Не(чужие)

— Нет уж, дослушай! Я тебя растила — и то едва справлялась. Ты хоть представляешь, что это такое?
— Представляю.
— Ты еще молодая, можешь своих родить. — фыркнула мать.
— Миша, а вдруг она нас не полюбит? — Елена замерла у окна, прижав ладони к стекл

Михаил оторвался от ноутбука, снял очки и устало потер переносицу.

За десять лет совместной жизни он научился безошибочно угадывать настроение жены по одной только интонации.

Сейчас в ее голосе звенела тревога — та самая, что появилась три месяца назад, когда они подали документы на усыновление.

— Лен, ну мы же об этом говорили, — мягко произнес он. — Дети не могут не полюбить такую маму.

Она обернулась, и он увидел, как дрожат ее губы.

В последнее время эта дрожь появлялась все чаще — словно предвестник бури, готовой вот-вот разразиться.

— Какую такую? — горько усмехнулась она. — Бесплодную? Которая даже родить не смогла?

Михаил стремительно поднялся, в два шага оказался рядом с женой. Обнял за плечи, прижал к себе.

От нее пахло ромашковым чаем и той особенной, неуловимой горечью, что появляется у женщин, когда они долго плачут.

— Перестань себя накручивать, — прошептал он ей в макушку. — Ты будешь замечательной мамой. Самой лучшей. А Настенька…

Ты же видела, как она к тебе потянулась в первую же встречу!

Елена всхлипнула, уткнувшись ему в плечо. Три года поисков причины бесплодия, бесконечные обследования, четыре неудачные попытки ЭКО — все это измотало ее, выпило душу.

А потом появилась надежда — трехлетняя девочка с золотистыми кудряшками и удивительно серьезным взглядом карих глаз.

— Знаешь, — глухо проговорила Елена, — я каждый день захожу в детскую.

Сажусь в это розовое кресло, что мама подарила, и представляю, как буду читать ей сказки.

Как буду заплетать косички, печь блинчики по выходным.

— Так и будет, — уверенно кивнул Михаил. — Через неделю заберем нашу девочку, и все будет именно так.

Телефонный звонок разорвал уютную тишину их объятий.

Елена вздрогнула, отстранилась.

На экране высветилось имя их инспектора из опеки — Марины Сергеевны.

— Алло? — Елена включила громкую связь. — Да, слушаю вас.

— Елена Викторовна? Доброе утро. Тут такое дело… — голос в трубке звучал непривычно напряженно. — Вы не могли бы подъехать сегодня?

Есть важный разговор.

Елена переглянулась с мужем. В груди неприятно екнуло.

— Что-то с документами? — осторожно спросила она.

— Нет-нет, с документами все в порядке. В общем, появились новые обстоятельства. Давайте при встрече.

Через час они уже сидели в кабинете Марины Сергеевны — строгой женщины средних лет с неизменным пучком на затылке.

Она явно нервничала — теребила край папки с документами, избегала смотреть им в глаза.

— Понимаете, — наконец начала она, — вчера выяснилось, что у Насти есть братья. Двое. Семь и двенадцать лет.

Елена почувствовала, как немеет лицо. Михаил рядом замер, словно окаменел.

— Как братья? — выдавила она. — Почему мы узнаем об этом только сейчас?
Марина Сергеевна тяжело вздохнула.

— Они находились в другом детском доме.

Мать лишили прав два года назад, детей распределили по разным учреждениям.

Понимаете, по закону мы обязаны…

Дальше Елена слушала как сквозь вату. Что-то про права детей, про психологические травмы разлуки, про необходимость сохранять семейные связи.

В висках стучало: «Все напрасно, им не отдадут Настю. Не отдадут».

Домой они ехали молча. Михаил вел машину, стиснув руль до побелевших костяшек.

Елена смотрела в окно, но не видела ни домов, ни деревьев — только мелькающие пятна света и тени.

— Нужно все обдумать, — наконец произнес Михаил. — Спокойно, без паники.

Елена горько усмехнулась:

— Что тут думать? Мы планировали одного ребенка. Маленькую девочку. А тут…

— Может, это знак? — тихо предположил он. — Судьба?

— Судьба? — она резко повернулась к мужу. — Миша, ты себя слышишь? Трое детей! Сразу! Мы же с одним-то боимся не справиться!

Вечером приехала мать Елены — грузная, шумная Анна Петровна.

Едва переступив порог, она уже все знала и имела готовое решение.

— Даже не думайте! — безапелляционно заявила она, водружая на стол кастрюлю с борщом. — Это же безумие — троих сразу!

Вы что, с ума сошли?

— Мам… — начала было Елена.

— Нет уж, дослушай! — Анна Петровна воинственно уперла руки в бока. — Я тебя одну растила — и то едва справлялась. А тут трое!

Да еще и чужих! Ты хоть представляешь, что это такое?

— Представляю, — тихо ответила Елена. — Это дети, которым нужна семья.

— Вот только не надо этих слезливых соплей! — фыркнула мать. — Ты еще молодая, можешь своих родить.

А не получится — возьмете одну эту девочку, как планировали. Зачем вам лишняя головная боль?

Вечером позвонила свекровь — худощавая, язвительная Галина Николаевна. Ее мнение совпало с позицией Анны Петровны:

— Леночка, милая, ну куда вам троих? Вы же практически неопытные родители.

Начните с одного ребенка, присмотритесь, научитесь. А там, глядишь, и своих Бог даст все-таки.

Елена сидела на кухне, крутила в руках давно остывшую чашку чая. В голове крутились обрывки фраз: «неопытные родители», «лишняя головная боль», «своих родить».

Да разве дело в опыте? Разве можно научиться быть родителем по учебнику?

Михаил работал допоздна — видимо, тоже переваривал новости. Вернулся за полночь, осунувшийся, с красными от усталости глазами.

— Поговорил с ребятами на работе, — сказал он, присаживаясь рядом. — Знаешь, что самое интересное?

Все в один голос твердят: «Берите только девочку».

А я смотрю и думаю: а как же мальчишки? Что с ними будет?

Елена накрыла его руку своей:

— Я весь день об этом думаю. Представляешь, каково это — знать, что твою сестренку забрали в семью, а ты остался? — Она помолчала. — А знаешь, что самое страшное?

Я их уже люблю. Всех троих. Хотя даже в глаза не видела.

Михаил притянул ее к себе, поцеловал в висок:

— Я тоже, Ленка. Я тоже.

Елена стояла у дверей детского дома, до боли сжимая руку мужа.

Сердце колотилось где-то в горле, а во всем теле ощущалась странная легкость — будто она вот-вот взлетит.

Десять дней назад они приняли решение, перевернувшее их жизнь.

— Готова? — тихо спросил Михаил.

Она молча кивнула. Какая тут готовность, когда внутри все дрожит от страха и предвкушения?

Но отступать некуда — там, за этими дверями, их ждут.

Трое детей.

Их дети.

Марина Сергеевна встретила их в холле, улыбаясь непривычно тепло:

— С приездом! Ребята уже собраны, ждут в игровой.

В просторной комнате с разноцветными стенами их окружила оглушительная тишина.

Настя — их маленькое солнышко — сидела между двумя мальчиками.

Старший, Костя, хмурился и кусал губы.

Семилетний Дима смотрел исподлобья, крепко держа сестру за руку.

— Здравствуйте, — выдохнула Елена. — Ну вот, мы и приехали.

Настя первая нарушила оцепенение — вскочила, бросилась к ней:

— Мама! Мамочка!

От этого простого слова у Елены перехватило дыхание. Она подхватила девочку на руки, прижала к себе, чувствуя, как по щекам катятся слезы.

— Вы правда нас всех забираете? — глухо спросил Костя, не двигаясь с места. — Насовсем?

— Насовсем, — твердо ответил Михаил. — Если вы согласны, конечно.

Дима вдруг всхлипнул:

— А можно… можно мне тоже вас обнять?

Через час они уже ехали домой — все впятером в их семейной Honda.

Сзади мальчишки о чем-то шептались, Настя дремала между ними, убаюканная дорогой.

— Знаешь, — тихо сказал Михаил, не отрывая глаз от дороги, — кажется, мама была права. Мы действительно сумасшедшие.

— Самые счастливые сумасшедшие на свете, — улыбнулась Елена.

Первые дни слились в калейдоскоп новых впечатлений.

Робкие шаги по квартире, удивленные возгласы при виде собственных кроватей, неверие в глазах, когда Елена спрашивала, что приготовить на ужин.

— А это правда все наше? — спросил как-то Дима, разглядывая новенький рюкзак для школы.

— Правда, — ответила Елена, чувствуя, как сжимается сердце. — Все ваше.

Костя адаптировался труднее всех. Он словно ждал подвоха — не верил, что их правда не отдадут обратно.

По ночам Елена слышала, как он тихонько плачет в подушку.

— Дай ему время, — говорил Михаил, обнимая ее. — Он старший, ему пришлось труднее всех.

Свекровь приехала через неделю — без предупреждения, с пакетами продуктов и готовым набором советов.

Остановилась на пороге, оглядывая гостиную, где вперемешку валялись учебники, игрушки и раскраски.

— Господи, что за бардак! — всплеснула она руками. — Леночка, ну как же так можно? Дети должны знать порядок!

— Мама, — твердо сказал Михаил, — мы сами разберемся. Спасибо за продукты.

Елена заметила, как напрягся в углу Костя, как испуганно прижалась к брату Настя.

Нет, этого она не допустит.

— Галина Николаевна, — произнесла она неожиданно жестко, — если хотите остаться — милости просим.

Но учтите: здесь мой дом и мои правила. А дети учатся жить в новой семье. Как и мы.

Анна Петровна оказалась сговорчивее. Может, потому что застала внуков за совместным просмотром мультиков — уютных, притихших, доверчиво прижавшихся друг к другу.

— А знаешь, — сказала она дочери на кухне, — в них что-то есть. Особенно в старшем — такой серьезный парень растет.

Дни складывались в недели, недели — в месяцы.

Постепенно жизнь обретала новый ритм. Утренняя суматоха со сборами в школу и детский сад.

Вечерние посиделки за уроками. Субботние походы всей семьей в парк.

Костя впервые назвал их мамой и папой через полгода — когда Михаил сидел с ним до трех ночи над сложной задачкой по математике.

— Пап, — сказал он, зевая, — а можно я после школы в футбол поиграю?

У Михаила чуть ручка из рук не выпала. А Елена, услышав это из кухни, тихонько заплакала от счастья.

Дима раскрылся неожиданно — оказался невероятным фантазером и выдумщиком.

Его истории заставляли смеяться всю семью, а воскресные завтраки без его сказок казались уже неполными.

А Настя? Настя просто любила. Всех и сразу — искренне, безоглядно, как умеют только маленькие дети.

Она стала связующим звеном, маленьким солнышком, вокруг которого вращалась вся их новая жизнь.

Год спустя они устроили большой семейный праздник.

Пришли все — даже Галина Николаевна, смирившаяся наконец с решением сына.

Вечером, укладывая детей спать, она поймала себя на мысли: вот оно, счастье.

Не идеальное, не книжное — живое, настоящее, с синяками и шишками, с бессонными ночами и разбросанными игрушками. Но их собственное, выстраданное, долгожданное.

А в спальне ее ждал сюрприз — самодельная открытка на подушке, старательно выведенные детскими почерками слова:

«Самой лучшей маме на свете».

Зачем тебе квартира, ты всё равно скоро умрёшь

Бывший муж появился на пороге нежданно. Вика, промучившись всю ночь от боли, с тёмными кругами под глазами смотрела в глазок и не решалась открывать. Нет, она не избегала общения с ним, ей стало всё безразлично, но так не хотелось, чтобы он видел, как сильно сдала она за последние полгода.

Болезнь, поначалу отступившая, взялась за Вику с новой силой и отпускать уже не собиралась.

-Лечение не дало никаких результатов. Вам осталось не больше месяца.

Вика вспомнила слова лечащего врача, прозвучавшие как приговор. Сколько раз он произносил эту фразу, сколько раз глаза пациентов с ужасом смотрели на него. Вика не расплакалась, не упрекала, она молча вышла из кабинета врача и до самого вечера слонялась по улицам.

Вокруг кипела жизнь, люди неслись по своим делам, природа, предчувствуя тепло, пробуждалась от зимней спячки, коты, вздыбив хвосты, орали как сумасшедшие, воробьи, весело чирикая, бултыхались в лужах.

Так хотелось поплакаться, прижаться к груди родного человека, что б пожалели, чтоб просто погладили по реденьким волосам.

Ничего этого у Вики уже никогда не будет.

Единственным близким человеком, так она считала, когда — то был её муж. Но узнав о болезни, он быстро охладел к ней, а в прошлом году и вовсе съехал с квартиры, доставшейся Вике от бабушки.

Больше никого у Вики не было, ни одной родной души. Детей тоже не получилось, теперь то она понимала, что из-за болезни, которая грызла её несколько последних лет, не проявляясь никак, но и не давая возможность стать матерью.

И вот сейчас бывший муж, весь такой холёный и цветущий стоит за дверью её квартиры и настойчиво звонит. Вика, понимая, что так просто Кирилл не отстанет, выдавила из себя вопрос.

-Зачем ты пришёл?

-Вика, открой, надо поговорить!

-Нам не о чем разговаривать!

-Ты ошибаешься!

Кирилл прижал нос к глазку.

-Открой!!!

-Приходи через полчаса.

Кирилл помялся, и, наконец, в глазок Вика увидела его спину.

У неё было полчаса, чтобы привести себя в божеский вид.

Зайдя в ванную комнату, она посмотрела на своё отражение в зеркале. От тридцатилетней красивой женщины осталась только бледная тень. Если бы ещё пару лет назад Вике показали фотографию её теперешней, она не поверила бы глазам.

-Скорее бы всё закончилось!

Сил совсем не было. Но Вика заставила себя выпить пригоршню таблеток и открыла ящик, где завалялась косметичка. Сколько она не открывала её? Тушь совсем засохла, тени крошились, тональный крем скатывался на впалых щеках, зато надёжно замазывал землистый цвет кожи. Длинные тонкие пальцы медленно перебирали несколько оставшихся волосинок. Платок на голову исправил ситуацию, скрывая под серой тканью всю безнадёжность несуществующей причёски.

В прошлой жизни Вика бы обязательно бросила на себя финальный взгляд, но теперь она скользнула по забрызганному каплями зеркалу и со всей силы, на которые были способны её слабые руки, захлопнула дверь.

Звонок разрывался уже несколько минут.

Вика открыла дверь. В нос ударил резкий запах одеколона. Аромат был явно не дешёвый, но в таких количествах, что тошнота подступила к горлу. Вика побелела.

Кирилл удивлённо вскинул брови,- Ты неважно выглядишь!- и прошёл мимо неё в комнату.

-Ещё бы! Неважно! я выгляжу хр….-во! А ты удивлён????

-Прости, не подумал!

-Ты вообще очень редко думаешь! Зачем явился?

-Вика, ты только не кипятись! Я тут с Лизой подумал, ты ведь скоро…..,- Кирилл осёкся.

-Надо же! Тебе хватило мозгов не произнести этого слова! Ну договаривай, что же ты! Я скоро умру! И что?

-Ну так вот, наследников у тебя нет, родители и бабка давно умерли! Получается, твоя квартира достанется мне.

-Почему ты так решил?

-А кому? В благотворительный фонд отпишешь что ли??? — противный дребезжащий смех Кирилла разозлил Вику.

-Допустим, что тебе. И что?

-Пока пройдёт полгода, пока я вступлю в наследство! Может быть, чтобы избежать проволочек, ты перепишешь квартиру на меня уже сейчас?

-Ты сам до этого додумался, или твоя Лиза подсказала? — Вика задыхалась от гнева, — Послушай себя! Ты меня уже хоронишь!!! Как я не замечала, что в тебе нет ничего человеческого!

Кирилл опустил глаза, изображая горечь и раскаяние.

-Не дави на больное ,Вика! Ты знаешь, если бы не твоя болезнь, я бы не ушёл от тебя!

-Тем больнее мне!!!

-Не будь эгоисткой!!! Ты не можешь винить меня в том, что я здоров, и моя жизнь продолжается!

Вика хотела что-то возразить, но остановилась по полуслове. Что толку? По сути, он ведь прав. Сказал, конечно, в отвратительной форме, но логика в его словах есть. Пусть даже и такая уродливая!

-Так что? Подумаешь???

-А что тут думать? Давай сделаем, как ты хочешь.

Кирилл, радуясь, что так легко Вика согласилась, подскочил и чмокнул её в щёку. Тут же его рот скривился, губами он размазал толстый слой тонального крема, который попал ему на зубы.

-Что это за гадость???

-Издержки болезни! Ничего, потерпишь! Ради квартиры и не такое сделаешь!

Кирилл брезгливо стёр остатки крема с губ.

-Тогда на завтра я договорюсь с нотариусом?!!

-Делай как хочешь! Только сообщи время заранее. Мне надо подготовиться!

-Конечно, конечно! Я понимаю!

Окрылённый Кирилл выскочил из квартиры, а Вика собрала последние силы, чтобы закрыть за ним дверь и тут же свалилась в кровать.

**********

На следующий день с утра пораньше пришла смс-ка «В 12 заеду за тобой».

Проделав те же манипуляции, что накануне, Вика вышла из квартиры с одной только мыслью, что увидит бывшего мужа в последний раз.

В приёмной нотариуса было тихо. И почти никого. Вика не сразу заметила пожилую женщину, всё время вытирающую глаза платочком. Кирилл, оставив её ждать на диванчике, тут же вышел на улицу покурить.

Часы громко тикали, и только всхлипывания женщины нарушали почти гробовую тишину.

-Почему вы плачете? — спросила Вика. Её болезнь давала ей возможность не думая, заговорить с женщиной. Раньше она так бы не поступила, но теперь она не стеснялась и не терзалась долгими раздумьями.

Пожилой женщине, наверное, тоже терять уже было нечего и она, увидев в Вике добрую душу, заговорила.

-Мой внук тяжело болен, но помочь ему можно, и лекарство есть, только стоит оно неподъёмных денег!!! Вот сижу, жду, продаю свой домик. Куда мы теперь с Мишенькой подадимся, не знаю! Но ведь не это главное! Важно, что мой внук будет жить!

-Не плачьте! Всё образуется! У вас есть надежда!!!

Из кабинета нотариуса вышла помощница и пригласила женщину. Та спохватилась, попрощалась и, зажав в руке пожамканный файл с пожелтевшими бумагами зашла внутрь.

Вика проводила её печальным взглядом, и пошла на улицу звать Кирилла.

-Мы следующие!

Кирилла не было у входа. Вика увидела неподалёку беседку, в которой бывший муж разговаривал со своей новой пассией Лизой.

Она приблизилась, прислушалась.

-Кирилл, она точно не передумает??! Я уже внесла задаток за коттедж! — пропищала Лиза

-Куда она денется? На тот свет за собой квартиру не унесёт!

-Ну смотри!

Кирилл смачно поцеловал её в напомаженные губы.

-Иди! Отвезу болезную и сразу позвоню тебе!

Вика, пока её не заметили, бросилась назад.

Женщина уже вышла из кабинета нотариуса. Трясущимися руками она тыкала кнопки в стареньком телефоне.

-Посмотри, детка! Сообщение из банка должно прийти! Что-то я не разберусь, -попросила она.

Вика, поддаваясь порыву, схватила её за руку и потащила назад к нотариусу.

Она уже подписывала документы на квартиру и видела, как Кирилл, тараща глаза ломился в кабинет нотариуса. Видела и ликовала.

Через несколько минут Вика вышла, придерживая под руку пожилую женщину.

Кирилл набросился на неё, тыча кулаками в грудь.

-Как ты могла??? Пусть теперь эта нищенка тебя хоронит!!! Была тв..ю, ею и умрёшь.

Бывший муж, захлёбываясь злобой, шипел как змея, посылая проклятия на голову Вики и в этой жизни, и в следующей. Досталось и пожилой женщине и несчастному мальчику Мише, который ждал у входа.

*******

Вика уходила тихо, рано утром, когда косые лучи апрельского солнца скользили по крышам домов. За руку её держала пожилая женщина, горячие капли падали из её глаз на бледную Викину щёку.

На прощанье Вика улыбнулась ей и смиренно закрыла глаза, отдавая душу на милость Создателя. Последним, что она услышала, был плач мальчика Миши за дверью и дрожащий голос женщины, склонившейся над ней.

— Прими, Господь, в своё царствие этого чистого Ангела!!!!