Неразлучники

Зина тихонько плакала уткнувшись в сложенные на столе руки, держащие платок.

Они с Виктором прожили двадцать пять лет, душа в душу и вот на тебе…

Зина опять тихо заплакала.

Стыд-то какой? Как людям в глаза смотреть? Что детям сказать? Что отец на пятом десятке лет вдруг любви и ласки захотел, чужой…

Хотя, как чужой…

Зина вспоминает, как привёз он её к себе в деревню после службы, она тогда ещё приметила эту волоокую красавицу, кровь с молоком, как говорится.

Высокая, черноглазая, чернобровая, с косой толстой через плечо, она, Зина, таких только по телевизору видела, когда фильмы смотрела с родителями, ну в книжках ещё читала.

Эта красивая, высокая девушка стояла в толпе пришедших гостей, друзей и родственников.

Она вроде бы со всеми, но в то же время и одна стояла.

Зине тогда показалось, что Виктор будто глазами ищет кого-то, но это понятно, друзей выискивает, три года дома не был.

Два служил, да год ждал, когда Зина учёбу закончит.

Потом всё же переманил жену к себе на родину.

-Зина, у нас и поля с пшеницей, знаешь…такие бескрайние, золотом стоит и чуть колышется, у нас лука, а на них травы медовые, у нас реки с водами хрустальными у нас лес грибов полный, да ягод.

А люди, Зина…Люди у нас какие…Да и возможностей больше хоть для тебя, хоть для меня, дети потом пойдут, там до города, тридцать минут и вот тебе цивилизация, ну?

Кино, театры, кафе, музыка…

Там родители мои, Зина.

Знаешь какие мама пироги печёт, ум отъешь, на всю округу, когда надо на какой-то праздник, так к маме моей идут, заказывают.

А отец? Ты знаешь как он сало коптит, а рыбу? Сам выловит, сам закоптит.

Ты ела хоть раз лещика копчёного? Эх, Зина…

А ушки, ушки свиные засоленные и подкопчённые, да под пивко, да после баньки…Зина.

А знаешь какие у нас заросли малины, смородины разной, вишни красной и чёрной…

Сманил в общем,

— Поехать что ли? — спрашивает у тётки, у которой воспитывалась Зина, после того, как бабушка умерла, а мать вышла опять удачно замуж, она каждые три года замуж удачно выходила, детей больше правда не рожала, но и Зину воспитывать желанием не горела.

-Не знаю Зинуша, смотри сама, — тётка была добрая, тоже уже в возрасте, Зининой матери она скорее в матеря бы сгодилась, чем в сёстры. Тёткины дети, с Зининой матерью на танцульки вместе бегали, вот такая разница в возрасте- ежели чего, Зина, вернуться есть куда, бабушкин домик за тобой храниться, ты же знаешь, да и я…не выгоню.

Так Зина и решилась поехать за мужем…

А познакомились они, так вообще странно.

Она шла с девчонками после фильма, ремешок на туфельке расстегнулся, она и остановилась.

Побежала догонять девочек, да споткнулась и упала, коленку рассадила себе.

Мимо солдатик шёл, поднял её, помог до общежития доковылять.

Статный солдатик, красивый, Зина на таких парней и смотреть боялась.

Она вообще на парней не смотрела, училась справно, девчонки позовут с собой, так максимум в кино сходит и то…на детский сеанс.

Не признавалась никому, боялась, как мать стать, такой же…Её отец Зинин обманул, наобещал с три короба, а сам…женатый оказался, а жена его ещё и пригрозила, мол в райком пойду, пусть её, это Зинину мать будущую, через комсомол прошерстят…

Так Зина без отца и осталась, а потом и мать, на сестру старшую ребёнка Зину, то есть бросив, ускакала счастье искать, ищет до сих пор…

Потому и боялась Зина, а ну как…вдруг тоже, обманет какой…

Потому и Виктору не доверяла, пряталась о него, когда у училища караулил…

полгода ухаживал, потом жениться предложил.

-Ты же не будешь мне изменять? — спросил молодую жену, держа лицо её в руках своих.

-Нет, — пропищала Зина.

Виктор был очень красивым и…каким-то холодным немного. но, Зина не знала, она думала, что так и должно быть…

О том, что Виктор уже был женат до неё, она узнала уже спустя три года когда родила первенца, Серёжу.

-Как женат был, — вытаращила глаза на женщину в сельсовете…

-Да так, сплетничать не буду, женился до армии за месяц, а спустя год, молодая жена подала на развод…А ты не знала? Детей там не было…

Хотела было Зина расспросить супруга, да посмотрела в глаза его счастливые, посмотрела на то, как он Серёжу нежно на руки берёт, да и…решила не тревожить.

А зачем?

Ну что с того что она узнает?

Разве он хоть как-то дал усомниться в себе? Нет.

Потом Ниночка родилась, тоже папина любовь любовная.

Всё хорошо у них было, не ласковый Виктор, так он же мужик, а не кошка.

Дети выросли, выучили их, Нина доучивается, Серёжа уже работает, всё, как у всех, даже лучше.

За эти годы и тётка умерла у Зины, и домик она бабушкин продала, деньги Виктор велел не тратить на книжку положить, мать остепенилась, с мужчиной живёт, хороший вроде бы, мать не обижает.

Ребята Зинины постоянно в гости к ним ездили, да и они с Виктором, мать прям бабушка — бабушка стала, хозяйка, всё у Зины прощение просит, а Зина и не обижалась, мать всё — таки, единственная из взрослых родная душа.

Хорошо всё было…

До прошлого лета.

Заметила Зина, что Виктор вроде задумчивым стал.

-Не заболел ли, Вить.

-Нет, Зинуша…Всё хорошо…

А потом…потом люди глаза открыли.

-Да валандается твой Виктор с Людкой Карасёвой, прости подруга, но молчать сил нет, больно видеть, как ты за ним всю жизнь вьюном вьёшься, а он…

-Как это…валандается?

-Да так, сама видела, припёрлась она, домой…Промоталась полжизни, это же она…она первая жена Витькина, по дурости это всё было. Не доверял он ей, вот и потащил в ЗАГС, перед армией, расписываться…

А она…не успел Витька сапоги солдатские примерить, как с приезжими студентами закрутила, потом вообще…эх, да ну что теперь говорить.

Он горевал сильно,мне брат рассказывал, хорошо, хоть не сбежал… любил видно заразу такую, ему с полгода оставалось дослужить, когда она на развод подала.

Видимо уже ждать нельзя было, тянуть, там пузо на нос лезло, вот она за этого москвича- студентика и вышла замуж.

Да не пожилось, москвичи -то видно не шибко обрадовались такой невестке.

Сына она мужу оставила или забрали у неё, врать не буду, к вашему приезду она свободная была уже.

Пришла, наряжённая тогда…

Тёть Поля всем приказала молчать, а нам с девками велела за Людкой следить, чтобы даже глазочком не поглядела в вашу сторону.

Она тогда упилась сильно, там девчонки- малолетки таскались с ней, да пацаны, то на речку за ней бежали, топиться она побежала, то ещё что.

Ну видимо всё же Виктор не повёлся на неё и она уехала.

Те года приезжала с разными, что ты, в богатстве жила.

Мать то её, с бабкой, всё хвалились…вот мол, Людочка, ценят её, на работе и вообще…

Что же вернулась то, через столько лет, хвост поджав, видно вышла в тираж, никто не хочет себе содержанку престарелую.

Закрутила перед Виктором хвостом-то, уже многие говорят, то там её видели, то там, а ещё устроилась на работу, чтобы перед глазами Витиными быть всегда.

Ну люди -то не дураки, быстро всё поняли…

Старая любовь не ржавеет, — вздохнула соседка, — ох, какая пара они были, Зина, я те дам. красивые, статные, он идёт бывало, как сейчас помню, тёмно синяя такая тениска на нём, под цвет глаз, волосы смоляные, она павой из калитки выплывет, туфельки на каблучках, платьице воздушное и под ручку его хоп, идут, словно какие артисты…

Красота…

Ну вот такая Людка она, шало пут ная.

Зина не дослушала соседку, отговорилась тем, что некогда ей.

Виктор заехал в обед, чмокнул рассеянно в макушку, сказал, что в командировку, на три дня, собрал вещи и уехал…

А оно вон что командировка…

кое — как поужинав Зина легла на диван, укрылась старым пледом, начала жизнь свою вспоминать.

Неужели четверть века любил ту, предательницу? А ей, Зине врал? И детям врал, всем врал? Неужели он такой Виктор? А как она не видела? Как не замечала? Так скрываться…

Это что же там у него в душе -то творилось, что двадцать пять лет, с нелюбимой в постель ложится.

Плачет Зина, заливается.

А свекровь? Неужели всё знала и покрывала его? Какие же они…все всё знали, а она, словно глупая, словно в вакууме жила…

А он…

Плачет Зина, слёзы горячие катятся по щекам, по шее, по груди у женщины.

Уже сил нет, уже заикается, а всё не может успокоится, глупая, какая же она глупая, всю жизнь во лжи прожила…

Уснула.

Слышала ночью, вроде машина гудела, да так наревелась, что глаз разомкнуть не смогла.

Утром встала, голова тяжёлая.

Смотрит, Виктор выходит из комнаты, она одеялом укрытая.

— Зина, ты что? Что случилось -то, приехал, смотрю, свет на кухне горит ты свернулась калачиком на диване, я не стал будить уж, одеялом накрыл, ты будто всхлипывала всю ночь, вставал к тебе, крепко спала…

-А ты? почему вернулся?

-Здрасти, приехали, а что же ты милая моя, родному мужу не вернуться желала?

Зина заплакала, да как высказала всё.

Выслушал всё с удивительным спокойствием Виктор.

— Всех слушала Зина, а у меня спросить не судьба?

Всё так, да не так.

Я поначалу, да, хоть в омут головой, любовь же первая. А потом тебя встретил, не влюбился с первого взгляда, нет…

Но, такая ты мне, Зинуша моя родная показалась, что сам себе поклялся, если согласишься стать моей женой, я тебя никогда не обижу сам и в обиду никому не дам…

А когда Серёжка родился, я и понял, как сильно тебя люблю, по настоящему, Зин…

Что касается Людмилы…

Ну перевстречала, хвостом крутила, дая как-то по-молодости если не пошёл к ней, зачем же мне на старости -то лет стыд такой испытывать, про беса под ребро, это не ко мне…Зин.

Я ей сказал, что нет ничего у меня к ней,жену люблю и дорожу, а она…как стрекоза из басни, ну ей богу.

А что смурной ходил, Зин…да я дело одно замыслил, сам боялся сглазить…Хочу в фермеры податься, ты как на это смотришь? вот, за документами ездил…Разрешили всё, Зин.

Раньше ещё всё сделал, вернулся, а тут жена…зачем, мол приехал…А соседка…так она же ей, Людке, подружка задушевная, а ты не знала? Вот же, старые…перепёлки, всё в какие-то страсти, да любови играют, этой -то понятно, скучно, ну, атой…надо куда-то пристроиться, всю жизнь пропрыгала…

Давай, смотри чего я удумал, Зина…

Всхипнула Зина, прижалась к плечу родимому.

Виктор поцеловал её.

-Ну женааа, на минуту недьзя оставить, мы с тобой как эти, попугаи, что вместе живут…Ты, Зинуша, ка кмой дед, царствие ему небесное, бабка в район соберётся, всё…бросила, уехала, весь исписхуется.

Да как эти попугайчики -то называются?Вот же…мне о деле надо думать, а тут поугаи…

-Неразлучники?

-Ну, точно неразлучники.

Смотри, Зинуша…

Сюрприз для родни

– Да с какой стати он тебе все оставил, а нас вообще побоку?! – орал на Аллу ее родной брат Руслан. – Мы, вообще-то, такие же права имеем!

– Это не мое решение, – отмахнулась она от брата, как от мухи. – Отец заранее все решил.

– Конечно! – визгливо закричал Руслан. – Нас с Людкой побоку, а ты в дамках. Учти, мы за свое еще поборемся!

Когда в семье трое детей – это всегда непросто, но если из них только один внушает надежды родителям, дело совсем плохо. Среди троих наследников своего отца Алла всегда была самой толковой. Умной, быстро схватывающей светлой головой, как посмеивался отец.

– Алка, а потянешь мой бизнес? – спрашивал он, когда дочь окончила финансово-экономический вуз и поступила на второе высшее на управление персоналом. – На этих малохольных надежды нет. Все быстро растранжирят и по миру пойдут.

– Ну папа, зачем ты так, им же обидно! – сказала с улыбкой Алла. – Хотя иначе и не скажешь. Правда, есть еще надежда, что Руслан и Людмила у нас поумнеют.

– Ага, сейчас! Ей-богу, лучше бы сына иначе назвал, – хохотнул отец. – Богатырь из нашего Русика совершенно не вышел.

Младшие дети в семье действительно были своеобразные.

Люда родилась, когда Алле было пять, Руслан был младше сестры на десять лет. И если старшая дочь Молчановых оказалась хваткой, оборотистой, с железным характером, младших словно размазали по киселю. Людмила вечно влипала в аферы, ее норовили обмануть все вокруг, а уж мужчин сестрица выбирала самых никудышных.

С Русланом было еще хуже, он стал настоящим альфонсом, ищущим богатых дам, готовых взять его на содержание. Следил за внешностью, не вылезал из спортзала. И ни дня в своей жизни не работал, над Аллой, с тридцати лет пахавшей в бизнесе отца, он откровенно посмеивался.

– Да, сестрица, если ты родилась ломовой лошадью, ей и помрешь, – глумился братец. – Посмотри на себя в зеркало, дорогая. Лицо поплыло, под глазами синяки. Ну хоть в солярий сходи, позагорай, а то выглядишь, как оживший фильм ужасов!

– Зато ты, Русик, у нас всем на зависть, выглядишь, будто с курорта, – усмехнулась Алла. – Что, тетка очередная бросила, пришел к страшной сестре просить денег?

– Ну чего ты, обиделась, что ли, на правду? – хохотал Руслан. – Да перестань, я же любя. Кстати, Алка, дай денег немного до следующей жертвы продержаться. Я на курорт поеду, пришла пора больших гастролей.

– Рус, ты допрыгаешься когда-то, – вздохнула Алла. – Голову отвернут и не спросят, как звали.

– Ну а отец на что? – хохотнул Руслан. – Он меня хоть и считает биомусором, в беде точно не бросит.

Пока отец, Николай Васильевич, был в полной силе, дети его откровенно побаивались, но в последние годы папа стал сильно сдавать. В сорок пять лет Алла фактически возглавила его бизнес, большую мебельную фабрику и завод по производству листовых материалов из опилок и стружки. Их продукция была востребованной, бизнес требовал твердой руки.

Младшие дети, заметив немощность отца, торжествовали. Особенно Людмила, которую в этот момент как раз окучивал очередной альфонс. Она уже исчерпала все кредиты доверия, которые были у отца и старшей сестры, и очень рассчитывала на скорое наследство. Причем Люда этого даже не скрывала и бесхитростно рассказывала сестре о своих планах:

– Вот умрет отец, продадим заводы и фабрики, тогда заживем. Я дом на море куплю с садом, своего Лешку туда вывезу. Может, пить бросит, играть, начнем нормально жить.

– А что мешает сейчас тут нормально жить? – поинтересовалась у сестры Алла. – В чем проблема?

– Тоска его тут гложет, так и сказал мне, что перед последним сроком своим успел съездить на море. И там ему было очень хорошо, – вдохновенно вещала Людмила.

– Так на чьи деньги он там гулял, Лешка твой? – спросила сестру Алла. – Наверняка такую же доверчивую святую наивность себе нашел, твою кармическую сестру. Ее и окучил на красивую жизнь у моря.

– Да, а она потом заявление накатала про избиение. А Лешка ее чуть-чуть только поколотил, – защищала любимого Люда. – Сотрясение мозга и переломы ребер она сама себе устроила. Из вредности, чтобы его посадить.

– Люда, ты нормальная вообще? – спросила ее Алла. – С уголовником жить с таким послужным списком. Ничего не боишься?

– Это вы сидите и тряситесь, а мой Лешенька лев и тигр, меня любит, на руках носит. Ему просто до этого с женщинами не везло.

Глядя на грузную, оплывшую от обильных возлияний, рано постаревшую Людмилу, Алла подумала, что вторую такую сумасшедшую этот уголовник и правда вряд ли нашел бы. Людмила была фантастически глупа, самоуверенна и при этом доверчива. Этим пользовался и Руслан, иногда через сестру выпрашивавший у отца деньги для себя. Но с появлением Леши кормушка прикрылась, все деньги теперь уходили только на него.

Алла слушала рассуждения брата и сестры и тихо приходила в ужас. Ее родители давно развелись, мама была счастлива в браке в другой стране. Имущество они давно поделили, поэтому наследство предстояло получать только им троим, и сам этот факт ее пугал. Алла уже понимала, что за каждую копейку ее родственники будут готовы биться не на жизнь, а на смерть.

За год до смерти Николай Васильевич сильно похудел, попал в больницу. У него выявили рак пищевода, лечение отсрочило конец, но не отменило его. Тогда-то в больнице и состоялся их разговор. Отец вызвал ее к себе и начал непростую беседу.

– Алла, ты же все понимаешь, это уже точно конец, не на что надеяться, выпишусь на той неделе домой. А там, сколько бог даст, все мое, – сказал Николай Васильевич.

– Папа, да не спеши ты, сейчас столько экспериментальных методов лечения, – ответила Алла.

И добавила:

– Я без тебя не справлюсь.

– Да перестань, дочка, ты еще меня за пояс заткнешь, – усмехнулся Николай Васильевич невесело. – Об этом и пойдет разговор. Я считаю, что будет несправедливо, если Руслан и Люда получат то же, что и ты. Равные доли – это чушь для слабаков. Но если я оставлю завещание, это не поможет. Его можно оспорить, потребовать доли. В общем, муторно и долго, да еще и без гарантий. А я человек дела, деньги считать умею.

– Но они и правда наследники, пап, – ответила Алла. – Все мы трое.

– На самом деле только ты, дочка, – ответил Николай Васильевич. – И хоронить меня будешь, и оплакивать. А эти два солнечных ветродуя сразу побегут дом обшаривать да деньги мои транжирить. Людка все уголовнику своему отдаст, Руслан проиграет или прокутит, одно другого не лучше. В общем, я считаю так, все должна получить ты.

– Папа, я не смогу так, – ответила Алла. – Они меня заклюют.

– Да ладно, ты моей породы, орлиной, – усмехнулся отец. – А они так, бройлеры, большие и громкие, да без мозгов. Послушай, я сейчас перепишу все на тебя. Нотариус уже едет. Будешь единственным владельцем. Я консультировался, подаренное при жизни обратного хода не имеет. В наследственную массу это не попадет. В общем, дочь, будешь богатой женщиной с сегодняшнего дня.

– Папа, но почему именно так, сейчас? – допытывалась Алла. – И когда ты им об этом скажешь?

– Сейчас, пока я еще не на лекарствах и могу подтвердить дееспособность, – веско ответил Николай Васильевич. – А им вообще ничего не скажу. После смерти сюрприз будет.

Алла сочла это довольно жестоким, но верным шагом.

Отец переписал на нее все, завод и фабрику, свой дом и городскую квартиру. Перевел деньги со счета в банке, себе оставил определенную сумму, ее размеров Алла не знала. Достались ей и любимые отцовские машины, и его коллекция марок.

На производстве, конечно, о смене собственника узнали. Да и контрагенты, партнеры поначалу были не очень рады переменам, но потом смирились, продолжили работу с Аллой вместо ее отца. Через год, когда Николай Васильевич скончался, его старшая дочь уже уверенно руководила бизнесом и разбиралась во всех его тонкостях.

Уже в день похорон ее брат и сестра начали вести себя совершенно безобразно.

Первым приехал Руслан, нетрезвый, веселый, он ходил по дому отца и трогал вещи, обсуждал их цену, что-то фотографировал и прикидывал. Пару раз поцеловал Аллу в щеку и потом разразился речью.

– Вот, дождались! И не говори, что ты скорбишь. Наш папаша был порядочным скупердяем. Хорошо, что теперь деньгами можно будет свободно распоряжаться. И машины подготовь, я завтра заеду, возьму свою долю из гаража.

– Может, мы отца сначала проводим? – предложила Алла. – Не по-человечески это как-то.

– Да ладно тебе лицемерить, сама небось ждала с вожделением этого дня. Не надоело нянькой при старике ходить? Кстати, сестрица, если что, можешь остаться управляющей моей фабрикой. А завод, так и быть, Людке отпишем. Не лишать же нам тебя работы. Как же кстати помер наш старик, а, сеструха? Я сейчас просто на мели и всем вокруг должен.

– Что, мордашка уже не так свежа? – ехидно спросила брата Алла. – Дамы выбирают кавалеров помоложе?

– Да ладно, с отцовскими деньгами я могу быть хоть обезьяной, – захохотал Руслан.

Алла отправила его в машину, а сама наблюдала за Людой, которая пришла на похороны со своим уголовником Алешенькой. И он теперь кружил возле сейфа, стоявшего в кабинете. Алла молча кивнула охраннику, и тот оттеснил посторонних из кабинета, Людмила тут же разоралась:

– Ты чего тут распоряжаешься? Мы все наследники, а Алеша мне почти что муж. Может и ходить, и смотреть что захочет. Завтра вообще приеду, будем выбирать, что себе заберем.

– Поехали уже в крематорий, – попросила Алла, – хватит на сегодня скандалов.

Они едва успели более-менее спокойно проводить отца. Все партнеры и клиенты, пришедшие на это скорбное мероприятие, подходили к Алле выразить соболезнования, и тут Руслан закатил истерику:

– А что, мы для вас грязь под ногами?! Почему мне никто не выражает соболезнования? Между прочим, завтра приеду на фабрику, там и посмотрим. Будете кланяться новому хозяину.

– А с какой стати? – сощурил глаза бывший заместитель отца. – Все давно принадлежит Алле Николаевне, больше года уже она у нас хозяйка. Без ее распоряжения вы дальше поста охраны не пройдете.

– Как это хозяйка?! – рванулся Руслан на Аллу. – Это правда?

– Да, – бледнея сказала она. – Никакого дележа наследства не будет. Хотела завтра с вами это обсудить. Но понимаю, что придется сейчас. В общем, все имущества отца переведено на меня. Это его решение. В наследство это имущество не войдет, можем поделить остатки на папиных личных счетах.

– Как это?! И дом, и машины, и фабрика с заводом твои? – заверещала Людмила и кинулась на сестру, выставив вперед острые когти. – Глаза твои сейчас выцарапаю!

– Люда, это ничего не изменит, – просто ответила Алла. – Папа все это предвидел. И мне жаль, что его прогнозы оправдались.

Она покинула здание крематория и отправилась на работу, следующие несколько месяцев Алла жила, словно в осаде. Везде приходилось ходить с охраной, а на фабрике и заводе бесконечно происходили какие-то выездные аудиты и инспекции по жалобам доброжелателей. Даже те сотрудники, которые изначально жалели младших детей владельца, быстро перешли на сторону Аллы.

А та хорошо знала, что запала и ресурсов у ее брата и сестры хватит максимум на полгода. От своей доли денег на счетах отца она отказалась в их пользу, кинула подачку, как сказала Людмила.

Когда деньги кончились, ее родственники снова вернулись к привычной тактике. Первым позвонил Руслан, как будто ничего и не было. Он весело сказал:

– Ну как ты тут, сестренка? Может, увидимся, выпьем кофе?

– С ядом? – усмехнулась Алла. – Ты решил уже не мелочиться?

– А что я? Это все Людка воду мутила. А младший брат всегда тебя любил.

– Русик, у тебя деньги кончились? – рассмеялась с облегчением Алла. – Все ясно, но меня в качестве кошелька можешь не рассматривать.

Брат бросил трубку, а потом появилась и Людмила, тоже очень ласковая. Она во всех каверзах обвиняла Руслана и просила денег на передачку любимому. Алешенька успел снова натворить дел и сесть в следственный изолятор. Ей Алла тоже отказала. Любимые родственники вымотали ей столько нервов, что возобновлять общение просто не было сил.

Алла сменила номер телефона и продолжает жить в доме отца, для защиты от непрошеных гостей она завела собаку и поставила охранную систему. Но пока Руслан и Людмила молчат и не дают о себе знать. Возможно, в их головах уже зреет новый план мести сестре, так ловко обошедшей их с наследством. Себя в его потере они, конечно же, не обвиняют.