Первый звоночек прозвенел как раз тогда, когда молодая мать только-только вышла на работу. По случаю Дня учителя преподаватели организовали небольшое застолье. Одна из коллег, слегка захмелев, подошла к Вере и спросила, ехидно посмеиваясь:

— Ты, слышала, за сыном Кокарева замужем?

Вера кивнула.

— Ну и как он в койке? Говорят, огонь мужик?

Женщина растерялась, даже заикаться начала от неожиданности и бестактности собеседницы:

— К-кто говорит?

— Ой, да ладно, — хихикнула та, — все же знают, что Валерик ни одной юбки не пропустит. И не строй из себя святую простоту. Если бы я в такой семье жила, тоже на загулы благоверного глаза бы закрывала.

Потом, видимо, сообразив, что сболтнула лишнего, девушка попыталась как-то сгладить ситуацию:

— Нет, ты не думай, я ничего конкретного не имела в виду. Так, болтают люди. Может, и зря болтают. Сама же знаешь, что некоторых хлебом не корми, только дай посплетничать…

Этот разговор оставил у Веры неприятное впечатление. Если раньше она не замечала ничего подозрительного в поведении мужа, то теперь, вспоминая какие-то отдельные моменты, испытывала… тревогу?

Да, Валера часто задерживался на заводе до позднего вечера. Но всегда объяснял свои задержки срочной работой: то новую линию в цехе монтируют, то поломка случилась, то очередной проект запускают… А когда стройка началась, то отлучки и задержки стали постоянными. В другое время муж был внимателен к Вере и дочке, баловал их, старался, чтобы родные ни в чём не нуждались.

Тогда Вера не сказала Валере ни слова и постаралась прогнать тревожные мысли. В конце концов, глупо было бы из-за болтовни подвыпившей коллеги рушить мир в семье.

Однако вскоре этот мир действительно пошатнулся. Однажды Вера возвращалась с работы, забрала Лизу из садика, они задержались на детской площадке рядом с домом. Дочка пристроилась в песочнице, а Вера опустилась на скамейку, наблюдая за малышкой. Вскоре рядом присела темноволосая девушка…

— Вы — Вера Кокарева? — неожиданно спросила она.

— Да, — ответила Вера, с любопытством рассматривая незнакомку.

— Я… хочу с вами поговорить, — неуверенно начала девушка. — Меня Ольгой зовут. И я… я… В общем, мы с Валерой давно уже вместе.

Веру словно окатили ушатом ледяной воды. Она не знала, что сказать, как отреагировать на услышанное. Девушка не выглядела наглой или самоуверенной, ей и самой было не по себе — Вера это видела.

— И… что вы хотите? — наконец произнесла женщина.

На глазах Ольги выступили слёзы:

— Я не знаю, правда. Я люблю Валеру. А он не хочет разводиться с вами. Говорит, дочка маленькая, родители не поймут… А мне что делать? Я тоже хочу семью, ребёнка… Вот и подумала… Но, наверное, зря…

Ольга встала и почти бегом направилась прочь с площадки. Вера же осталась сидеть на скамейке, слушая пульсирующий шум в ушах.

В таком состоянии её и застала свекровь, которая пришла навестить внучку. Валентина Леонидовна искренне любила невестку, понимая, что только такая спокойная, покладистая жена и подойдёт её ветреному сыну. В ответ на её вопрос: «Что случилось, Верочка?», сноха вдруг расплакалась…

Тогда свекровь с невесткой очень долго разговаривали. Валентина Леонидовна убеждала Веру не рубить с плеча, подумать о дочери, не рушить хорошую, в общем-то, семью. Сложно сказать, что сыграло свою роль: то ли доводы свекрови, то ли полная неготовность Веры к разводу и сложным переменам в жизни… Она спрятала боль куда-то далеко-далеко и снова ничего не сказала мужу…

Потом были другие. Про них она узнавала или от общих знакомых, или же претендентки занять место супруги Кокарева сами объявлялись. Однажды очередная дамочка вообще заявила, что ждёт от Валерия ребёнка. На что уже уставшая от всего этого абсурда Вера парировала: «Не мои проблемы».

Семья каждый раз сохранялась. Или это была просто видимость семьи?.. Дочь выросла, Лизе уже исполнилось пятнадцать. И Вере всё труднее становилось делать вид, что у них с Валерой тёплые отношения.

Она научилась различать, когда муж отсутствует по действительно важной причине, а когда проводит время с очередной пассией. Впрочем, после переезда в дом они сразу заняли разные спальни. Валерий был только за. Он допускал, что Вера подозревает о его похождениях, и радовался отсутствию претензий и скандалов.

За эти годы в жизни самой Веры многое изменилось. Разочарование в личной жизни она компенсировала продвижением по карьерной лестнице. С должности рядового преподавателя женщина выросла сначала до заместителя директора, затем и до директора. Отдавая все силы работе, она вывела колледж на первые места рейтингов, добилась расширения перечня специальностей. На работу в коллектив к Вере Евгеньевне так просто было уже не устроиться. А конкурс среди абитуриентов достигал уровня престижных вузов.

Соответственно, и доход Веры стал более чем высоким и стабильным. Финансово она уже давно никак не зависела от мужа, обеспечив себе надёжную подушку безопасности.

Вера напоминала туго сжатую пружину, грозящую в доли секунды дзынькнуть и распрямиться, высвободив всю копившуюся годами энергию. Запретив себе однажды оплакивать свою несчастную бабью участь, она свято соблюдала этот запрет, не обсуждая личную жизнь ни с кем, даже с малочисленными подругами. Для всех окружающих женщина была успешной, счастливой, уверенной в себе.

Но настал момент, когда зАмок видимого благополучия дал трещину, а внутренняя Верина пружина угрожающе скрипнула… И случилось это как раз незадолго до сорокалетия женщины.

Полгода назад Вера приняла на работу нового сотрудника. Аркадий Сергеевич уволился со службы в военной прокуратуре и решил, что его богатый опыт может пригодиться будущим юристам.

Студенты нового препода уважали, коллеги из числа дам, не обременённых супружескими узами, поглядывали на него с нескрываемым интересом. Мужчина был привлекателен, подтянут, галантен, одним словом, превосходный кавалер. К тому же, как донесли девчонки из отдела кадров, Аркадий был совершенно свободен, имея в паспорте штамп о разводе многолетней давности.

Однажды, оказавшись в столовой за одним столиком, Вера и Аркадий разговорились. Выяснилось, что он — плюсом ко всем своим достоинствам — ещё и замечательный собеседник, тонко понимающий юмор и ценящий хорошую литературу.

И вскоре Вера всё чаще стала замечать неназойливый интерес со стороны нового сотрудника. Он держался на расстоянии, но тем не менее взгляды мужчины, обращённые на директора, были полны… потаённого восхищения, что ли?..

Аркадий всё чаще задерживался после занятий, словно дожидаясь, когда Вера Евгеньевна завершит свои бесконечные административные дела. И почти ежедневно они в одно и то же время выходили из колледжа, садились каждый в свою машину и разъезжались в разные стороны…

А потом… Потом Вера попала в больницу. Банальный аппендицит. Однако на несколько дней она оказалась вне привычной среды. Муж прибегал дважды, совал ей в руки дежурный букет и какие-то фрукты, чмокал в щёку, спрашивал: «Как дела?». И тут же, даже не дождавшись ответа, убегал туда, где его ждали.

Приходила свекровь. Сидела рядом на стуле, рассказывая о своих нехитрых новостях. После смерти свёкра два года назад Валентина Леонидовна как-то резко сдала, постарела. Вера чувствовала, что пожилая женщина хочет поговорить о чём-то важном, но не решается.

На следующий день после операции в палату вдруг заглянул… Аркадий. Он держал в руках огромный букет из роз ярко-кораллового цвета. А ещё мужчина принёс собственноручно приготовленные паровые котлетки из индейки и овощное рагу. Вручая всё это Вере, он как бы извиняюще улыбнулся. Однако в его взгляде читалась искренняя тревога и такая всепоглощающая нежность, что Веру буквально захлестнула волна жалости к самой себе. И она молча заплакала…

Аркадий просидел тогда в палате у Веры весь вечер. И она впервые за многие годы выговорилась, выплеснула перед ним всю накопившуюся в душе боль и обиду.

А на следующий день пришла дочь. Увидев букет на тумбочке, Лиза хмыкнула.

— У тебя появился поклонник? — прищурившись, спросила она.

— Почему поклонник? — улыбнулась Вера. — Может, это папа подарил?

— Мам, ну за кого ты меня держишь? — поджав губы и закатив глаза, произнесла дочь. — Дежурные три розы от папы стоят на подоконнике. Спасибо, что гвоздики не принёс. Я вообще не понимаю, как вы до сих пор вместе? Нет, ты не думай, я папу люблю. Просто… Тебе самой-то не надоело терпеть его… многожёнство?

У Веры всё внутри похолодело. Она ошарашенно спросила:

— Так ты… Ты всё знала?

— Конечно, знала, — вздохнув, ответила дочь. — Все знали, мам. И только ты делала вид, что всё о’кей.

Этот разговор с дочерью стал последней каплей. Выписавшись из больницы, Вера твёрдо решила уйти от Валерия. Она сразу намеревалась сообщить об этом мужу, но его по обыкновению не было дома. Отправив дочь ночевать к свекрови, у которой Лиза любила оставаться, Вера набрала номер Аркадия…

Потом, возвращаясь домой, она испытывала совершенно противоречивые чувства — от полного, оглушительного счастья до… стыда. Нет, всё же нужно было сначала поговорить с мужем, а потом уже совершать это безумство… Но — что сделано, то сделано.

Стоя под тугими струями воды, Вера наконец-то вздохнула полной грудью, отпуская и смывая чувство вины. Там, в прихожей, на обувной полке, так и сидел её муж. Пока ещё муж.

Будет ли Вера вместе с Аркадием, она не знала наверняка. Сейчас ей требовалось одно: снова начать жить. Не делать вид, не сохранять внешние приличия, а — ЖИТЬ.

Главное, она поверила в себя. И перестала быть тенью своего мужа.

Первый шаг к счастью был сделан…

Твоей жене пора узнать, что я беременна от тебя, – говорит моя родная сестра

— Моей сестре пора узнать, что я беременна от тебя, Клим! — сестра одной единственной фразой убивает все мои надежды.

Дышать становится невозможно. В горле как будто встал ком и не пропускает кислород. Впиваюсь пальцами в коробку с приглашениями. Мне кажется, что она поможет мне не упасть. Не даст грохнуться на пол прямо здесь и сейчас. Но кое-что все-таки падает. Мое сердце. Оно катится в пятки на огромной скорости, и в следующую секунду разлетается на мелкие осколки, потому что я без сомнений слышу голос мужа.

— Нужно еще немного подождать, — слова мужа разбивают мою надежду на ошибку, — не капризничай.

Горло как будто кто-то сдавливает пальцами. Я хватаю ртом кислород, но его как будто нет.

Это без всяких сомнений голос Клима. Таким тоном он обычно разговаривал со мной, когда я обижалась.

— Я не собираюсь рожать ребенка не в браке, Клим! Либо ты решишь этот вопрос, либо…

— Мне так нравится, когда ты злишься, — голос мужа становится хриплым и я чувствую, что меня сейчас вывернет.

Пальцы немеют, и я не могу найти ключи, которые спрятала в карман. Я хочу уйти. Сбежать. Мне срочно нужно на свежий воздух. Это все сон. Дурной сон. Кошмар. Кажется, что вот-вот и я открою глаза. Это не может быть правдой. Мой Клим… который меня безумно любит? Муж, который постоянно твердит как сильно хочет от меня ребенка?

Перед глазами все плывет и только сейчас я понимаю, что плачу. Слезы градом скатываются по щекам. В грудной клетке что-то больно сдавливает и тянет.

— Тебе больше не удастся уйти от этой темы! — Голос сестры больше не звучит так возмущённо. Он становится хриплым, с нотками флирта. А тошнота все сильнее и сильнее подкатывает к горлу.

— Я разведусь с ней в течение месяца, обещаю, — на этих словах Клима из моей руки выпадает коробка. Она с грохотом падает на пол. Пальцы настолько онемели, что я не смогла ее удержать.

— Что это?! — Сестра выкрикивает, а я в это время пытаюсь занемевшими пальцами найти в кармане ключи. Бросаюсь к двери, но чертовы ключи все никак не могу достать. Перед глазами все расплывается, я слышу собственные всхлипы. Но в следующую секунду замираю на месте.

— Мира! — Голос мужа как будто меня парализует, ноги врастают в пол, и я не могу пошевелиться.

Не поворачиваюсь. Не могу и не хочу видеть никого из них. Мне сейчас настолько больно, что хочется выть. Но внутри все еще живет маленькая надежда на то, что всему этому есть объяснение. Что то, что я услышала, неправда. Галлюцинации.

Я силой заставляю себя обернуться. Хочу увидеть сестру. Посмотреть ей в глаза. Она ведь не могла так со мной поступить, правда? Мой родной человек. Родная сестра. Вот только Лера даже не думает проходить дальше. Она стоит в коридоре в пол оборота, обнимает себя руками за плечи и смотрит под ноги.

— Мира, что ты здесь делаешь? — Голос мужа звучит с раздражением. Судя по всему, он выбрал тактику нападения. Оправдываться он явно не намерен. Но я продолжаю смотреть на сестру, которая даже не оборачивается в мою сторону. Не смотрит на меня.

Взгляд машинально скользит к ее выпуклому животу. Я судорожно пытаюсь вспомнить на каком она месяце. Эта информация совершенно вылетела из головы. Она носит его ребенка. Ребенка от моего мужа! Моя родная сестра и любимый мужчина. Предатели.

Шестой. У нее шестой месяц. Живот уже очень хорошо видно. В висках пульсирует. Он с ней уже минимум как шесть месяцев. С моей сестрой. Наверное, сейчас, самое время истерически засмеяться. В груди до боли что-то сдавливает. Я снова перевожу взгляд на мужа.

— Судя по всему, это и есть твои очень важные переговоры? — грустно усмехаюсь, голос дрожит. Это от слез, которые катятся по моим щекам.

Я никогда не понимала выражения «жизнь рушится на глазах». Сейчас же я его прекрасно понимаю. У меня на глазах рушится все. Счастливый брак, хотя таким он, кажется, был только в моих мечтах. Все мое будущее, которое я успела нарисовать в своей голове.

— Мира, все не так как ты…

Вот сейчас из горла вырывается истерический смех. Громкий. Страшный. Он решил пойти стандартным путем.

— Конечно нет, моя сестра беременна не от тебя, да?! — Я повышаю голос, от чего муж кривится.

— Давай спокойно поговорим? — Клим делает ко мне шаг, а я в ужасе отпрыгиваю назад. От одной мысли, что он может ко мне прикоснуться, меня начинает тошнить.

— Мне жаль, что ты узнала все так… — Лерин голос звучит глухо, она все также не подходит. Стоит в стороне. Прячется за спиной моего мужа. МОЕГО! Никогда не думала, что Лера не знает, что чужое трогать нельзя!

— Тебе жаль? — Из груди снова вырывается истерический смешок.

— Мира, я могу все объяснить, — Клим снова делает шаг, а я сильнее сжимаю ключи в пальцах. Отступаю назад.

Глаза снова находят сестру. Ее живот. Шестой месяц. Их ребенок скоро появится на свет. Он был с нами одновременно. Пытался завести со мной ребенка, когда сестра уже была беременной. Мерзко и тошно. Именно так я сейчас себя ощущаю.

— То, что она родит, ничего не изменит между нами. У меня просто будет ребенок на стороне.

Мои глаза распахиваются от дикого шока.

— Просто ребенок на стороне? — Шепчу, потому что голос охрип.

— Ты совсем вообще?!

Муж оборачивается на голос сестры, а я пользуюсь случаем и открываю дверь ключом. Выбегаю в подъезд. Перед глазами все плывет из-за слез.

— Мира, стой! Подожди! — Клим кричит мне вслед, и я тут же бросаюсь к лестнице. Быстро сбегаю вниз. Цепляюсь ногой и только чудом не скатываюсь по ступенькам.

Я вся дрожу, слезы продолжают бежать из глаз. На душе так плохо, что хочется выть. Как он мог? Как он мог так со мной поступить?! За что? За что он так со мной?

Выбегаю на улицу. Погода как будто чувствует, насколько мне плохо и плачет вместе со мной. На улице идет дождь. Сильный. Пока бегу к машине, слезы смешиваются с каплями дождя. Вздрагиваю от громкого раската грома и крика мужа.

— Мира, остановись!

Обернувшись, я вижу, что он бежит за мной. На секундочку. Всего лишь на одну секундочку. Мне хочется поддаться слабости. Остановиться. Дать ему подойти. Уговорить меня. Заставить поверить в его ложь. Не убивать все то, что есть между нами. Но я не позволяю себе поддаться этой слабости. Добегаю до машины, отрываю дверцу и тут же забираюсь в салон. Блокирую все двери изнутри. Клим буквально через несколько секунд стучит в стекло. Что-то кричит. Но я даже не смотрю в его сторону. Просто сжимаю руль и позволяю себе наконец выпустить все эмоции. Громко кричу. Настолько громко, что уши закладывает. Пальцы сжимают руль до боли. Но эта боль не сравнится с той, которая убивает меня изнутри. Режет на части. Не оставляет от меня и живого места.

Завожу машину, включаю фары и когда уже хочу нажать на газ, то замираю в нерешительности. Я припаркована так, что выехать могу только поехав вперед. И Клим тоже это прекрасно понимает, именно поэтому он становится на моей дороге. Расставляет руки в стороны, давая понять, что проехать я смогу только если собью его. От злости сжимаю руль еще сильнее. Я уже не чувствую пальцы от того, насколько сильно сжимаю руль. Появляется соблазн. Кажется, муж совершенно не понимает на что я способна в таком состоянии.

Я настолько его сейчас ненавижу, что в голове и правда проскакивают мысли выжать газ. Поехать вперед. В суде же, наверное, возьмут во внимание мое состояние аффекта? Господи, о чем я вообще думаю?

Всхлипываю, смахиваю слезы с ресниц. Резко дергаю машину вперед. Ровно настолько, чтобы муж понял, что я не шучу. Он резко отпрыгивает вперед, а я грустно улыбаюсь. Ну, конечно, это все было красивой игрой. Клим слишком себя любит, чтобы стать жертвой.

Он еще что-то кричит, пытается броситься к машине, но я выжимаю газ и вылетаю со двора. Не хочу слышать его голос, не хочу его видеть. После всего увиденного хочется глаза с хлоркой промыть.

Как Лера могла?! Как могла родная сестра так со мной поступить?! Она ведь всегда его ненавидела. Всегда говорила, что он недостойная партия. Бабник. Человек, на которого нельзя положиться. Всегда поддевала меня по поводу того, что я наивная дурочка и просто не хочу замечать реальность. В памяти всплывают воспоминания о том, как Лера сдала меня отцу. Как рассказала о моих отношениях с Климом. Я-то с ней делилась и считала, что она будет хранить мои тайны. А она пошла и все рассказала отцу. Рассказала все в подробностях.

Отец тогда так кричал. Такой устроил скандал. Говорил, что я опозорила семью, связавшись с таким как Высоцкий. Как я же рыдала и кричала, что его люблю. «Он ведь тобой просто пользуется. Наивная дурочка, которая повелась на его сказки». Это Лера бросила через плечо, когда я кричала, что никогда ей не прощу. И ведь она правда считала его недостойным. Она даже кривилась от мысли, что он может породниться с нашей семьей. И самое главное, она считала, что он меня бросит. Не станет объясняться с отцом. Просто бросит меня в этой ситуации.

Я хорошо помню ее лицо, когда Клим приехал и забрал меня. Отец не дал ни копейки на нашу свадьбу. Высоцкий все сам. Устроил праздник, который я хотела. У меня было шикарное белое платье. Такое было только в одном экземпляре. Только у меня. Оно до сих пор висит дома. Я всегда улыбаюсь, когда на него смотрю. Ведь оно хранит столько радостных воспоминаний. Хранило. Потому что сейчас я хочу в клочья его порвать.

— Ненавижу, — выдаю хрипло, потому что от слез голос охрип.

У нас же все было хорошо. Идеально. Никаких проблем в личной жизни. У нас были общие интересы. Он всегда делился со мной своими идеями. Советовался как поступить в бизнесе. Какое решение лучше принять. И я советовала. Даже придумывала для него интересные идеи, и он их воплощал. Я не понимаю, в какой момент все пошло не так. Не представляю.

На весь салон раздается звонок моего телефона. Перевожу красные от слез глаза на экран. Я была уверена, что это сестра или Клим. Но нет, звонит Яна. Несколько секунд я нахожусь в полной прострации. Не понимаю почему она звонит. И только потом вспоминаю, что она же делает подарок. Подарок для негодяя, который спит с моей сестрой. Для того, кто подло вставил нож мне в спину.

— Да, — голос хрипит. Я включаю громкую связь.

— Так, с тебя шоколад, потому что я все закончила. Красиво оформила и даже упаковала. — Подруга сообщает это радостным голосом. Она старалась. Для меня. Спешила сделать все вовремя и красиво.

— Хорошо, спасибо, — всхлипываю.

— Мир, случилось что-то? — Яна молчит несколько секунд, а после аккуратно начинает прощупывать почву. Я же снова всхлипываю и слезы с новой силой начинают катиться по щекам.

— Я… я… — Голос дрожит, я не могу выговорить ничего разборчиво. — Она… он… я туда… а они… — Перед глазами все расплывается, слезы полностью застилают глаза.

Сжимаю руль сильнее. Сейчас я совершенно не осознаю, что нахожусь за рулем. Лечу по трасе. Это как будто отошло на второй план. На первом плане адская боль. Мне так больно, что больше ни о чем думать не получается.

— Мира, слышишь меня?! Ты где?! — Подруга начинает кричать, потому что последние несколько секунд я просто громко вою.

Я всхлипываю, пытаюсь успокоиться, отрываю бардачок, чтобы достать салфетки и наконец промокнуть слезы, как тут яркая вспышка меня ослепляет. Громкий звук, который закладывает уши, свет настолько яркий, что я зажмуриваюсь, а после сильный удар. Меня дёргает вперед, голова больно ударяется о руль

— Мира!!! Мира!!! — Истерический крик подруги — это последнее, что я слышу перед тем, как погрузиться в полнейшую темноту.