Мне подбросили двух малышей и я воспитала их как своих. Как же это было

Стук в дверь раздался ровно в тот момент, когда я собиралась отправить в мусорку очередную порцию подгоревших блинчиков. Три часа ночи — не лучшее время для кулинарных экспериментов, но бессонница и рецепты видео — опасное сочетание.

— Если это снова Петрович со своей самогонкой, клянусь, я… — пробормотала я, вытирая руки о фартук с надписью «Лучший повар понедельника».

Стук повторился. На этот раз тише, словно человек за дверью передумал и решил уйти. Я выглянула в окно — темень хоть глаз выколи, только фонарь у калитки мерцает, как светлячок с похмелья.

Открыв дверь, я застыла. На пороге — плетеная корзина. «Только не это,» — пронеслось в голове, когда из корзины донеслось тихое хныканье.

Два младенца. Один спал, сжав крошечные кулачки, второй смотрел на меня глазами, полными слез. Рядом записка, почерк нервный, торопливый: «Пожалуйста, спасите их. Это единственное, что я могу сделать».

— Твою ж… — я осеклась, вспомнив про детей. — То есть, боже мой.

Руки дрожали, когда я заносила корзину в дом. Тридцать пять лет, одинокая женщина с котом, который даже мышей не ловит — и вдруг дети. Я всегда мечтала о них, но как-то более… традиционным способом.

— Так, спокойно, Анна, — сказала я себе, укладывая младенцев на диван. — Сейчас мы позвоним в полицию, и…

Телефон уже в руках, номер набран, но палец завис над кнопкой вызова. Перед глазами промелькнули кадры из новостей про детские дома, истории знакомых, которые работали в системе опеки. Нет, только не это.

Плачущий малыш снова подал голос. Я метнулась к холодильнику — литр молока. Сойдет. Интернет услужливо подсказал, как приготовить молочную смесь для новорожденных в домашних условиях.

— Ну-ну, тихо, маленький, — приговаривала я, пока кормила первого малыша. — Вот так, молодец.

Второй проснулся и тоже заплакал. Я металась между ними, как пингвин на роликах, пытаясь успокоить обоих одновременно.

Утро застало меня на кухне. Недоеденные блинчики превратились в подставки под детские бутылочки, а я сидела, обхватив голову руками, и смотрела на спящих младенцев.

— Что же мне с вами делать? — прошептала я.

Один из малышей улыбнулся во сне, и что-то внутри меня оборвалось. Или наоборот, срослось. Я посмотрела на телефон, потом на детей, снова на телефон. И решительно удалила набранный номер полиции.

— Ладно, детки, — сказала я, чувствуя, как губы расплываются в улыбке. — Кажется, у вас теперь есть мама. Немного бестолковая, но очень старательная.

В этот момент оба малыша проснулись и заплакали в унисон.

— И да, нам срочно нужно научиться менять подгузники, — вздохнула я, открывая интернет. — Потому что, кажется, у нас намечается очень интересное утро.

16 лет пролетели как один день. Хотя нет, вру — как одна бесконечная серия «Санты-Барбары», где каждый эпизод наполнен драмой, комедией и неожиданными поворотами сюжета.

— Тётя Анна, а почему у нас нет детских фотографий? — спросила как-то Кира за завтраком, ковыряя ложкой овсянку.

Я чуть не подавилась кофе. За 16 лет я научилась виртуозно врать про несуществующую сестру, придумала целую историю про трагическую автокатастрофу и даже всплакнула пару раз на родительских собраниях, рассказывая, как героически взяла на себя заботу о племянниках.

— Они… сгорели при пожаре, — выпалила я первое, что пришло в голову.

— Вместе с мамой и папой? — подключился к допросу Максим, оторвавшись от своего телефона.

— Нет, это был другой пожар, — я почувствовала, как начинаю запутываться в собственной лжи. — В фотоателье. Там были все пленки…

— В цифровую эпоху? — Кира подняла бровь. Вылитая я в молодости, только с большей дозой сарказма.

— Милая, ты доешь свою кашу? А то опоздаем в школу.

Работа на двух работах научила меня виртуозно менять тему. Утром — бухгалтер в строительной фирме, вечером — репетитор английского. Между этим — готовка, уборка, проверка домашних заданий и бесконечные родительские чаты, где мамочки соревновались, чей ребёнок гениальнее.

— Анна Сергеевна, — окликнула меня соседка Марья Петровна, когда я выгуливала нашего пса Баламута (подарок детям на седьмой день рождения, чтобы отвлечь от вопросов). — А правда, что ваша сестра была балериной?

— Художницей, — автоматически поправила я, мысленно проклиная свою память. Неделю назад я назвала её учительницей математики.

— А мне Клавдия с пятого дома сказала…

— Извините, Баламут что-то съел! — крикнула я и потащила совершенно здорового пса домой.

Вечером я сидела на кухне, проверяя тетради своих учеников и прислушиваясь к возне детей в соседней комнате. Они о чём-то шептались, и это никогда не предвещало ничего хорошего.

— Мам, — Максим появился в дверях как призрак, заставив меня подпрыгнуть. — То есть, тётя Анна…

Это «тётя» больно кольнуло сердце. Последние годы они всё чаще так меня называли, особенно когда злились.

— Мы с Кирой тут подумали… — он замялся. — А можно посмотреть старые альбомы? Ну, с мамой и папой?

— Конечно! — слишком быстро ответила я. — Только они на чердаке, надо поискать…

— Мы уже искали, — в кухню вошла Кира, скрестив руки на груди. — Там ничего нет.

Я застыла, чувствуя, как холодеет спина. На чердаке действительно были альбомы — мои старые фотографии, детские книжки, которые я покупала еще до их появления, мечтая о собственных детях. И та самая корзина с запиской, которую я не смогла выбросить.

— Дети, я…

— Не надо, — Кира подняла руку. — Просто скажи правду. Хоть раз.

В этот момент зазвонил телефон — очередная мамочка хотела обсудить успехи своего чада в английском. Я никогда еще не была так рада спаму с предложением установить пластиковые окна.

— Извините, это важный звонок, — пробормотала я, выскакивая из кухни.

Вечер закончился молчаливым ужином. Дети ушли в свои комнаты, а я осталась на кухне, разглядывая их детские рисунки на холодильнике. Вот семья человечков, нарисованная Кирой в первом классе — мама с огромной улыбкой и двое детей, держащихся за её руки. Вот супергерой от Максима — почему-то с моей причёской и в фартуке с надписью «Лучший повар понедельника».

Внезапно я услышала шорох на чердаке. Сердце остановилось. Нет, только не это. Только не сейчас.

Тихо поднявшись по лестнице, я увидела свет из чердачного люка. И услышала голос Максима:

— Смотри, что я нашёл…

В его руках была та самая записка, пожелтевшая от времени, но всё ещё хранящая тайну той ночи, которая изменила нашу жизнь навсегда.

Я застыла на последней ступеньке, не в силах двинуться. 16 лет лжи, придуманных историй и уклончивых ответов рассыпались как карточный домик. В горле пересохло, а в голове билась только одна мысль: «Я могу потерять их. Прямо сейчас».

— Мам? — голос Киры дрожал. — То есть… кто ты нам на самом деле?

История требовала развязки. И она наступила в пыльной темноте чердака, среди коробок с прошлым и неловкой тишины настоящего.

— Я… я не знаю, с чего начать, — мой голос звучал хрипло в пыльной тишине чердака.

Кира включила старую настольную лампу, и наши тени заплясали по стенам, как актёры в немом кино. Максим всё ещё держал записку, его пальцы слегка подрагивали.

— Может, с правды? — в голосе Киры звенела сталь. — Для разнообразия.

Я опустилась на старый сундук, чувствуя, как подгибаются колени. Столько лет я репетировала этот момент перед зеркалом, придумывала правильные слова, но сейчас все заготовленные речи испарились.

— Помните тот случай с Баламутом, когда он съел мои бумаги? — неожиданно для себя начала я.

— При чём тут… — начал Максим.

— Я тогда сказала, что это худшая ночь в моей жизни. Я соврала. Худшая и одновременно лучшая ночь была 16 лет назад, когда я пыталась научиться печь блинчики в три часа ночи.

И я рассказала им всё. Про стук в дверь, про корзину, про записку. Про свой страх и панику. Про то, как гуглила «как успокоить плачущего младенца». Про бессонные ночи и первые улыбки.

— Я должна была сообщить в полицию, — мой голос дрожал. — Но я посмотрела на вас и… не смогла.

— Ты украла нас, — тихо сказала Кира.

— Нет! То есть да. То есть… — я запнулась. — Я украла вас у системы, которая превратила бы вас в статистику. У детского дома, который мог разлучить вас. У всего того, чего вы не заслуживали.

Максим опустился на пол, прислонившись к старому комоду.

— А наши настоящие родители? — спросил он. — Ты даже не попыталась их найти?

— Попыталась, — я встала и подошла к картонной коробке в углу. — Вот.

В коробке были газетные вырезки, распечатки с форумов, письма в различные инстанции. Десять лет поисков, которые не дали результатов.

— Я искала. Господи, как я искала. Но… — я развела руками.

— И поэтому ты решила соврать? — Кира листала вырезки, её голос звучал глуше. — Придумать мёртвую маму-балерину-художницу-учительницу математики?

— Знаю, это было глупо, — я невесело усмехнулась. — Особенно путаться в её профессиях. Но я хотела… я хотела, чтобы у вас была история. Чтобы вы не чувствовали себя…

— Брошенными? — Максим поднял голову. В свете лампы я увидела слёзы в его глазах.

— Любимыми, — я опустилась рядом с ним. — Я хотела, чтобы вы чувствовали себя любимыми. Просто… делала это неправильно.

Повисла тишина, нарушаемая только шуршанием бумаг, которые перебирала Кира. Внезапно она достала фотографию.

— А это что?

Я взглянула на снимок и почувствовала, как к горлу подступает ком. Это было фото, сделанное в их первый день рождения. Я тогда купила два игрушечных торта, потому что настоящие им еще нельзя было. На фото я держала их на коленях, и мы все трое смеялись.

— Почему ты спрятала его? — спросил Максим.

— Потому что на нём нет вашей «настоящей» мамы. Только я.

Кира сжала фотографию так сильно, что я испугалась, что она её порвёт. Но вместо этого она вдруг разрыдалась.

— Ты странная, — всхлипывала она. — Такая странная…

— Знаю, милая.

— Нет, не знаешь! — она подняла на меня заплаканное лицо. — Ты реально думала, что нам нужна какая-то выдуманная мама-балерина? Когда у нас есть ты?

Я почувствовала, как Максим обнимает меня с другой стороны. Мы сидели там, на пыльном чердаке, обнявшись и плача, как герои какой-нибудь слезливой мелодрамы. Баламут, почуяв что-то неладное, приковылял на чердак и тоже попытался влезть в наши объятия.

— Я всё ещё хочу найти их, — сказала Кира через какое-то время. — Наших биологических родителей.

Я напряглась, но она продолжила:

— Не чтобы уйти к ним. Просто… чтобы знать. И может быть сказать спасибо.

— За что? — удивился Максим.

— За то, что оставили нас именно у этой двери, — Кира улыбнулась сквозь слёзы. — У самой безумной мамы на свете, которая учит английскому, печёт несъедобные блинчики и врёт хуже пятилетнего ребёнка.

Я рассмеялась, чувствуя, как с плеч падает груз 16 летней тяжести.

— Кстати о блинчиках, — Максим встал и потянулся. — Может, закажем пиццу?

— В три часа ночи?

— Ну, у нас вроде как семейная традиция — делать глупости в три часа ночи, — он подмигнул.

Мы спустились на кухню, и я достала потрёпанный альбом.

— Что это? — спросила Кира.

— Наш новый семейный альбом, — я открыла его на первой странице и вложила ту самую фотографию с первого дня рождения. — Думаю, пора начать нашу настоящую историю.

На следующей странице я приклеила записку, с которой всё началось. А под ней написала: «Спасибо за лучший подарок в моей жизни. И простите за все подгоревшие блинчики».

Напишите, что вы думаете об этой истории! Мне будет приятно!

Если вам понравилось, поставьте лайк и подпишитесь на канал. С вами был Джесси Джеймс.

Свекровь в квадрате

— Наташ, ты только не волнуйся, — сказал Сергей за ужином, осторожно глядя на жену, — но скоро я перевезу маму к нам.
Наташа не сразу поняла, что он сказал. Даже подумала, что ослышалась.

— А? Что? Вода шумит, не слышу, — обернулась она, закрывая кран и убирая помытую посуду в шкаф. — Ты чего не ешь? Невкусно?

Сергей вяло ковырял вилкой в тарелке. Он знал, что сейчас будет скандал. Наталья еще до свадьбы предупреждала, что никогда, ни при каких условиях не будет жить со свекровью. Наслушалась историй от подруг и родственников.

— Маму к нам привезу, — повторил он. — Не насовсем, временно. Тяжело ей одной теперь жить в другом городе. Квартиру там продадим, здесь что-нибудь для неё купим.

Наташа вытерла руки полотенцем, села за стол перед мужем, внимательно глядя на него, не шутит ли.

— Нет, — сказала она. — Даже и не мечтай. Вас у неё трое. Пусть Галина берёт, дочь всё-таки. Или Михаил, у них дом большой.

— Не могут они, там свои причины у каждого.

— У нас тоже свои причины. — Она выставила вперед «беременный» живот. — Скоро спать некогда будет. И с Дениской забот хватает, еще совсем малыш. А ты мне еще и свекровь до кучи подкинуть хочешь? Даже не проси. Никакого разговора об этом быть не может!

— Она же тебе и поможет нянчиться, — начал Сергей. — Она еще не очень старая.

Но Наташа аж подпрыгнула на стуле:

— Спасибо! Я еще не забыла, как моя мама мне помогала с Дениской, когда он родился. Весь мозг вынесла. То я не так кормлю, то не так купаю… Нет уж! Никаких помощников мне больше не надо! У меня характер трудный! Вот! Так ей и скажи.

— Некоторые даже уговаривают бабушек бросить работу и помочь нянчиться с детьми. А ты сама отказываешься.

— Нет! Нет и нет! Разговор окончен! Никаких мам больше терпеть не буду, ни твою, ни мою. Не хочу, чтобы меня постоянно поучали, как малолетку, и лекции всякие читали. Не нужно мне нервотрёпки.

Но на следующий день Сергей опять вернулся к этому разговору:

— Мама звонила, надо пораньше поехать, помочь вещи упаковать. Ты не волнуйся сильно. Это ненадолго. Квартиру ей купим и она от нас съедет.

— То есть, ты собрался ей квартиру покупать? Мило! А кровать Дениске купить не хочешь? Где он спать будет, когда малышка родится? Ему скоро три года, он еле помещается в маленькой кроватке. Тебя это не беспокоит?

— Купим кровать. Не переживай. А квартиру она сама покупать будет, мы только поможем.

Как ни сопротивлялась Наталья, как ни возмущалась, но, когда Сергей привёз её домой из роддома с новорожденной дочкой, их уже встречала Снежана Кирилловна.

— Здравствуй, Наташенька! Поздравляю с доченькой! Какие вы молодцы! И сынок есть, и дочка, полный комплект! Молодец, Серёженька, постарался! — похлопала она сына по плечу. — Проходи, проходи, Наташенька, мы тебе тут всё приготовили. Кроватку, бутылочки, сосочки…

— Вы, Снежана Кирилловна, какая-то неправильная бабушка. Все бабушки знают, что малышу нужно грудное молоко, а не бутылочки. Я сама кормить буду. — Наталья была жутко недовольна, увидев свекровь в своей квартире.

— Хорошо-хорошо, это просто на всякий случай, — попыталась успокоить её Снежана Кирилловна.

— А что за перестановка у нас? — спросила Наташа, оглядываясь по сторонам.

— Но ведь малышка с вами пока будет спать, — сказала Снежана Кирилловна, — а я в детской, с Дениской, уж так и быть. Не в проходной же комнате мне жить. А перестановку полезно иногда делать. Мы тут, как начали мебель двигать, столько пыли и мусора из-под неё выгребли… Как-то надо стараться, Наташенька, почище везде прибирать, грязновато у вас, нехорошо.

У Наташи не было сил ни ругаться, ни спорить. Свершилось то, чего она так боялась — в её жизни появилась свекровь, которая везде суёт нос и читает нотации.

Она прошла в спальню, где Сергей уже уложил малышку в кроватку.

— Ну спасибо! — фыркнула она на мужа. — Встретил жену из роддома. С фейерверком!

— Да ничего страшного не случилось. Она за Дениской присмотрит. Обед нам уже приготовила. Что плохого?

— А как девочку назовёте? — заглянула в комнату Снежана Кирилловна.

— Анюточкой, — сказала Наташа.

— Ой, ну что за имя! Ну хоть бы Евой, или Жанной.

— Она уже Анна. Давно решено.

— Несовременные вы какие-то, — вздохнула Снежана Кирилловна.

— Конечно, Анна — старомодное имя, куда уж ему до такой новинки, как Ева, — усмехнулась Наташа.

— А обои здесь надо бы поменять, — сказала Снежана Кирилловна, окинув взглядом спальню, — посветлее, повеселее что-нибудь надо.

— Конечно, в цветочек, — опять съехидничала Наташа.

— А хоть бы и в цветочек, — парировала Снежана Кирилловна, — всё лучше, чем эти. И в детской тоже другие обои нужны.

— Можно, мы как-нибудь сами обои для себя выбирать будем? — рассердилась Наташа.

— Не спорьте, — успокоил их Сергей. — Пойдемте обедать, пока малышка спит.

На обед был молочный рисовый суп и картофельное пюре с котлетой. Снежана Кирилловна полдня стояла у плиты, старательно готовясь к встрече невестки. Тщательно продумала меню, полезное для кормящей матери. И теперь с гордостью наполняла тарелки.

— Что это? — поморщилась Наташа. — Опять больничная похлёбка? Хочу нормальной домашней еды.

— Это самое полезное меню для кормящих, — заявила Снежана Кирилловна, ставя перед ней тарелку с молочным супом. — А будешь есть что попало, у малышки животик будет болеть, спать не даст по ночам. Ты этого хочешь?

Наталья вздохнула и нехотя приступила к обеду, решив, что с завтрашнего дня сама будет распоряжаться своей кухней.

Но по ночам девочка спала плохо, громко плакала и замолкала только, когда её качали на руках. Наташа носила её туда-сюда по комнате, стараясь дать выспаться мужу, который с утра ходил на работу. Ни на какую кухню сил у неё уже не оставалось. Она смирилась и, не чувствуя вкуса, глотала то, что готовила Снежана Кирилловна.

А свекровь уже вовсю хозяйничала в квартире. Мыла, стирала, прибирала, передвигала по-своему мебель. И не упускала случая попрекнуть Наташу тем, что она плохая хозяйка.

— Когда всё это закончится? — ворчала на мужа Наталья, — как у вас там с покупкой квартиры? Скоро она переедет от нас?

— Думаю, скоро. Риэлтор работает. Но что бы ты без неё делала? Смотри, как много она помогает!

— Не хочу никакой помощи. Хочу, чтобы в доме не было посторонних. Сама справлюсь.

Однако, дочка продолжала капризничать. Наташа не могла спать ночами, и днём заснуть получалось редко. Маленький Дениска тоже требовал внимания.

— Да что же это такое? Почему Анечка такая неспокойная? Может ей молока не хватает? — спросила Снежана Кирилловна у участковой медсестры, которая пришла навестить новорожденную.

— Нет, молока у меня достаточно, — ответила Наташа.

— Животик пучит, — ответила медсестра, — я микстурку выпишу, и всё нормализуется. Девочка вполне здорова.

Но микстурка не помогала. Анечка продолжала капризничать днём и ночью.

— Давай, я с ней похожу, — предложила Снежана Кирилловна, — поношу на руках, а ты пока выспишься.

— Ну, хоть немного, — согласилась уставшая Наташа, — я уже с ног валюсь.

Свекровь забрала девочку. И Наталья, наконец, впервые за последние недели, спокойно поспала ночью. Проснулась поздно утром от непривычной тишины. Прошла в комнату свекрови и увидела там Анечку, сладко спящую на подушке Снежаны Кирилловны.

— Что вы с ней сотворили? Почему она спит? — подозрительно посмотрела она на свекровь.

— Покормила. — ответила Снежана Кирилловна. — Спит, потому что сытая. Молока ей твоего не хватает, видимо. Животик пустой. С такой жадностью на смесь накинулась. Хорошо, что заранее запаслись.

С этого дня Наташа начала подкармливать дочку смесями. Девочка стала спокойнее, жизнь немного нормализовалась и Сергей активнее занялся поиском квартиры для матери.

Наташа теперь могла заниматься домашними делами. А Снежана Кирилловна, став свободнее, отправилась по музеям, театрам, библиотекам и завела себе много новых знакомых. Теперь уже почти невозможно было удержать её дома. Она постоянно куда-то спешила. Её всё время кто-то где-то ждал. Энергия била из неё ключом.

— Снежана Кирилловна, вы не могли бы побыть немного с детьми, мне нужно сходить на прием в больницу. — попросила её Наташа.

— Ой, дорогуша, только пожалуйста, недолго, — ответила свекровь, посмотрев на часы, — а то я на мастер-класс опоздаю.

— Какой мастер-класс? — удивилась Наташа.

— По приготовлению суши. А потом — по рисованию, в библиотеку.

— Это так важно? Вы не можете это пропустить?

— Что ты, милая! Там же будет Елизар Семёнович! Мы с ним заранее договорились.

— Какой-то Елизар Семёнович вам дороже семьи?

— Ты совершенно невоспитанная и не умеешь себя прилично вести, — поджала губы Снежана Кирилловна. — Иди по своим делам, но только быстро и не забудь потом сказать спасибо!

Свекровь прожила более полугода в семье сына. И редкий день обходился без стычек между ней и невесткой. Словесные дуэли и взаимные претензии порядком утомляли обеих.

Но наконец, Сергей нашёл подходящую квартиру, Снежана Кирилловна переехала, и Наташа вздохнула свободно.

— Я думала, это никогда не закончится, — сказала она, — боюсь только, что она всё равно будет приходить и указывать нам, как жить.

Однако, Снежане Кирилловне было теперь не до них. Как-то так получилось, что она очень подружилась с Елизаром Семёновичем, они решили жить вместе и даже поговаривали о свадьбе.

— Только этого нам еще не хватало! — возмутилась Наталья. — Вы что, Снежана Кирилловна! Сколько вам лет? И в невесты?

— Милочка, мне всего-то пятьдесят… с хвостиком. Я еще совсем молодая и привлекательная дама, не то, что ты. Совсем себя ты запустила! — сказала Снежана Кирилловна, свысока глядя на невестку. — Я бы уже давно согласилась выйти за Елизара Семёновича, но меня останавливает его мамаша. Такую вредную свекровь в придачу совсем не хочу.

— Что-что? — засмеялась Наташа? — Вам не нравится ваша свекровь?

— Ты бы видела эту грымзу! Заявилась ко мне в квартиру, посмотреть, куда её сыночек переезжать собрался. Еле ноги передвигает. А всё обсмотрела, в каждый угол заглянула, всё раскритиковала, носом крутила… Вот бы тебе такую! А ты еще мной недовольна. Я — ангел просто по сравнению с ней!

Снежана Кирилловна и Елизар Семёнович всё-таки поженились. И в один прекрасный момент, в квартире Натальи и Сергея раздался звонок.

— Здравствуйте, дети, мы пришли познакомиться, — сказала Снежана Кирилловна, проходя в квартиру вместе с Елизаром Семёновичем и его престарелой мамой.

— Серёж, — прошептала Наташа, — ущипни меня. У меня в глазах двоится. Мне кажется, у меня теперь свекровь в квадрате!