебя не пустят.

— Ладно, папулечка, восстанавливайся скорее!

***

Отца выписали только через две недели. Я каждый день ездила к нему в больницу, разговаривала с врачами, прислушивалась к их советам. И все рекомендации сводились к одному: хорошенько отдохнуть, сменить обстановку.

— Папуля! – я радостно визжала на крыльце больницы, когда отца, наконец, выписали. Ни мать, ни брат ни разу за это время не приехали к нему. Лишь один раз позвонили – узнать пин-код карты.

— Здравствуй, дочка! – отец явно ожидал, что моя мать тоже встретит его. Но ей было не до отца: пришла маникюрша.

— Папа, ты сейчас только не переживай, но мы сейчас летим отдыхать. С врачами я говорила – разрешили.

— Как это – сейчас летим?

— Да так: через минуту подъедет такси.

— А вещи?..

— Там купим!

Мы улетели к океану. Две недели тишины, покоя, прогулок по побережью, экскурсии. Отец выглядел как ребенок, которому дали внеочередную порцию мороженого! Столько заботы о себе, сколько за эти две недели, отец не получил за всю свою жизнь!

— Папуля, прости, что я раньше не догадалась свозить тебя на отдых!

— Доченька, я безмерно благодарен тебе. Эти две недели – на втором месте в рейтинге моего счастья!

— А что же на первом?

— День твоего рождения, — глаза отца лучились безграничной любовью и гордостью. А еще в них была грусть.

— Почему ты грустишь?

— Солнышко, понимаешь, ни твоя мать, ни твой брат ни разу не позвонили и даже не поинтересовались где я, все ли со мной в порядке. Они вообще знают, что мы уехали?

— Нет, я им не стала говорить.

— И я… Зато пришло оповещение о блокировке кредитки, а там была хорошая такая сумма…

— Папа, пока не поздно, заблокируй счета и карты. Пожалуйста, иначе ты без копеечки останешься!

Отец грустно посмотрел на меня.

— Солнышко, я догадывался, что они меня как кошелек воспринимают, но не хотел в это верить.

— Зря, папа, — и я очень осторожно рассказала, как мать и брат давили на меня и требовали обеспечивать их.

— Не стесняйся, дочка, это не причиняет мне больше боли. Я тут подумал… хочу с тобой посоветоваться…

Папа рассказал о том, что решил развестись, потому что устал непосильного груза обязанностей. Содержать семью великовозрастного сына, удовлетворять растущие желания жены…

— Анечка, ты единственная никогда ничего не просишь, не требуешь, всегда с благодарностью принимаешь любые подарки.

— Папа, ты один поддерживал и поддерживаешь меня. Знаешь, я тоже готова поддержать любое твое решение – даже о разводе.

У меня были знакомые, чьи родители были в разводе. И не зависимо от того, когда это случилось, расставание отца и матери все переживали болезненно. Но я была уверена: развод моих родителей пойдет на пользу как минимум двоим: отцу и мне.

— Даже о разводе? — отец задумчиво крутил в руках ключ от номера отеля. – Давай тогда подумаем, как поступить лучше. Она же может и на алименты подать. И тогда тебе придется содержать ее до конца жизни…

— Папа, а ведь ты говорил, что квартира принадлежит только тебе?

— Да, дочка.

— Тогда заключите договор: ты ей оставляешь квартиру, а она не претендует на алименты. Переезжай ко мне. Я накопила денег, и если хочешь быть уверен в будущем, могу купить тебе комнату или квартиру на окраине. Прости папочка, но на большее пока не хватит, — мне очень хотелось, чтобы отец не переживал за будущее.

— Анечка, что ты, я – мужчина, сам куплю! Принимаю твое предложение о переезде к тебе, но с условием.

— Каким?

— Один из бывших партнеров предложил открыть совместный бизнес. Тема хорошая, я в этом разбираюсь.

— Папа, так это же прекрасно!

Я была искренне рада, что отец снова сможет заниматься любимым делом.

— Конечно! Единственное, сейчас он разбирается с документами, планами, проектами. На этой стадии я пока не нужен. Есть три месяца. Съезжу на вахту, поработаю руками.

— А здоровье, папа! Ты должен думать о себе!

— Анечка, да после такого отпуска, какой ты мне устроила, горы могу свернуть!

— Так что за условие-то?

— Если мне потребуется переводчик, ты согласишься работать со мной.

— Конечно, родной мой!

Папа сразу после возвращения подал на развод. Мать согласилась на договор и на то, что не имеет претензий ни ко мне, ни к отцу. Макс и Лена еще долго пытались взывать к моей совести. Но моя совесть была спокойна.

После стольких лет морального рабства я, наконец, скинула оковы обязанностей. Тогда, на отдыхе с отцом, я поняла, каково это: дышать полной грудью. Обида на мать и попытки завоевать ее любовь лишали меня жизни, здоровья. А теперь я свободна!

Отец пригласил меня работать переводчиком к себе в фирму. Я продолжаю репетиторствовать, но беру не больше 1-2- учеников. После того, как перестала помогать матери и брату, внезапно появились свободные деньги.

Что стало с матерью и Максом? Братец не стал искать ни новую работу, ни подработку. Из-за просрочек по ипотеке лишился квартиры, переехал с семьей к матери. Потом мать продала квартиру в центре и разменяла на две маленькие на окраине. Она звонила мне и просила помочь с переездом. Я отправила ей 15 000 – на грузчиков. Мать обиделась на столь скромный перевод. Но меня это больше не заботит. Я не обязана помогать тем, кто вытирает об меня ноги. Жаль, что поняла это не сразу.