Меня сократили, и теперь, чтобы рассчитаться с долгами, нам придётся продать твою квартиру, — сказал Олег, сжав губы

— Нет, Олег. Ты пойми одно: я не продам квартиру.

— Но…

— Никаких «но»! — я почувствовала, как внутри всё кипит. Я едва могла дышать от ярости. — Это МОЯ квартира! Моё единственное наследство! И ты хочешь, чтобы я её продала, чтобы покрыть ТВОИ долги?! Долги, о которых ты мне даже не сказал?!

***

Я застыла. Рука в воздухе, вилка как вкопанная, и картошка, словно в какой-то драме, шлёпнулась обратно в тарелку, оставив жирное пятно на нашей скатерти. Той самой, которую мы купили в ИКЕА — на радость новой жизни. Тогда Олег сказал: «Это будет символом нашего нового начала». Символ. Ха.

— Что… что ты сказал? — мой голос звучал так, как если бы я не знала, кто это говорит. Это была не я. Внутри что-то дрогнуло, и я поняла, что это не просто разговор, а нечто более важное.

Олег откинулся на стуле, как всегда, когда ему нужно было сказать что-то неприятное. Его взгляд метался по кухне, избегая моего. Он так всегда делал, когда начинал врать или чего-то недоговаривать. И как я могла не замечать этого раньше?

— Аня, ты же слышала. — Он сказал это спокойно, слишком спокойно, чтобы не вызвать подозрения. — Меня сократили. Продадим твою квартиру, закроем мои долги. Всё просто. Нам нужно спасаться.

Я почувствовала, как что-то тяжелое в груди застряло. Мир вокруг закружился. Эта маленькая кухня, которая ещё минуту назад была моим домом, теперь была чуждой, как пустой холл в больнице. Стены начали сжиматься, и я поняла: сейчас я либо останусь здесь, либо утону.

— Но как… почему? — слова вырвались с трудом. — Ты говорил, что у тебя всё нормально. Что тебя ценят, что… Что, чёрт возьми, происходит?!

Олег раздраженно махнул рукой, как если бы мои вопросы были пустой тратой времени.

— Да какая разница! Уже случилось. Теперь нужно решать проблему.

— Проблему? — Я почувствовала, как изнутри поднималась ярость. Гнев жег, заполняя грудь, заставляя голос дрожать. — И твое решение — продать МОЮ квартиру?

— А что ты предлагаешь? — Олег взорвался, его лицо стало чужим и неприятным, как будто он был кем-то другим. — У меня долг в три миллиона! Ты хочешь, чтобы меня посадили?

Я осталась стоять. Три миллиона?! Господи, откуда у него такие долги? Мы же всегда жили скромно, почти бедно. Или нет? Может, я чего-то не замечала? Или не хотела видеть?

— Олег… — медленно произнесла я, заставляя себя не сорваться. — Объясни мне. Сейчас же. Откуда эти долги?

Он отвел взгляд, забарабанил пальцами по столу. Тук-тук-тук. Этот звук мне в голову, как удары молотка по гробовой доске. Тук-тук-тук. Это было похоже на похороны моего брака. Похороны доверия. Похороны моей жизни, такой, как я её знала.

— Аня, ну ты же понимаешь… — он заговорил, быстро и нервно, слова путались, словно он сам пытался убедить себя. — Сначала чуть-чуть не рассчитал с кредитом. Потом решил «отыграться»… Ну и всё, затянуло.

— Затянуло?! — я едва не задохнулась от этой фразы. В ушах звенело. Комната поплыла перед глазами, и я схватилась за край стола, чтобы не рухнуть. — Олег, ты что, в казино играл? В автоматы?

Он вскочил, забегал по кухне, как загнанный зверь, с глазами, полными паники.

— Да какая разница?! Главное — решать проблему!

— Нет. Стой. — Я встала, не давая ему пройти. Ноги подкашивались, но я заставила себя стоять прямо. — Ты мне сейчас всё расскажешь. От и до.

Час спустя я сидела на кухне, обхватив голову руками. Три года. Целых три года! Он скрывал от меня свою страсть к азартным играм, проигрывал зарплату, занимал деньги у друзей, брал кредиты. А я, дура, думала, что это я какая-то не такая. Не умею экономить, плохо хозяйничаю, вот и денег не хватает. Черт побери!

Воспоминания как волна накрыли меня. Вот Олег говорит, что с ребенком подождем — «финансово не потянем». Вот я отказываюсь от поездки к морю — «давай лучше поднакопим». Вот я перебираю в магазине ценники, считаю копейки… а он всё это время…

— Аня, — Олег опустился на колени рядом со мной. От него пахло потом и каким-то неведомым одеколоном. Где он его взял? И на какие деньги? — Анечка, прости меня, я… я все исправлю. Честное слово! Вот продадим квартиру, закроем долги — и начнем с чистого листа. Я устроюсь на новую работу, буду работать больше…

Я подняла голову. Слёзы расплылись перед глазами, его лицо, родное, знакомое… а за ним — пустота, чуждое выражение. Как я могла не заметить, что за этой маской скрывается совершенно другой человек?

— Продадим квартиру? — прошептала я. — МОЮ квартиру? Которую мне бабушка оставила?

Перед глазами сразу встало лицо бабушки. Ее улыбка, глаза, полные мудрости. «Анечка, — говорила она, — это твоя крепость. Твой тыл. Что бы ни случилось — у тебя всегда будет крыша над головой». И вот теперь… крыша… рушится.

— Ну а что делать? — голос Олега стал умоляющим, даже скрипучим. — Аня, ну пойми…

Я встала. Ноги подкашивались, но я заставила себя выпрямиться. В голове снова мелькнуло бабушкино лицо, и я почувствовала, как сила возвращается ко мне.

— Нет, Олег. Ты пойми одно: я не продам квартиру.

— Но…

— Никаких «но»! — я почувствовала, как внутри всё кипит. Я едва могла дышать от ярости. — Это МОЯ квартира! Моё единственное наследство! И ты хочешь, чтобы я её продала, чтобы покрыть ТВОИ долги?! Долги, о которых ты мне даже не сказал?!

Он резко встал и шагнул ко мне:

— Аня, ну мы же семья! Мы должны поддерживать друг друга в трудную минуту!

Мне стало холодно. Рядом с ним я чувствовала себя как кролик перед удавом — вот-вот проглотит целиком.

— Семья, говоришь? — я усмехнулась, и эта усмешка была горче, чем полынь. — Знаешь, Олег, семья — это когда душа нараспашку, когда не скрываешь свои долги, свои секреты… А ты водил меня за нос столько лет. Проигрывал наши деньги, и не думал, что это всё обрушится на нас.

— Я не хотел! — его лицо исказилось в отчаянии. Он выглядел как персонаж из фильма ужасов. — Я думал, что вот-вот повезет, я всё верну…

Я покачала головой. И вдруг почувствовала странное спокойствие. Как будто какая-то точка в моей душе, которая долго болела, наконец встала на свое место.

— Нет, Олег. Хватит. Я больше не могу так жить.

Он побледнел:

— Что… что ты имеешь в виду?

Я глубоко вдохнула. Сердце стучало как сумасшедшее, кровь стучала в висках. Но я знала: назад дороги нет.

— Я подаю на развод, Олег.

— Что?! Аня, ты с ума сошла?! — он схватил меня за плечи, пальцы впились в кожу. Боль была как сквозь занозу, но я почти не почувствовала. — Ты не можешь меня бросить! Не сейчас! Мне нужна твоя помощь!

Я стряхнула его руки, и будто кислота обожгла меня. Он всегда так — мягкий, когда ему что-то нужно, и жесткий, когда уже не видит, куда дальше.

— Нет, Олег. Хватит. — Я даже не знаю, что меня больше убивало — его слова или то, что я всё это время терпела. — Я больше не позволю тебе манипулировать мной. Ты сам заварил эту кашу, сам и расхлебывай.

Я развернулась и шагнула в коридор. За спиной грохнуло что-то — видимо, он что-то опрокинул, как всегда, если что-то шло не по плану. Но я не обернулась.

В спальне я рухнула на кровать, уткнувшись в подушку. Наволочка сразу намокла. Слезы катились, не останавливаясь. Я плакала, как давно не плакала, выпуская всю боль, все разочарования, всё, что накопилось за эти годы. Страх? Да, он тоже был. Но куда теперь его деть, когда мир рушится вокруг?

Сквозь всхлипы я слышала, как Олег ходит по квартире, что-то бормочет. Открывает и закрывает ящики. И вот, в какой-то момент, хлопнула входная дверь. Куда он? В казино? К друзьям занимать деньги? А может, вообще подался на абордаж… какая теперь разница?

Я не знала, сколько времени пролежала в этой тишине. Час? Два? Или целую вечность? Когда не можешь перестать думать, время становится врагом. Наконец, я заставила себя подняться. Ноги подкашивались, перед глазами всё плавало, как в тумане. В ванной я облила лицо холодной водой. Мерзко. Совсем не я.

— Соберись, — прошептала я своему отражению, хотя сама не верила. — Ты справишься. Ты сильная.

Возвращаясь в спальню, я достала чемодан. Руки дрожали, но я всё равно складывала вещи. Легкое белье, джинсы, свитера… документы. Немного наличных — на тот случай, если Олег всё же решит «пожертвовать» и этим. Ну вот он и настал, этот день.

Вдруг звонок в дверь. Я замерла. Кто там? Олег? Вернулся умолять? Или ещё хуже — под угрозой?

— Аня! Анечка, открой! — женский голос. Мама?!

Я метнулась к двери, хотя сердце сжалось. На пороге стояли мои родители — встревоженные, запыхавшиеся.

— Аня, с тобой всё в порядке? — мама тут же обняла меня. — Олег позвонил, сказал, что…

Я разрыдалась, как маленькая девочка. Казалось, слёзы не кончатся.

— Ну-ну, тихо, — папа положил руку мне на голову, — пойдем, всё обсудим.

И вот они, мои родители. Плечи под их руками, их слова как тихий щит от этого мира. Но боль не уходит. С каждым днем она лишь глубже проникает.

Следующие недели — как один сплошной кошмар. Олег то умолял, то угрожал. Сначала он старался всё объяснить, потом обвинял меня в предательстве. А когда понял, что я больше не его тень — исчез.

Я металась, решала, куда бежать — адвокатам, коллекторам, пыталась разобраться с нашими долгами. Оказалось, их было куда больше, чем я думала. Почти не спала, похудела. Родители поддерживали, как могли, но пустая квартира, как мрачная клетка, снова и снова открывала мне раны. Каждый вечер — пытка. Время скользило, но ничего не менялось.

А потом появилась она.

— Аня? Это ты? — окликнул меня незнакомый женский голос, когда я выходила из супермаркета.

Я обернулась, и сердце пропустило удар. Стояла высокая блондика лет сорока, с аккуратными чертами лица и красивыми губами. Стройная, ухоженная, точно модель. А я, с пакетом в руках, как какая-то изгоя, тут же почувствовала, как неприятно мне стало. Неужели… она?

— Да, я Аня. А вы…

— Я Марина. — Она на секунду замялась, словно не зная, с чего начать. — Жена Олега.

Я чуть не уронила пакеты. Моё сердце — это уже не сердце, а ведро с ледяной водой, с которым меня прямо в лицо обдали.

— Что? — я едва выговорила это слово.

Марина грустно улыбнулась, но эта улыбка была как нож.

— Да, не удивляйся. Я тоже была в шоке, когда узнала, что у него есть ещё одна семья.

Мы устроились в маленькой кафешке, где столики еле помещались в проходах, а аромат кофе тянулся, как хорошее воспоминание. Марина заказала кофе, я выбрала крепкий чай. Руки дрожали так, что я еле удерживала чашку. Хорошо хоть не расплескала.

— Мы с Олегом женаты уже семь лет, — сказала Марина, её пальцы нервно теребили салфетку, превращая её в скомканный кусок бумаги. — Живем в Подмосковье. Дети у нас — погодки. Миша и Катя.

Я молча кивала, не в силах вымолвить ни слова. В голове крутилась настоящая карусель мыслей, и, кажется, с каждым оборотом она меня всё сильнее затягивала. Семь лет. Дети. Сколько всего в этой жизни… А я тут, сидящая перед ней, с ощущением, что мир вот-вот рухнет. Мы с Олегом — пять лет, а как же так получилось? Когда?

— Он часто уезжал в командировки, — продолжала Марина, её голос стал каким-то глухим, словно не она, а кто-то другой, говорил издалека. — Говорил, что много работает… — Она грустно усмехнулась, но её улыбка не дошла до глаз. — А на самом деле — ездил к тебе. И проигрывал в казино всё, что зарабатывал.

— Господи… — Я поднесла руки к голове, как если бы это могло предотвратить то, что я сейчас слышу. Комната поплыла перед глазами. Я сама поплыла. — Как же так… Я ничего не знала. Клянусь, я…

Марина осторожно прикоснулась к моей руке, её пальцы были холодные, как лед.

— Аня, я не виню тебя. Ты ведь тоже жертва. Просто… я подумала, что ты должна знать правду.

Я посмотрела на неё и не могла поверить своим глазам. Как она может быть такой… спокойной? В её глазах не было ни гнева, ни страха, только какая-то усталость. Я бы на её месте, наверное, кричала, рвала бы волосы на голове, а она сидит, как будто это всё просто эпизод в жизни. Она собрана. Сильная.

— Спасибо, — выдавила я, хотя сама не могла понять, за что именно я её благодарю. — Правда, спасибо. Я… я не знаю, что сказать.

Она едва заметно улыбнулась.

— Ничего говорить не нужно. Просто… будь осторожна. Олег и вправду мастером манипуляций оказался, виртуозом лжи. Его настоящее лицо стало видно через эту маску, которую он носил годы. Теперь я вижу его насквозь — человека, готового на всё ради своих целей. Он не гнушался ни обманом, ни психологическими играми, чтобы добиться желаемого.

Каждое его слово теперь для меня — как удар. Каждый жест, каждое обещание — ложь. Он стал для меня кем-то чужим, не тем, кого я любила. Он стал хищником, а я… я была его добычей.

Эти мысли, как лёд, прошли через меня. Я не знала, что делать, но знала одно: теперь надо быть начеку. Такой человек не остановится ни перед чем, и его амбиции — всегда будут на первом месте. Мораль? Где там?

Я кивнула, пытаясь не утонуть в этом хаосе. В голове всё кружилось, но одно было точно: моя жизнь уже не будет прежней.

— А как… как ты узнала? — спросила я, хотя не была уверена, что хочу слышать этот ответ.

Марина вздохнула.

— Случайно. Нашла в его телефоне сообщения. Сначала думала, что ошибка. Потом начала копать. И вот…

Тишина. Словно время остановилось, и каждая из нас думала о своём. Как мы могли так ошибиться? Как не заметить, кто на самом деле рядом с нами?

— Что ты теперь будешь делать? — спросила я.

Марина пожала плечами, её взгляд был усталый, но решительный.

— Не знаю. У меня дети, понимаешь? Им нужен отец. Но… — она замолкла, словно слова застряли в горле. — Но я не уверена, что смогу простить. И доверять — тоже.

Я кивнула, понимая, о чём она. Доверие — как хрупкая ваза, которую не заметно уронишь, а потом осколки остаются с тобой на всю жизнь.

— А ты? — спросила Марина.

— Я подала на развод, — ответила я, и вдруг поняла, что не сомневаюсь в своем решении. — Не могу… не хочу больше так жить.

Марина кивнула с уважением.

— Понимаю. Ты молодец, Аня. Сильная.

Мы сидели в кафе ещё час. Говорили обо всём и ни о чём. О её детях, о моей работе, о погоде… Обо всём, что не касалось Олега. Его имя висело между нами, как тяжёлая туча, но мы, словно в танце, старались обходить эту тему.

Прощаясь, мы обменялись номерами.

— Держись, Аня, — сказала Марина, обняв меня. — Всё будет хорошо.

Я кивнула, чувствуя, как к горлу подкатывает ком. Впервые за долгое время я поверила — да, всё действительно будет хорошо.

Прошло полгода. Я сидела на своём диване, в своей — только своей! — квартире и листала документы. Развод был оформлен, долги закрыты (спасибо родителям, они меня выручили, как всегда). Олег исчез, куда-то подевался из города, и я искренне надеялась больше никогда его не встретить.

За эти месяцы я как-то заново училась жить. Училась доверять — себе, прежде всего. Училась радоваться мелочам — утреннему кофе, прогулкам в парке, встречам с друзьями. Училась строить планы — пусть небольшие, на день или неделю вперед, но всё-таки планы.

Внезапно в дверь позвонили. Я вздрогнула — гостей я не ждала. Осторожно подошла, выглянула в глазок…

За дверью стояла Марина. И она была не одна.

Я распахнула дверь, и Марина виновато улыбнулась:

— Прости, что без предупреждения. Но… нам больше некуда идти.

Рядом с ней стояли двое детей — мальчик лет шести и девочка, чуть помладше. Миша и Катя. Все трое выглядели измученными, потерянными. Мариночкины глаза были красные, она будто бы в последние дни не спала вовсе.

Я молча отступила в сторону, пропуская их в квартиру. В голове мелькнула мысль — вот оно, колесо судьбы. Кто знает, может, через полгода это я стояла бы на чьем-то пороге, не зная, куда податься?

— Проходите, — сказала я. — Сейчас организуем чай и бутерброды. А потом… потом вы мне всё расскажете.

Марина с облегчением выдохнула. А я вдруг поняла, что улыбаюсь. Впервые за долгие месяцы. Может быть… может быть, жизнь только начинается?

Пока дети устраивались в гостиной, мы с Мариной хлопотали на кухне. Она коротко рассказала — Олег вернулся, требовал денег. Угрожал. Она забрала детей и уехала, куда глаза глядят.

— Я не знала, к кому ещё обратиться, — призналась она. — Извини, что вот так…

Я покачала головой:

— Всё правильно. Ты поступила правильно.

Той ночью, лежа без сна, я думала о превратностях судьбы. Ещё полгода назад я считала себя счастливой женой. Потом — обманутой, преданной, загнанной в угол… А теперь?

Теперь я чувствовала себя сильной. Той, кто смогла выстоять, не сломаться. И, что удивительно, не очерстветь.

В соседней комнате посапывали дети Марины. Сама она спала на раскладушке в гостиной. А я… я впервые за долгое время чувствовала, что всё будет хорошо.

Нет, не просто хорошо. Всё будет ПРАВИЛЬНО.

Утренний свет мягко проникал в окно, пока мы с Мариной наслаждались тишиной и ароматным кофе на кухне. Дети ещё видели сны, и квартира была погружена в спокойствие раннего часа.

Марина вдруг подняла взгляд от чашки, и в её глазах промелькнуло что-то новое.

— Знаешь, — начала она, слегка понизив голос, будто делясь секретом, — я всегда мечтала открыть своё маленькое кафе. Уютное такое, с домашней выпечкой…

Я внимательно посмотрела на неё. В её словах чувствовалась смесь робкой надежды и давно зреющего желания. Это была не просто мимолётная фантазия — за этой идеей явно стояло что-то большее.

Марина замерла, как громом поражённая. Её глаза округлились, как у кота, увидевшего огурец.

— Ты это на полном серьёзе? — выпалила она, и голос её дрогнул, как осиновый лист. — Думаешь, у меня рука не дрогнет?

Я едва сдержала смех. За её напускным спокойствием скрывалась буря сомнений. Видно было, что каждый шаг, каждое слово даются ей с трудом. Но вот этот момент… он был важен. Очень важен.

— А почему бы и нет? — ответила я, стараясь не ударить в грязь лицом. — Давай прикинем, как это провернуть.

Марина поставила чашку на стол так, будто та вот-вот выпрыгнет из рук. Она набрала в грудь воздуха, как перед прыжком в омут с головой.

— Знаешь, — начала она, едва слышно, как мышь под веником, — я эту идею обмусолила вдоль и поперёк. Каждую мелочь, каждый запах… Но всегда находила отмазки, почему это — бред сивой кобылы.

Я смотрела на неё, и глаза не могли оторваться. В её взгляде, несмотря на усталость, затеплился огонёк. Слабенький, как свечка на ветру, но живой.

И вот тут меня как обухом по голове ударило: этот разговор может всё перевернуть с ног на голову. И её жизнь, и мою заодно.

Марина удивленно моргнула:

— Ты… ты правда поможешь?

Я улыбнулась:

— Конечно. Мы же теперь… — я запнулась, подбирая слово. — Мы теперь семья. Пусть и странная, но семья.

Марина рассмеялась — тихо, чтобы не разбудить детей. А я подумала — вот оно, новое начало. Не такое, как я представляла. Но, может быть, даже лучше.

Вот решение суда! А теперь встали и убрались из моей квартиры, — обратилась она к мужу, свекрови и золовке

— Что произошло? — спросила Аня, наблюдая за реакцией мужа.

Витя, крепко сжимая телефон в руке, медленно опустился на диван.

— У мамы дом сгорел, — с трудом произнёс он.

— Как? — растерянно произнесла Аня, присаживаясь рядом.

— Не знаю, вот только что позвонила, сказала, что был пожар, дом сгорел, — помолчав секунду, он повернулся к жене. — Что делать?

— Не знаю, честно, — призналась Аня.

У неё в родне подобной трагедии не было. Один раз к тётке через форточку залезли пацаны, но они украли лишь конфеты. Был скандал с соседями — те любили громко включать музыку. А ещё тоже с соседями внизу — у них собаки. Но чтобы дом горел…

— И что теперь? — спросила она мужа, хотя по его взгляду уже догадывалась о принятом решении. — Говори, — подтолкнула она его к ответу.

— Мама с отцом приедут к нам.

Наступила тишина. Аня смотрела в окно на вечерний город, где зажигались первые фонари.

— Ну что ты скажешь? — нарушил молчание Витя.

Женщина повернулась к мужу:

— Надолго?

— На месяц, думаю. К этому моменту мать с отцом уже решат проблему с жильём.

— На месяц… — задумчиво повторила Аня.

Месяц потерпеть родителей мужа она, конечно же, сможет, хотя однажды чуть было не поругалась с Антониной Павловной. Женщина молча кивнула. Муж тут же набрал номер матери и сказал, что они ждут их и сейчас приготовят комнату.

В квартире начались приготовления к приезду нежданных гостей.

Через два часа раздался звонок. Аня всё ещё думала о пожаре и не представляла, каково это — его испытать. Степан Юрьевич, свёкор, очень гордился своим домом. Он был на окраине города: небольшой земельный участок, сарай, баня, гараж и просторный дом, построенный из кирпича.

Хозяин дома уже открыл дверь, раздались голоса Антонины Павловны, Степана Юрьевича и ещё кого-то. Аня быстрым шагом вошла в коридор и замерла. Через порог переступил её деверь Алексей, брат мужа. Он держал большие сумки, протиснулся вперёд, а за ним, как тень, вошла золовка, держа на руках маленький свёрток с ребёнком.

— А ну-ка, иди сюда! — позвала Аня своего мужа.

Витя втащил большой баул в зал и подошёл к жене.

— Кажется, ты говорил только про своих родителей. А что здесь делают твой брат и сестра?

— Ну, брат жил у матери. А сестра, ну… — он не закончил, как Аня подняла палец.

— Нет-нет, мы так не договаривались!

— А куда их? — уже возмутился мужчина.

— Понятия не имею куда! Я соглашалась только на твою мать с отцом!

Витя непонимающе смотрел на свою жену.

— Давай обсудим чуть позже, — сказал он и быстро пошёл в коридор, чтобы утащить очередные баулы в комнату для родителей.

Золовка вошла в зал, её ребёнок тут же закричал.

— Тихо-тихо-тихо, — прошептала Ирина и стала укачивать своего ребёнка.

— Идём пока сюда, — Аня, как хозяйка, прекрасно понимала, что с ребёнком в зале не самая лучшая затея, поэтому, открыв свою спальню с мужем, поманила золовку к себе. — Положи его на кровать.

Алексей поставил две большие сумки в угол и стал озираться по сторонам.

— Ты уж потерпи нас, — к хозяйке дома подошла Антонина Павловна.

— Спасибо, что приютила, — голос подал свёкор.

— Да не за что, — растерянно ответила Аня.

Её дом тут же превратился в улей: кто-то ходил, разговаривал, брали вещи, передвигали мебель. Она отошла в сторону и теперь только и могла наблюдать за тем, что происходит в её квартире.

— Надо бы приготовить поесть, — к ней подошёл муж.

— Да, конечно, сейчас, — всё ещё растерянно ответила Аня.

Наконец маленький Дима, сын золовки, перестал плакать. Свёкр, не спрашивая разрешения, взял пульт управления телевизора и включил его. Антонина Павловна наконец-то разложила свои вещи из баулов и, усевшись на диван, удовлетворённо закивала головой.

— Потерпи немножко, недельку-две, и мы уедем, — её слова были обращены к невестке.

«Хорошо бы», — подумала про себя Аня, наверное, только это её и успокаивало.

К ней подошёл Витя.

— У сестры ребёнок, — с намёком произнёс он.

— И что? — словно не понимая его, спросила жена.

— Ей нужна отдельная комната.

— Итак, — Аня недовольно посмотрела на свёкра, который как маленький мальчик нажимал на кнопки на пульте управления, и экран телевизора мигал. — У нас три комнаты: одна проходная — это зал, одна наша, и одну мы выделили твоим родителям. Ты предлагаешь, чтобы Ирина заняла нашу с тобой спальню?

— Мы не сможем же её с ребёнком…

Логически Аня всё понимала. Но с другой стороны, какого чёрта она должна уступать свою спальню?

— А мы, значит, будем с тобой в зале с твоим братом? — возмущённо спросила она.

— Алексей на кухне поспит.

— Потерпи немного, — услышав, о чём идёт речь, к ней обратилась Антонина Павловна.

А что ещё оставалось делать, как только терпеть? Выгнать она их не могла. Может быть, им и есть куда идти, но сейчас это выглядело бы неразумно, а значит, наверняка поругаться со свекровью и свёкром.

Закусив губы, Аня молча кивнула. Витя тут же ушёл сообщить своей сестре, что жена согласилась отдать спальню для неё.

Через полчаса в дверь позвонили. В это время хозяйка дома стояла у плиты, к ней подошёл муж.

— Там свояченица, твоя сеструха, — сказал он и кивнул в сторону коридора.

— Помешивай картошку, — и Аня отошла от плиты.

Оля вошла в зал и с удивлением посмотрела на гостей. С ней поздоровались Степан Юрьевич и Алексей. Антонина Павловна даже не вышла из своей комнаты, впрочем, не появилась и Ирина.

— Ух ты! — удивилась Оля, когда увидела свою сестру.

— Да, вот так вот, — ответила Аня и тяжело вздохнула. — У них трагедия произошла, дом сгорел.

— Нифига себе, — и тут же добавила: — Сочувствую. И это надолго у тебя? — она имела в виду гостей.

— Антонина Павловна говорит, недельку-две.

— Да-да, неделька-две! — из другой комнаты донёсся голос свекрови.

Аня удивилась, насколько у неё тонкий слух, ведь сейчас говорила со своей сестрой шёпотом.

В этот момент из детской раздался плач ребёнка.

— Оооо, — протянула Оля, — да у тебя тут детский садик!

— Да уж, — согласилась с ней Аня.

— Слушай, ну если на недельку или две, тогда, может, ты ко мне переберешься? Ну здесь же очень тяжело будет жить.

Услышав это предложение, Аня с облегчением вздохнула. А ведь ей такая идея даже в голову не приходила.

— Спасибо, — с благодарностью произнесла и поцеловала сестру в щёчку.

Собрав свои вещи, хозяйка дома попрощалась с нежданными гостями, попросила мужа поддерживать порядок и, если что, звонить ей. Витя даже не проводил свою жену, поэтому Ане и Оле пришлось нести две сумки.

На следующий день ближе к вечеру после работы Аня заехала в дом. Теперь его было трудно узнать: диван передвинули, телевизор стоял в другом месте, и запах… запах табачного дыма. Аня зашла на кухню и резко открыла форточки.

Посмотрев на своего деверя, недовольно заявила:

— В моём доме не курят!

— А где тогда? — Алексей имел в виду, где ему тогда курить.

— А это твои проблемы, — всё так же раздражённо ответила ему женщина, — но в моём доме не курят.

— Ладно, ладно, успокойся, — к ней подошёл муж.

Жена взяла его под руку и отвела в коридор:

— Чтобы к понедельнику ни твоего брата, ни твоей сестры в моём доме не было!

— Да брось, — с кислой физиономией ответил ей Витя.

— Я соглашалась только на твоих родителей, чтобы их не было.

— Какая же ты чёрствая! — из зала раздался голос свекрови.

«Ушастая», — подумала Аня, имея в виду, что Антонина Павловна опять подслушала, о чём она разговаривала.

— Если бы у тебя произошла проблема, мы бы с радостью тебя приняли. А ты уже готова нас выгнать!

— Не вас, — не повышая голоса, ответила Аня, но она и не стала уточнять, кого просила покинуть её дом. — Твой брат, — обратилась хозяйка дома к своему мужу, — взрослый мужчина и может снять квартиру, а у Ирины есть муж, что она тут делает?

— Ну… — невнятно протянул Витя.

— В понедельник они должны съехать! — жёстко заявила женщина и стала одеваться.

А в этом доме ей делать нечего, ходить как призрак и убираться за гостями она точно не намерена.

Через минуту Аня ушла.

Пролетела неделя. Хозяйка дома несколько раз приезжала и разговаривала со своим мужем, и тот всё время обещал, что его брат вот-вот съедет, а у сестры конфликт с мужем. После двадцатого числа каждого месяца Аня вносила данные по коммуналке и тут заметила, что квартплата не была закрыта. Она сразу же обратилась к своему мужу:

— Ты почему не заплатил квартплату?

— Нету денег сейчас, — ответил ей Витя.

— И куда они у тебя подевались? — полюбопытствовала Аня.

— Уходит всё на еду.

— Стоп, стоп, — секунду женщина молчала, а после спросила: — А почему твоя мать с отцом не покупают продукты? У них есть пенсия. И почему в таком случае твой брат не покупает? Ведь раньше же кто-то их кормил. И твоя сестра тогда что с ней?

Витя в свойственной ему манере неуверенно что-то начал говорить.

Аня с раздражением подошла к окну на кухне и распахнула его:

— Я ведь просила не курить, неужели это так трудно понять?

Алексей, пожав плечами, не ответил.

— Если живёшь в моём доме, то будь любезен уважай его.

В зале раздался голос диктора из телевизора.

Хотя бы раз в день хозяйка дома приезжала, чтобы посмотреть, всё ли нормально, да и просто поздороваться с родственниками, и сколько она помнила, свёкор всё время сидел перед телевизором. И тут она задумалась: «А что же с их домом происходит?»

— Ты мне уже в десятый раз обещал, что твой брат и сестра съедут, — обиженно произнесла Аня.

— Съедут-съедут, — недовольно ответил Витя.

— Хочу напомнить — это мой дом.

Мужчина опустил голову, пару секунд покачал ей, а после ответил:

— Да, съедут они.

— Когда? — настаивала жена, однако Витя ей так и не ответил.

Женщина по привычке взяла в руки губку и начала мыть посуду, даже не заметила, как навела на кухне порядок.

— Я вот думаю, — обратилась она к Вите, — а зачем мне тогда такой муж?

Когда Аня въехала в эту квартиру (это было ещё до того, как она стала женой), радовалась этому дому, но теперь эта радость испарилась.

— Я ухожу, — сказала она мужу. — Квартплату закрой, коммуналку тоже. Где деньги возьмёшь — не знаю, может, потрясти своего брата или сестру.

Попрощавшись со свекровью и свёкром, который даже не оторвался от телевизора, хозяйка дома ушла.

Заканчивался второй месяц. А родственники её мужа всё ещё жили у неё в доме. Она каждый день звонила и спрашивала, когда его брат и сестра съедут. В конце концов, она не могла вечно жить у своей сестры, ведь у неё своя семья. И каждый раз Витя говорил, что Алексей теперь живёт в зале, а Ирина всё так же в их спальне.

Уже пару раз Аня поругалась с мужем, но не могла найти выход из этого положения. Просто так выгнать она почему-то не решалась, хотя, признаться честно, уже появлялись такие мысли: прийти и выставить их за дверь. Пусть ругаются, обижаются, кричат, проклинают, но в конце концов это её дом. Однажды у неё даже появилась мысль выгнать и мужа — это чтобы ему было неповадно и понял, каково это жить не в своём доме.

В очередную субботу Аня решила съездить к дому своей свекрови и лично посмотреть на сгоревший дом. Однако когда она подъехала, удивилась — дом стоит на месте. Подошла к калитке, открыла и зашла во двор. Рядом был сгоревший сарай, вход в дом тоже пострадал. У дома, по всей вероятности, пожарные разобрали часть крыши, но дом с виду был вполне нормальный: окна на месте, даже стены не почернели.

Тут к ней подошла женщина.

— Здравствуйте, — поздоровалась с ней Аня.

— А вы кто? — поинтересовалась та.

— А я невестка Антонины Павловны.

— Ах, вот оно что, — женщина покачала головой. — А я соседка, Антонина попросила присмотреть.

— А что, совсем плохо? — Аня имела в виду про состояние дома.

— Да нет, нормальный, идём, — женщина достала ключи и, переступив обгорелые балки у входа, открыла вполне нормальную дверь.

Они зашли в дом. Да, тут пахло горелым, однако пол был нормальным, разве что потолок чуть почернел. В комнатах всё было на месте: телевизор стоял, холодильник, кровати, диван — всё на месте.

— Электричество отключили, надо менять проводку, — сказала соседка.

— Но жить можно? — полюбопытствовала Аня.

— Да, конечно же, можно. Тут делов-то на пару дней: крышу только починить, потолок побелить да так, по мелочам. Мой бы муж с этим справился за неделю.

— Неделю? — растерянно произнесла Аня, и в ту же секунду в её груди вспыхнула злость на своего мужа, на свекровь и свёкра, что вечно сидит перед телевизором.

— Спасибо за экскурсию, — ответила невестка и, выйдя на улицу, уже хотела позвонить своему мужу, но передумала.

Через час Аня вошла в свой дом и сразу же обратила внимание, что Степан Юрьевич опять сидит перед телевизором, а на кухне воняет табаком. Открыв окно, хозяйка дома обратилась к свекрови:

— Сегодня я ездила к вам, смотрела на сгоревший дом и, признаться честно, я что-то не заметила, чтобы он сгорел.

От телевизора оторвался Степан Юрьевич, он вопросительно посмотрел на свою невестку.

— Там сейчас жить невозможно, — голос подал Витя.

— А с тобой я не разговариваю, — холодно ответила Аня.

Услышав это, Антонина Павловна удивилась:

— Дом нормальный, поэтому я прошу вас съехать.

— Какая же ты чёрствая!

— Ваш дом нормальный! — повысив голос, заявила Аня.

— Я летом его отремонтирую, — заявил свёкор.

— Летом?! — ужаснулась хозяйка дома. Ей стало дурно, ведь до лета ещё четыре месяца.

— Тебе что, жалко, если они здесь поживут? — к ней подошёл муж.

— Я вроде тебе не мешаю, — голос подал Алексей.

В ту же секунду из спальни вышла Ирина с ребёнком, который сразу же захныкал:

— Я не могу там жить, там воняет!

— А у тебя есть муж, — тут же заявила Аня, — езжай к нему! А ты, — она повернулась к Алексею, — здоровый мужик, снимай квартиру и съезжай!

О, что тут началось! Свекровь заверещала, свёкор замахал руками и ещё громче включил телевизор, и Витя не отставал: он бегал то к матери, то к отцу, то к своему брату, то к сестре, зачем-то убегал на кухню и обратно возвращался, и тоже кричал на свою жену.

Сейчас с ними было бесполезно разговаривать. Аня попятилась в сторону коридора, а на неё всё сыпались и сыпались обвинения в чёрствости, словно это она была виновата в том, что они не могут жить в своём доме.

* * *

Вернувшись к своей сестре, Аня забилась в угол. Оля не стала расспрашивать, что произошло, она лишь только приготовила чай и, поставив чашечку на поднос вместе с выпечкой, которую приготовила сегодня утром, отнесла в зал, чтобы сестра немножко перекусила.

Уже когда все легли отдыхать, Аня взяла телефон и позвонила своему мужу:

— Я соскучилась по тебе, — сказала это откровенно, чисто потому, что действительно соскучилась по своему Вите, хотя в последнее время он стал не тем мужчиной, которого она любила — он стал чёрствым и всё время отстаивал интересы своей родни, а она отошла на задний план.

— Я тоже соскучился, — ответил ей мужчина.

— Я уже забыла запах твоего тела, — призналась ему Аня.

— Ну, ничего, вот весной…

— Никакой весной! — перебила его женщина.

— Отец сказал, что отремонтирует дом весной.

— Никакой весной, — ещё раз повторила Аня, и романтическое настроение у неё тут же испарилось. — Сегодня среда, в воскресенье чтобы никого из них не было в моём доме, включая твою мать и отца.

— Нет, — жёстко произнёс Витя.

— Подумай, что ты говоришь!

— Никого я не выгоню, — ещё раз произнёс мужчина.

Наверное, минуту Витя кричал и, как его мать, обвинял свою жену в чёрствости, а после, даже не попрощавшись, он отключил связь.

К Ане подсела её сестра. Они много уже говорили на эту тему, предложений было много, начиная от самого простого: поговорить и по-человечески объяснить, что дом принадлежит Ане, но эта идея не сработала. Потом Оля предложила просто-напросто поменять замки и выселить, но с этим Аня не согласилась — уж слишком кардинально.

— Что будешь делать? — спросила её Оля.

— Не знаю, — честно призналась сестра.

Она и правда не знала, что уже делать: муж её не слышит, а разговаривать напрямую со свекровью и свёкром было бесполезно — они сразу же вставали в позу обиженных, а Алексей и Ирина, видя, как ведёт себя Витя и их мать, просто игнорировали её.

Так прошло три месяца. Аня несколько раз приезжала к дому свекрови и узнавала от соседки, что никакого ремонта даже не намечалось. Из разговоров с мужем она поняла лишь одно: что свёкр приступит к ремонту уже не весной, а летом. Настало время кардинальных действий.

Утром Витя вышел на улицу, чтобы поехать к себе на работу. Прошёл по автостоянке, затем развернулся и ещё раз прошёл, повертел головой, но свою машину он не увидел.

«Какого чёрта!», — подумал он и напряг память, думая, что, вдруг, оставил машину где-то в другом месте, но нет — он всегда оставлял её здесь, и вчера тоже остановил её здесь.

«Угнали!», — в голове промелькнула холодная мысль.

— Угнали, — уже вслух произнёс мужчина.

Он не слышал от своих соседей, чтобы здесь что-то крали. Да, было раньше дело — мальчишки могли подойти, поцарапать и даже сломать зеркало, но чтобы машину угнали — это было впервые.

Трясущимися руками он достал телефон и вызвал полицию. На удивление, приехали быстро, сделали пару фотографий и потребовали документы от пострадавшего.

— Вот, — и он протянул паспорт.

— А документы на машину? — спросил инспектор ГИБДД.

— В машине остались.

— Это и паспорт, и страховка?

— Всё там.

Представитель закона не стал задавать больше вопросов. Он вернулся в свою машину, где напарник уже на дисплее пробивал данные, и тут он показал экран своему напарнику.

— Вам знакома Зуева Аня Николаевна? — спросил инспектор у Вити.

— Да, — сразу же ответил он и подошёл к полицейской машине.

— Машину не угоняли, — тут же сказал инспектор, — сегодня она была продана.

— Что?! — от удивления у Виктора глаза округлились, а лицо побледнело.

— Да, и эта Аня Николаевна по базе данных числится как владелец, а вы…

— Я её муж.

Инспектор, что сидел в машине, усмехнулся.

— Ну что ж, могу сказать только одно: угона не было, обратитесь к своей жене.

— Значит, она продала? — спросил Виктор у инспектора.

— Да, утром продала.

Виктор ещё раз посмотрел на место, где раньше стояла его машина, а после — на инспектора, что сидел за рулём и как-то загадочно улыбался.

— Похоже, жена его наказала, — тихо произнёс инспектор своему напарнику.

В этот момент телефон Вити зазвенел. Он не сразу услышал его, лишь только почувствовал вибрацию в кармане. Достав телефон и приложив его к уху, услышал гневный крик своей матери.

— Мы поехали, удачи, — сказал инспектор, и машина ГАИ тронулась.

* * *

— Да не кричи ты! — зло произнёс Виктор в трубку. — Что там случилось?

— К нам в дом пришли полицейские, срочно иди сюда! — Голос его матери с надрывом звенел, он уже и забыл, когда она последний раз так кричала.

Ругаясь про себя, Витя направился к дому. Он быстро поднялся на свой этаж и увидел двух мужчин в синей форме и женщину в погонах.

— Вот! — в коридор выбежала Антонина Павловна. — Вот хозяин! — и она показала рукой на своего сына.

— Вы Зуев Виктор Степанович? — спросила его женщина.

— Да, что случилось? — спросил он, сразу же обращаясь ко всем людям в форме.

Женщина открыла свою папку, достала бумажку.

— Постановление суда о выселении.

— Какое ещё постановление суда? — он взял в руки бумажку, стал читать. — Какое ещё выселение?

— Почему вы не отвечаете на звонки? — холодно спросила его женщина.

Она достала свой телефон и, включив его на громкую связь, набрала номер Вити. Через пару секунд раздались короткие гудки.

— Вы заблокировали звонок, — голос женщины был холодный как лёд.

Витя достал свой телефон и, активировав экран, увидел, что номер действительно был отклонён.

— Ко мне часто звонят по рекламе, — сказал он и спрятал телефон в карман.

— Вам было выслано с уведомлением письмо с требованием освободить квартиру к пятнадцатому числу. Сегодня семнадцатое, вам давалось пять дней на то, чтобы съехать.

— Я не получал письма, — сухо ответил Витя.

— Вам было выслано сообщение SMS с предупреждением, вы на него не ответили, не отвечаете на звонки судебного пристава. Можете много что говорить мне, но постановление вступило в силу.

«Какое постановление?» — Витя всё ещё не мог взять в толк. «О чём вообще идёт?» — постановление у него в глазах всё прыгало, и он не мог сосредоточиться.

— Вот решение суда, — и женщина ткнула пальцем на какой-то номер, написанный на бумажке, — здесь чётко написано: освободить квартиру Зуевой Анны Николаевны.

И тут до Вити дошло.

— Чёрт! — выругался он, понимая, что это его жена затеяла выселение.

Он схватил свой телефон и быстро набрал номер жены, но тут же в трубке послышались короткие гудки.

«Заблокировала, стерва!»

Мужчина, что стоял в стороне, наконец подал голос:

— Меня зовут Олег Юрьевич, я представитель истца, — он на всякий случай показал нотариально заверенный документ судебному приставу, а после протянул его и Вите. Но тот лишь только мельком взглянул на бумажку.

— Вы ни разу не явились в суд.

— Да откуда я знал про ваш суд? Я здесь живу!

— Вы зарегистрированы, — и мужчина продиктовал адрес дома его матери.

— Я там не живу!

Олег Юрьевич секунду помолчал, а после, открыв свою папку, протянул копию решения суда:

— Зуева Аня Николаевна подала на развод, но вы ни разу не пришли на него.

— Развод? — в этот раз голос подала Антонина Павловна, что стояла в коридоре и внимательно следила за происходящим.

— Было три судебных заседания, — не обращая на её реплику, ответил Исаков. — Вы разведены.

— Как? — Витя был явно удивлён. — Как разведён?

— Вам надо было просто прийти в суд. Но вы игнорировали это.

Мужчина с побледневшим лицом посмотрел на свою мать, у той тоже лицо побледнело, услышав это. Степан Юрьевич, его отец, ругаясь, ушёл в зал.

— Если бы вы были на суде, вы знали бы, что квартира по праву принадлежит Зуевой Ане Николаевне. Ну а поскольку вы отказались добровольно выселиться… Письма вам были направлены по этому адресу, я так понимаю, вы даже в почтовый ящик не заглядывали. У вас было время — пять дней, они истекли, и сейчас вам надо освободить квартиру.

— Вы что, издеваетесь? — Витя пытался вникнуть в эту ситуацию. Ещё полчаса назад он узнал, что его жена продала машину, а теперь его с его родителями выселяют на улицу.

Виктор опять достал телефон, попытался дозвониться до жены, но в очередной раз услышал короткие гудки. Антонина Павловна поняла, что он хочет сделать, и тоже попыталась дозвониться до невестки, но и её номер тоже был заблокирован.

— Начинаем выезжать, — строго произнесла женщина-судебный пристав.

— Нет, нет, — взволнованно воскликнула Антонина Павловна.

От стены отошёл мужчина в форме.

— Тогда я вызываю наряд полиции, или мы это сделаем добровольно, — его голос не сулил ничего хорошего. Похоже, это был не просто представитель закона, а представитель силовых органов, и он не будет церемониться ни с ним, ни с кем бы то ни было в этом доме.

Витя понял, что проиграл. Он протиснулся между людьми, что стояли в коридоре, и вошёл в зал.

Он сразу же увидел свою мать, которая гневно смотрела на него, отца, который, всё ещё ругаясь, ходил по комнате. Его брат сидел на диване и молчал, а сестра Ирина, прижав к груди своего сына Диму, как призрак стояла в глубине спальни.

— Собирайтесь, — тихо произнёс Витя, — и на выход.

— Твоя жена сошла с ума! — прорычала Антонина Павловна.

— Зуева Анна Николаевна в разводе, — в зал вошёл Олег Юрьевич и обратился к женщине, что стояла около двери в гостевую комнату.

Наконец до всех дошло, что бывшая невестка подала на развод, а Витя, игнорируя самые элементарные правила, ни разу не пришёл на суд, а после умудрился блокировать звонки от судебных приставов.

— Как она посмела развестись! — закричала Антонина Павловна.

Зуев хмыкнул и с презрением посмотрел на женщину.

— Всё потому, что вы вели себя как свиньи! — услышав это, Степан Юрьевич соскочил и уже хотел наброситься на обидчика, но, увидев, что в зал входят представители закона, попятился обратно.

— Нам некуда ехать! — заверещала пожилая женщина. — Наш дом сгорел!

— Не лгите, — сказал Олег Юрьевич и, достав из папки фотографию, показал её судебным приставам. — Ваш дом цел.

Ругаясь, Антонина Павловна пошла в комнату собирать вещи. За ней поплёлся и Степан Юрьевич. Алексею ничего не оставалось делать, как собрать свои манатки и, сложив их в большую сумку, выйти на площадку.

Ирина уже сотый раз пыталась дозвониться до невестки и каждый раз слышала короткие гудки.

— Дура! — ругалась она, понимая, что её номер заблокирован.

— Собирайся! — в комнату вошла Антонина Павловна и стала помогать своей дочери складывать вещи.

Витя не знал, что делать. Это был его дом, он сюда приехал жить с женой, но теперь получается, что он не муж, и дом уже не его. Он смотрел на свою мать, которая, отвернувшись от него, не разговаривала с ним. Отец же всё продолжал ругаться, он обвинял и невестку, и своего сына за то, что ему теперь приходится съезжать.

— Я здесь живу! — наконец-то Витя пришёл в себя и обратился к судебному приставу.

— Уже нет, — подал голос Олег Юрьевич. — Вы в этой квартире не имеете доли, вы не прописаны, развод состоялся, и есть решение суда о выселении, прошу, — и он пошёл в сторону, освобождая дорогу Степану Юрьевичу, который тащил большой баул с вещами.

Судебные приставы не вмешивались. Женщина села на диван, а двое мужчин как группа поддержки стояли в стороне. Примерно через час квартиру покинула Антонина Павловна. Алексей уже уехал, даже не попрощавшись и не поблагодарив своего брата за приют. Степан Юрьевич вытащил чемодан своей дочери в коридор. Ирина ещё какое-то время стояла в спальне, но там ей делать было уже больше нечего. Она взяла на руки своего ребёнка и, зло посмотрев на брата, последовала за матерью.

Через пару минут в квартире остался лишь Витя и представители закона, но ему тут больше делать нечего. Да, он мог собирать вещи, но Исаков сказал, что за ними он может прийти чуть попозже, когда владелец квартиры будет дома. Витя так и сделал: он последний раз взглянул на квартиру, в которой провёл пару лет, а после ушёл.

* * *

Выйдя на улицу, Витя увидел свою бывшую жену. Аня стояла в стороне и наблюдала, как один за другим выходили из подъезда её бывшие родственники. Никто из них с ней не поздоровался и не поблагодарил за то, что она приютила их. Каждый из них ругал невестку, проклинал и даже плевался.

— Ты обиделась потому, что мои родители жили здесь? — Витя спросил у Ани.

— Нет, — спокойно ответила женщина. — Я обиделась на твоё свинское отношение.

На лице мужчины появилась гримаса презрения.

— И ты зря не приходил в суд. Я же тебе говорила, я подала заявление в суд, но ты смеялся. А зря.

— Почему ты не сказала, что назначен?

— Все документы направлялись по адресу прописки. В моём доме ты никто.

Мужчина стоял молча, ему хотелось прямо сейчас заорать на жену, но боялся, что будет ещё хуже.

— Я завтра приду за вещами.

— Нет, — ответила Аня, — завтра у нас с тобой в двенадцать часов в суд.

— Какой ещё суд? — лицо Вити побледнело от страха.

— Ты скрыл от меня, что купил землю и начал строить дом, — ответила ему Аня. — Двадцать соток в сосновом бору. Мы его будем делить, ведь он же куплен в браке, — она это не спросила, а как бы утвердительно сказала.

Витя выругался про себя, а ведь ему мать предлагала записать этот участок на неё, но он не поверил: уж слишком часто она шла навстречу своей дочке Ирине, поэтому побоялся, что она в один прекрасный момент землю отдаст ей. Поэтому на свой страх и риск оформил участок на себя.

— У меня есть предложение, — сказала Аня, — ты можешь его продать мне.

Витя ничего не сказал.

— У тебя сейчас нет денег, мать тебя на порог не пустит, тебе надо снимать квартиру. Я готова у тебя купить эту землю, — но, помолчав, она добавила: — С дисконтом. А если нет — завтра суд вынесет решение, и земля пойдёт с молотка. Решай.

Минуту Витя стоял в нерешительности, и у него действительно в кармане денег практически не осталось.

— Ах да, я упустила сказать — будет ещё один суд.

— Какой? — выдавил из себя Витя.

— Ты с твоими родственниками проживал в моей квартире и не платили квартплату. Я посчитаю среднюю аренду за проживание и выставлю тебе счёт. А это примерно триста пятьдесят тысяч, плюс квартплата и коммуналка. Так что с землёй решайся, и завтра прошу не опаздывай на суд.

Через час, как Витя ушёл, в дом приехала бригада клининговой компании, чтобы навести генеральную уборку в той самой квартире, где некогда жили родственники её мужа.

А на следующий день и Витя всё же явился в суд. Его видок был ещё тот — похоже, ему всю ночь полоскали мозги то мать, то отец, то брат, то сестра.

На суде Витя согласился, что долю от участка продаст своей бывшей жене, потому что ему действительно требовались деньги, чтобы просто выжить в этот период. Он потерял всё: жену, которую любил и которая теперь его презирает, дом, в котором он хотел растить своих детей, земельный участок, а также в придачу он получил проклятие родителей и презрение брата с сестрой.

Поздний летний вечер окутал город промозглой сыростью. В уютной квартире на пятом этаже старого кирпичного дома Аня наводила порядок. После генеральной уборки помещение наполнилось свежестью и чистотой. В коридоре аккуратной стопкой лежали вещи бывшего мужа и забытые впопыхах вещи свёкров. Вызвав транспортную компанию, она отправила всё к Антонине Павловне домой.

На кухне, уставленной современной техникой, за круглым столом сидели две сестры. Оля, младшая, с лукавой улыбкой подсела к Ане:

— Ну что, опять на охоту?

Оля всегда так шутила, когда Аня начинала присматриваться к мужчинам.

— О нет! — произнесла хозяйка дома и через плечо сплюнула. Увидев это, сестра хихикнула:

— А у меня на примете есть…

— Не начинай, — решительно ответила Аня и, взяв фотографию, что стояла на книжной полке, жирным фломастером зачеркнула лицо Вити.

— А он, впрочем, был неплохим.

— Да, был, — согласилась Аня, — именно что был.

Было обидно, что так получилось — ведь любила своего мужа, очень любила и даже не предполагала, что он её так предаст. Но что сделано, то сделано. В конце концов, она приложила столько усилий, чтобы исправить ситуацию, но каждый её шаг приводил лишь к худшим последствиям.

Оля, всегда готовая поддержать сестру, достала из сумки бутылку красного вина и, поставив на стол, пошла за штопором.

За окном давно стемнело, когда сёстры, удобно устроившись на мягком диване в гостиной, погрузились в воспоминания. Они сидели и смеялись, вспоминали своё детство. Но в этот раз они не говорили про мужчин — это было табу, запрет, пусть временный, но запрет. Лишь далеко за полночь, уставшие и довольные вечером, они разбрелись по своим комнатам.

Аня села на кровать, провела рукой по пустой постели, а после, обхватив подушку, завалилась спать.