Мамин сын

— Ой, да у моего сыночка, конечно же, куча девушек. Только эта клуша верит, что она у него единственная, — со смешком сказала кому-то свекровь по телефону.

Лена замерла возле закрытой двери в комнату, передумав туда заходить. И услышала ещё много интересного.

В свои 25 лет Лена очень мечтала о замужестве. Все её приятельницы уже давно обзавелись семьями, а одна из них даже успела развестись, и только у Лены отношения до свадьбы всё никак не доходили.

Правда, за всю взрослую жизнь ухажера у неё было всего два, но ни один из них её мужем стать не пожелал.

Девушка очень удивилась, когда на новой работе на неё обратил внимание настоящий красавчик — мечта всех женщин офиса.

— Это очень странно, — подлила масла в огонь коллега. — Илюша у нас парень разборчивый. Ему не все красотки нравятся.

Чем ты его привлекла — ума не приложу, — скептически оглядывала девушка Лену.

— Тебя он, похоже, прокатил с отношениями, раз ты так злишься, — вспыхнула Лена.

Она понимала, что внешность у неё самая обычная, да ещё и лишние килограммы имеются.

При этом ни хорошей карьерой, ни наличием квартиры девушка похвастаться не могла.

В довершение ко всему Лена была провинциалкой, приехавшей в областной центр несколько лет назад.

«Ну и что? Может, Илюшу моя доброта привлекла», — думала она про себя.

28-летний Илья говорил девушке много лестных слов по поводу её внешности и характера.

Обязательно подвозил после работы домой, приглашал в кафе и на выставки, дарил цветы.

Лена очень быстро в него влюбилась, и ревновала страшно.

— Лен, ты куда? — удивлялся Илья, когда вечером девушка пыталась пройти мимо его машины.

— Сама доберусь! Ты можешь спокойно везти Катю–бухгалтершу (Ольгу–оператора, Нину– логиста и т.д.).

Мужчина, как казалось Лене, флиртовал с каждой особой женского пола в офисе.

— Да перестань! Я же тебя люблю. А общаюсь с ними только по работе, — широко улыбался Илья, обнимал Лену, и она тут же его прощала.

Они встречались полгода, когда после очередной такой ссоры мужчина заявил, что пора с этим завязывать.

— Что ты имеешь в виду? — испугалась Лена.

— Я имею в виду, что пора нам съезжаться, — улыбнулся Илья. — Ты согласна?

— А где мы будем жить?

— Как где? У меня. Мама моя — просто потрясающая женщина. Я уверен, вы с ней поладите.

На следующий день они перевезли вещи Лены к Илье. Его мама встретила невесту сына очень приветливо.

— Ой, я так рада, что Илюша наконец-то привёл домой чудесную девушку, — улыбаясь, щебетала Вероника Григорьевна. — Я тут порядок в его комнате навела, а то прямо стыдно перед невестой.

— Ма–а–ам…

— Всё–всё, ухожу. Больше в вашу комнату без разрешения ни ногой.

— Твоя мама действительно прекрасная женщина, — с улыбкой произнесла Лена.

Она старалась всячески угодить будущей свекрови. Да, замуж её Илья пока не звал, но ведь всем понятно, что свадьба не за горами.

Лена взяла на себя практически всю домашнюю работу, готовила только то, что любили мать с сыном, стирала и гладила не только свою и Ильи одежду.

Вероника Григорьевна всегда её хвалила, и девушка думала, что заслужила любовь матери любимого мужчины.

Поэтому она решила, что все обрадуются её беременности. В тот день она хотела сообщить о ней родственникам, пришла с тортиком домой пораньше и услышала, как Вероника Григорьевна кому-то говорит по телефону, что у Ильи много девушек, а Лена — просто клуша, которая верит сказкам сына.

— Да нормальные у нас отношения. Эта пытается мне во всём угодить. Я вообще ничего по дому не делаю, а где продуктовые магазины находятся давно уже забыла.

И как сковородки выглядят тоже, — как и при первой встрече с девушкой щебетала хозяйка квартиры.

Видимо, послушав комментарий невидимого собеседника, Вероника Григорьевна продолжила:

— Да какая свадьба! Не женится на ней Илюша. Я не допущу. А уйдёт — скатертью дорога. Другую найдём. Ты же знаешь, что сын у меня настоящий красавчик и обаяшка.

Лена очень хотела войти в комнату и высказать матери Ильи всё, что она теперь о ней думает, но благоразумно не стала этого делать.

Ведь это только слова, а она теперь беременна и совершенно не собирается возвращаться в деревню к матери с ребёнком.

Вечером Лена наедине сообщила любимому о своей беременности.

— Может, повременим? — изменился тот в лице.

— Что ты имеешь в виду? На аборт я не пойду, — твёрдо сказала Лена. — И у ребёнка должен быть отец. Ты же говорил, что любишь меня…

— Люблю, но теперь нам нужно будет расписаться, а сейчас денег нет, — заюлил мужчина.

— Так и скажи, что не хочешь жениться. Мамочку свою боишься?

— Ну что ты?! Я и так собирался сделать тебе предложение! Только давай маме не будем пока говорить? Распишемся по-тихому, а потом сообщим…

Лене, конечно, хотелось настоящую свадьбу, но спорить с Ильёй она не решилась. Останется потом ещё матерью–одиночкой. Пусть хоть так зарегистрируют брак, да и свекрови нос хочется утереть.

У Вероники Григорьевны оказались поистине железные нервы.

— Ну что ж. Поздравляю вас. Конечно, хотелось бы более торжественно всё это отметить, но раз вы так решили…, — сказала она, когда молодые сообщили ей новости. На лице женщины не дрогнул ни один мускул.

— Мам, мы приглашаем тебя в ресторан. Отметим по-семейному, — поспешил сгладить ситуацию Илья.

Следующие три года прошли у Лены в постоянных хлопотах и заботах о малыше.

Платон рос на редкость подвижным ребёнком — за ним нужен был глаз да глаз. Но отец его мало видел.

По словам Ильи, теперь ему нужно было зарабатывать больше, поэтому после основной работы он трудился водителем такси.

Свекровь сразу заявила, что у неё масса своих дел, и с внуком её сидеть некогда. При этом практически все домашние дела остались на Лене — хорошо, хоть продукты муж привозил.

Теперь Лена общалась в основном с такими же мамочками, как и она, но подруг у женщины не появилось — так, приятельницы.

Однажды она решила отправиться с Платоном на новую детскую площадку в двух кварталах от их дома, и там познакомилась с Василисой.

Она была младше Лены на два года, но имела дочь Алину такого же возраста, как и Платон.

— Хорошо тебе, — сказала новая знакомая Лене. — У тебя муж есть, а мой лю..бовник сбежал, когда узнал о беременности.

— Да я мужа-то и не вижу, — вздохнула Лена. — А так, конечно, хорошо, что есть. Твой так и появлялся больше?

— Ну пару раз мы встречались. Он хотел, чтобы я аборт сделала, а я ни в какую. Ещё чего! От собственного ребёнка избавиться! Ради этого к… что ли?

— Мой тоже просил подождать… Хорошо, что я его не послушала. Не было бы у меня сейчас любимого Платоши.

Ты бы хоть с него алименты выбила. Тяжело, небось, одной?

— Да пошёл он! Там у него ещё маменька такая — сразу видно, что не обрадуется никому.

Я, правда, с ней лично не знакома, но однажды видела, как она с сыночком общается.

Да и вообще, он женился, по-моему. Кому-то не повезло, — усмехнулась Василиса.

Женщины общались уже три месяца. Дети, которые тоже подружились, бегали в лёгкой одежде по площадке.

— Слушай, так странно…, — задумчиво произнесла Василиса. — Но мне кажется, что Платон и Алина очень похожи… Приглядись, Лен! Не находишь?

— А ты права…, — Лена стала пристально разглядывать малышей. — Раньше они в одежде тёплой укутаны были — толком там и разглядишь. А сейчас…

Смотри, они даже немного косолапят одинаково и смеются…

Лена и Василиса переглянулись. Стали друг у друга выяснять подробности о своих мужчинах.

Оказалось, что речь идёт об одном мужчине по имени Илья.

— Получается, что он одновременно встречался с нами обеими? — изумленно сказала Лена. — И забеременели мы практически в одно и то же время?

— Получается, что так, — ответила Василиса. — Ты извини, подруга, я не знала, что он женат. Думала к мамаше своей каждый раз бежит, сломя голову.

— Да чего уж теперь, — вздохнула Лена. — Я же тогда слышала, как свекровь кому-то говорила, что он мне изменяет, но не поверила.

— Да это он к…л! — высказалась Василиса. — Ты–то ни в чём не виновата.

Обе помолчали.

— Я давно уже от любви к нему избавилась. А ты что будешь делать теперь, Лен?

— То, что давно должна была сделать — разведусь. Только сначала выведу его на чистую воду — посмотрю в глаза его бесстыжие.

В тот же вечер, уложив Платона спать, Лена отправилась на кухню, где мило беседовали муж и свекровь.

— Что ж ты молчал, любимый, что у Платоши сестричка есть? — Лена бросила на стол фотографию с Василисой и Алиной.

— Да я… Да это не то, что ты думаешь. Ты ей поверила, что ли? — заюлил супруг.

— Ой, да хватит уже! — вклинилась в разговор свекровь.

— Мама!

— Ну уж нет! Хочет знать правду — пусть знает, — не послушала сына Вероника Григорьевна. — Да, я разрешила Илюше привести тебя в дом, чтобы мне было легче.

Я за вами наблюдала несколько раз на свиданиях. Сразу поняла, что ты очень замуж хочешь, и сделаешь всё для этого.

Не ошиблась — от домашних хлопот ты меня избавила. Спасибо.

Свадьбы вашей я, конечно, не хотела, но тут уж пришлось выбирать.

— В смысле?

— Без смысла. О Василисе этой я тоже знала — не понравилась она мне. И имя какое-то д…цкое, и послушной невесткой она не будет.

«Вот уж точно. Ваське палец в рот не клади», — подумала Лена.

— Как оказалось, правильно сделала, остановив свой выбор на тебе. Невестка ты отменная, да и сына родила в отличие от этой…

— Мама! — снова воскликнул Илья.

— Что, мама?! Развёл гарем — так предохраняйся! Сто раз тебе говорила! Теперь вот расхлёбывать…

— Считайте, что расхлебали, — Лена вышла из комнаты, аккуратно прикрыв за собой дверь.

На следующее утро, когда муж и свекровь в полном молчании ушли на работу, Лена собрала вещи, взяла Платона и переехала к Василисе — благо у той была двухкомнатная квартира.

Они накануне договорились, что поживут вместе, пока дети не подрастут. Будут помогать друг другу.

Лена развелась с Ильёй, и обе женщины подали на алименты. Отцовство бывшего лю..бовника по отношению к Алине Василиса легко доказала в суде.

Как теперь живёт Илья, матери его детей не интересуются.

Не(чужие)

— Нет уж, дослушай! Я тебя растила — и то едва справлялась. Ты хоть представляешь, что это такое?
— Представляю.
— Ты еще молодая, можешь своих родить. — фыркнула мать.
— Миша, а вдруг она нас не полюбит? — Елена замерла у окна, прижав ладони к стекл

Михаил оторвался от ноутбука, снял очки и устало потер переносицу.

За десять лет совместной жизни он научился безошибочно угадывать настроение жены по одной только интонации.

Сейчас в ее голосе звенела тревога — та самая, что появилась три месяца назад, когда они подали документы на усыновление.

— Лен, ну мы же об этом говорили, — мягко произнес он. — Дети не могут не полюбить такую маму.

Она обернулась, и он увидел, как дрожат ее губы.

В последнее время эта дрожь появлялась все чаще — словно предвестник бури, готовой вот-вот разразиться.

— Какую такую? — горько усмехнулась она. — Бесплодную? Которая даже родить не смогла?

Михаил стремительно поднялся, в два шага оказался рядом с женой. Обнял за плечи, прижал к себе.

От нее пахло ромашковым чаем и той особенной, неуловимой горечью, что появляется у женщин, когда они долго плачут.

— Перестань себя накручивать, — прошептал он ей в макушку. — Ты будешь замечательной мамой. Самой лучшей. А Настенька…

Ты же видела, как она к тебе потянулась в первую же встречу!

Елена всхлипнула, уткнувшись ему в плечо. Три года поисков причины бесплодия, бесконечные обследования, четыре неудачные попытки ЭКО — все это измотало ее, выпило душу.

А потом появилась надежда — трехлетняя девочка с золотистыми кудряшками и удивительно серьезным взглядом карих глаз.

— Знаешь, — глухо проговорила Елена, — я каждый день захожу в детскую.

Сажусь в это розовое кресло, что мама подарила, и представляю, как буду читать ей сказки.

Как буду заплетать косички, печь блинчики по выходным.

— Так и будет, — уверенно кивнул Михаил. — Через неделю заберем нашу девочку, и все будет именно так.

Телефонный звонок разорвал уютную тишину их объятий.

Елена вздрогнула, отстранилась.

На экране высветилось имя их инспектора из опеки — Марины Сергеевны.

— Алло? — Елена включила громкую связь. — Да, слушаю вас.

— Елена Викторовна? Доброе утро. Тут такое дело… — голос в трубке звучал непривычно напряженно. — Вы не могли бы подъехать сегодня?

Есть важный разговор.

Елена переглянулась с мужем. В груди неприятно екнуло.

— Что-то с документами? — осторожно спросила она.

— Нет-нет, с документами все в порядке. В общем, появились новые обстоятельства. Давайте при встрече.

Через час они уже сидели в кабинете Марины Сергеевны — строгой женщины средних лет с неизменным пучком на затылке.

Она явно нервничала — теребила край папки с документами, избегала смотреть им в глаза.

— Понимаете, — наконец начала она, — вчера выяснилось, что у Насти есть братья. Двое. Семь и двенадцать лет.

Елена почувствовала, как немеет лицо. Михаил рядом замер, словно окаменел.

— Как братья? — выдавила она. — Почему мы узнаем об этом только сейчас?
Марина Сергеевна тяжело вздохнула.

— Они находились в другом детском доме.

Мать лишили прав два года назад, детей распределили по разным учреждениям.

Понимаете, по закону мы обязаны…

Дальше Елена слушала как сквозь вату. Что-то про права детей, про психологические травмы разлуки, про необходимость сохранять семейные связи.

В висках стучало: «Все напрасно, им не отдадут Настю. Не отдадут».

Домой они ехали молча. Михаил вел машину, стиснув руль до побелевших костяшек.

Елена смотрела в окно, но не видела ни домов, ни деревьев — только мелькающие пятна света и тени.

— Нужно все обдумать, — наконец произнес Михаил. — Спокойно, без паники.

Елена горько усмехнулась:

— Что тут думать? Мы планировали одного ребенка. Маленькую девочку. А тут…

— Может, это знак? — тихо предположил он. — Судьба?

— Судьба? — она резко повернулась к мужу. — Миша, ты себя слышишь? Трое детей! Сразу! Мы же с одним-то боимся не справиться!

Вечером приехала мать Елены — грузная, шумная Анна Петровна.

Едва переступив порог, она уже все знала и имела готовое решение.

— Даже не думайте! — безапелляционно заявила она, водружая на стол кастрюлю с борщом. — Это же безумие — троих сразу!

Вы что, с ума сошли?

— Мам… — начала было Елена.

— Нет уж, дослушай! — Анна Петровна воинственно уперла руки в бока. — Я тебя одну растила — и то едва справлялась. А тут трое!

Да еще и чужих! Ты хоть представляешь, что это такое?

— Представляю, — тихо ответила Елена. — Это дети, которым нужна семья.

— Вот только не надо этих слезливых соплей! — фыркнула мать. — Ты еще молодая, можешь своих родить.

А не получится — возьмете одну эту девочку, как планировали. Зачем вам лишняя головная боль?

Вечером позвонила свекровь — худощавая, язвительная Галина Николаевна. Ее мнение совпало с позицией Анны Петровны:

— Леночка, милая, ну куда вам троих? Вы же практически неопытные родители.

Начните с одного ребенка, присмотритесь, научитесь. А там, глядишь, и своих Бог даст все-таки.

Елена сидела на кухне, крутила в руках давно остывшую чашку чая. В голове крутились обрывки фраз: «неопытные родители», «лишняя головная боль», «своих родить».

Да разве дело в опыте? Разве можно научиться быть родителем по учебнику?

Михаил работал допоздна — видимо, тоже переваривал новости. Вернулся за полночь, осунувшийся, с красными от усталости глазами.

— Поговорил с ребятами на работе, — сказал он, присаживаясь рядом. — Знаешь, что самое интересное?

Все в один голос твердят: «Берите только девочку».

А я смотрю и думаю: а как же мальчишки? Что с ними будет?

Елена накрыла его руку своей:

— Я весь день об этом думаю. Представляешь, каково это — знать, что твою сестренку забрали в семью, а ты остался? — Она помолчала. — А знаешь, что самое страшное?

Я их уже люблю. Всех троих. Хотя даже в глаза не видела.

Михаил притянул ее к себе, поцеловал в висок:

— Я тоже, Ленка. Я тоже.

Елена стояла у дверей детского дома, до боли сжимая руку мужа.

Сердце колотилось где-то в горле, а во всем теле ощущалась странная легкость — будто она вот-вот взлетит.

Десять дней назад они приняли решение, перевернувшее их жизнь.

— Готова? — тихо спросил Михаил.

Она молча кивнула. Какая тут готовность, когда внутри все дрожит от страха и предвкушения?

Но отступать некуда — там, за этими дверями, их ждут.

Трое детей.

Их дети.

Марина Сергеевна встретила их в холле, улыбаясь непривычно тепло:

— С приездом! Ребята уже собраны, ждут в игровой.

В просторной комнате с разноцветными стенами их окружила оглушительная тишина.

Настя — их маленькое солнышко — сидела между двумя мальчиками.

Старший, Костя, хмурился и кусал губы.

Семилетний Дима смотрел исподлобья, крепко держа сестру за руку.

— Здравствуйте, — выдохнула Елена. — Ну вот, мы и приехали.

Настя первая нарушила оцепенение — вскочила, бросилась к ней:

— Мама! Мамочка!

От этого простого слова у Елены перехватило дыхание. Она подхватила девочку на руки, прижала к себе, чувствуя, как по щекам катятся слезы.

— Вы правда нас всех забираете? — глухо спросил Костя, не двигаясь с места. — Насовсем?

— Насовсем, — твердо ответил Михаил. — Если вы согласны, конечно.

Дима вдруг всхлипнул:

— А можно… можно мне тоже вас обнять?

Через час они уже ехали домой — все впятером в их семейной Honda.

Сзади мальчишки о чем-то шептались, Настя дремала между ними, убаюканная дорогой.

— Знаешь, — тихо сказал Михаил, не отрывая глаз от дороги, — кажется, мама была права. Мы действительно сумасшедшие.

— Самые счастливые сумасшедшие на свете, — улыбнулась Елена.

Первые дни слились в калейдоскоп новых впечатлений.

Робкие шаги по квартире, удивленные возгласы при виде собственных кроватей, неверие в глазах, когда Елена спрашивала, что приготовить на ужин.

— А это правда все наше? — спросил как-то Дима, разглядывая новенький рюкзак для школы.

— Правда, — ответила Елена, чувствуя, как сжимается сердце. — Все ваше.

Костя адаптировался труднее всех. Он словно ждал подвоха — не верил, что их правда не отдадут обратно.

По ночам Елена слышала, как он тихонько плачет в подушку.

— Дай ему время, — говорил Михаил, обнимая ее. — Он старший, ему пришлось труднее всех.

Свекровь приехала через неделю — без предупреждения, с пакетами продуктов и готовым набором советов.

Остановилась на пороге, оглядывая гостиную, где вперемешку валялись учебники, игрушки и раскраски.

— Господи, что за бардак! — всплеснула она руками. — Леночка, ну как же так можно? Дети должны знать порядок!

— Мама, — твердо сказал Михаил, — мы сами разберемся. Спасибо за продукты.

Елена заметила, как напрягся в углу Костя, как испуганно прижалась к брату Настя.

Нет, этого она не допустит.

— Галина Николаевна, — произнесла она неожиданно жестко, — если хотите остаться — милости просим.

Но учтите: здесь мой дом и мои правила. А дети учатся жить в новой семье. Как и мы.

Анна Петровна оказалась сговорчивее. Может, потому что застала внуков за совместным просмотром мультиков — уютных, притихших, доверчиво прижавшихся друг к другу.

— А знаешь, — сказала она дочери на кухне, — в них что-то есть. Особенно в старшем — такой серьезный парень растет.

Дни складывались в недели, недели — в месяцы.

Постепенно жизнь обретала новый ритм. Утренняя суматоха со сборами в школу и детский сад.

Вечерние посиделки за уроками. Субботние походы всей семьей в парк.

Костя впервые назвал их мамой и папой через полгода — когда Михаил сидел с ним до трех ночи над сложной задачкой по математике.

— Пап, — сказал он, зевая, — а можно я после школы в футбол поиграю?

У Михаила чуть ручка из рук не выпала. А Елена, услышав это из кухни, тихонько заплакала от счастья.

Дима раскрылся неожиданно — оказался невероятным фантазером и выдумщиком.

Его истории заставляли смеяться всю семью, а воскресные завтраки без его сказок казались уже неполными.

А Настя? Настя просто любила. Всех и сразу — искренне, безоглядно, как умеют только маленькие дети.

Она стала связующим звеном, маленьким солнышком, вокруг которого вращалась вся их новая жизнь.

Год спустя они устроили большой семейный праздник.

Пришли все — даже Галина Николаевна, смирившаяся наконец с решением сына.

Вечером, укладывая детей спать, она поймала себя на мысли: вот оно, счастье.

Не идеальное, не книжное — живое, настоящее, с синяками и шишками, с бессонными ночами и разбросанными игрушками. Но их собственное, выстраданное, долгожданное.

А в спальне ее ждал сюрприз — самодельная открытка на подушке, старательно выведенные детскими почерками слова:

«Самой лучшей маме на свете».