Хочешь знать, кто тебе родня? Скажи, что остался без копейки, и увидишь.

Виктория всегда чувствовала, когда что-то не так. Она знала, что если Тимур заходит в дом, не сняв пальто, значит, дело серьезное. Сначала она увидела его лицо — оно было затянуто тенью, какой-то неопределённой тревоги, и сердце её невольно ёкнуло.

— Милый, что стряслось? У тебя такое лицо, — тихо спросила она, стараясь не напугать его еще больше.

Тимур, не отвечая, направился в гостиную, словно вёл за собой невидимый груз. Она остановилась в дверях, словно не решаясь войти в его мир.

— Тимур, ты меня пугаешь… — её голос дрогнул, но она не могла отвести взгляд.

Он рухнул в кресло, обхватив голову руками. В этот момент Вика поняла, что речь идет не о простых делах, а о чем-то глубоком, волнующем.

— Бизнес… Всё летит в тартарары. Проект накрылся, — произнёс он, и в его голосе звучала безысходность.

— Какой проект? О чём ты? — спросила она, присаживаясь рядом и сжимая его ладонь. Её теплота должна была хоть немного развеять холод, который окутал их дом.

Тимур поднял глаза и взглянул на мраморные плиты пола, которые когда-то казались ему символом успеха, а теперь лишь отражали его внутреннюю пустоту.

— Сегодня пришлось уволить половину команды. Нечем платить… Тот проект с инвесторами, стройка… — он вздохнул, как будто в его груди застряло что-то тяжёлое. — Город всё заморозил. Якобы нарушения нашли.

Виктория почувствовала, как внутри неё сжалось что-то, не поддающееся описанию. Она вспомнила, как они вместе мечтали о будущем, строили планы и верили в успех.

— И что теперь? — её голос дрожал, но она старалась быть сильной.

Он попытался изобразить печальную улыбку, но в этом жесте не было ни капли радости.

— Две новости, как водится. Хорошая и плохая. С какой начать? — сказал он, словно эта фраза могла изменить смысл всего происходящего.

Виктория посмотрела на него, и в её глазах отразилась решимость. — Давай с плохой, — произнесла она, понимая, что только откровенность может помочь им пройти через это испытание.

Тимур сидел на краю кресла, лицом к лицу с тревогой, которая уже давно стала частью их жизни. — Счета заморожены. Денег почти не осталось, — произнёс он, стараясь изобразить расстроенного бизнесмена, хотя в глубине души понимал, что всё это лишь спектакль. — Весь день на допросах… Что-то там расследуют…

Он мысленно хвалил себя за актёрское мастерство, хотя, признаться, это было не так уж и сложно. Внешность его не выдавала, но внутри всё бурлило.

Вика, стоя у барной стойки, недоверчиво покачала головой. — После такого может быть что-то хорошее?

Он попытался улыбнуться, но на его губах заиграла лишь кривоватая усмешка. — Ну… в тюрьму меня пока не сажают. Уже неплохо, правда?

— Потрясающе! — вырвалось у неё, когда янтарная жидкость полилась в стакан почти до краёв. Она взяла его с непривычной решимостью, словно это был последний стакан в её жизни.

— И как прикажешь жить на замороженные счета? — спросила она, чувствуя, как виски обжигает горло. — О чём ты думал, затевая эту чёртову стройку?!

Тимур развёл руками, как будто искал оправдания, которые давно потерял. — Кто ж знал…

— Кто знал?! — Вика выругалась так, что даже хрусталь на полке задрожал. — Ты прямо как тот индюк — жил-жил, пока в супе не оказался!

Она впилась в него острым взглядом. — Ну и сколько теперь? Сколько миллионов на жизнь останется?

Тимур почесал бороду и, глядя на сосны за окном, произнёс с грустью: — Какие миллионы… Тысяч триста-пятьсот в месяц, не больше.

— Сколько?! — второй стакан виски стремительно полетел в горло, и она почувствовала, как нарастает паника. — Ты хоть представляешь мои расходы? Маникюр, спа, водитель, тренер, косметолог… — она загибала пальцы, каждое слово словно отрывалось от сердца. — Это уже за полмиллиона! А шмотки? А украшения?!

— Эй, полегче с виски, — Тимур перехватил бутылку, отливая себе половину её порции. — Утром голова будет раскалываться… Да и не по карману нам теперь такие напитки.

Вика, обдумывая его слова, вдруг поняла, что их жизнь меняется, и не всегда это изменение к лучшему. Но в её сердце ещё оставалась надежда, что они смогут справиться с этой бурей.

— И долго нам в нищете прозябать? — Вика нервно постукивала ногтями по бокалу, и её голос дрожал от напряжения. — Сколько это… это безобразие продлится?

Тимур, словно не замечая её волнения, сделал маленький глоток и ответил с той самой безразличной интонацией, которая так её злила.

— Сам не знаю, родная. Поживём — увидим…

— Поживём?! — она грохнула бокалом о столик, и звук, казалось, раздался не только в комнате, но и в её душе. — Нет, милый, это не «поживём»! Это — выживание! И всё из-за твоей… твоей… — она опрокинула в себя остатки виски, глядя на него с отчаянием. — Господи, хоть детей не завели… Как бы я им в глаза смотрела?!

Цокая каблуками, она унеслась в спальню. Тимур, откинувшись в кресле, позволил себе лёгкую усмешку. — Всё как по нотам… Интересно, что завтра тёща споёт?

Утро началось с телефонной атаки, которая не предвещала ничего хорошего. Марина Георгиевна, прочитав драматичное сообщение дочери о «крахе всего», немедленно схватила телефон.

— Что значит «бедный»?! — пронзительный голос раздался в трубке, и Тимур, зная, что сейчас будет, потянулся, зевнув. — А ипотека моя? Кто платить будет?!

— Возьмите кредит… Или продайте старую квартиру — что она простаивает? — произнёс он, стараясь говорить спокойно, хотя в душе уже кипели эмоции.

— Да как ты… — тёща задохнулась от возмущения. — В какую позу ты меня ставишь! Жили же как люди! Нет, приспичило тебе, горе-строителю, с судьбой в прятки играть!

Из трубки послышалась отборная брань, и Тимур почувствовал, как его терпение начинает иссякать.

— Ну что, доигрался, жадина?! — голос тёщи звенел от злости. — Кто тебя за жабры взял? Больше денег захотелось? Эх, Тимур… Видать, в детстве тебе не рассказывали, чем жадность-то для фраера заканчивается!

Он закрыл глаза и подумал, что, возможно, именно сейчас и происходит тот самый момент, когда всё перевернётся. Но разве это было важно? Важно было то, что он должен найти способ выжить в этом мире, полном непредсказуемости и неумолимых судеб.

Тимур включил громкую связь, направляясь в ванную. Он знал, что разговор с тёщей не обернётся лёгким.

— Послушайте, Марина Георгиевна… История с ипотекой — это был просто жест доброй воли. Были свободные деньги, Вика попросила помочь с вашим переездом… — произнёс он, беря зубную щётку, стараясь говорить как можно более спокойно, хотя внутри всё бурлило.

— Не делать?! — взвизгнула тёща, и в её голосе слышалась такая ярость, что Тимур чуть не уронил щётку. — Ты, строитель хренов, дома как семечки щёлкаешь! Помочь тёще с квартирой — святая обязанность!

Он вздохнул, понимая, что именно сейчас она не собиралась слушать его объяснения. — Когда. Будут. Деньги? — произнесла она, как будто выговаривая ему за все грехи, и каждое слово было полным отчаяния.

— Пока ничего не ясно… — ответил Тимур, потянувшись к кнопке сброса. — Созвонимся… как-нибудь.

Он почувствовал, как напряжение уходит, но оставляет за собой осадок. В голове его крутились мысли — как же сложна эта жизнь, когда каждый шаг, каждое решение оборачивается против тебя. Ванная комната наполнилась звуками воды, и он попытался найти успокоение в этом обыденном ритуале, хотя понимал, что проблемы не исчезнут, пока он не найдёт выход.

Дома было пусто — Вика исчезла, и этот факт словно охватил Тимура холодом. День в его успешной компании прошёл как обычно, но вечером его ожидал сюрприз, о котором он даже не догадывался.

Тимур метался по комнатам, чувствуя, как спина холодеет от тревоги. Пропало всё самое ценное. ЕГО ценное.

— Часы… Клюшки… Портфель из крокодила… — бормотал он, распахивая шкафы один за другим. С каждой новой пропажей его глаза расширялись от шока и недоумения.

— Продала я их, — Вика методично перебирала купюры, даже не поднимая глаз. — На что-то же надо жить.

Тимур схватился за голову, словно это могло помочь ему понять, что происходит. — Ты… ты продала мои клюшки? Часы?! — его голос дрожал от едва сдерживаемой ярости. Такого поворота он точно не ожидал.

— Какой теперь гольф, милый? — отчеканила она ледяным тоном, не обращая на него внимания. — О бизнесе думай. А время… — она пожала плечами, — на телефоне посмотришь. Не до понтов сейчас.

— Один вопрос! — выдохнул Тимур, сжимая кулаки. — Почему только МОИ вещи?! У тебя этих сумок… на целую квартиру в Москве!

Внутри всё клокотало. Ему хотелось схватить её за плечи и встряхнуть, но он сдерживался. Никогда не опустится до рукоприкладства.

Вика смочила палец, продолжая считать деньги, как будто это было важнее всего на свете. — При чём тут мои вещи? — фыркнула она. — Твои проблемы — ты и расхлёбывай. Я-то тут каким боком?

Тимур почувствовал, как мир вокруг него начинает рушиться. Он не знал, как разговаривать с женщиной, которая так холодно относилась к тому, что когда-то имело для него значение. Но в этот момент он понял: их жизнь приняла такой неожиданный поворот, что вернуться назад уже не получится.

Она довольно улыбнулась.

— Три миллиона восемьсот. На месяц хватит…

— Тебе?! А как же я?! — взорвался Тимур, не в силах сдержать эмоции. — И какие три восемьсот, когда одни часы семь лимонов стоили?!

Он замер, осознав свою оплошность, но было уже поздно.

— Пойми ты наконец! — Вика отчеканила каждое слово, как будто пыталась пробиться сквозь его глухоту. — Твои проблемы — тебе их и расхлёбывать. Я что? Я — хрупкая женщина, которую ты второй день в стрессе держишь! — её глаза сверкнули, и в них читалось не просто раздражение, а настоящая ярость. — И матери моей помогать не забудь. Она весь день в слезах звонит…

Хлопнула дверца машины. Взвизгнули шины. И всё — растворилась в вечернем мраке, оставив после себя лишь гулкое молчание.

Тимур сидел в баре, крутя в руках бокал пива. — Совсем берега потеряла, — произнёс он, глядя на друга с недоумением. — Как с мусором каким… И вещи мои… — он поднял глаза на Ивана, и в них читалась беспомощность. — А ведь я знал, Вань. Знал, что она только из-за денег…

Иван осторожно покачал головой, словно в его мире всё ещё существовал порядок.

— Погоди… Она же когда полюбила тебя — ты не был богатым. Все эти пять лет рядом… Поддерживала, верила…

Тимур задумался, и в его сознании стали проясняться детали, которые он раньше не замечал. Возможно, Вика действительно была рядом не только ради материальных благ. Но сейчас это уже не имело значения. Важным было то, как он будет жить дальше, и сможет ли вернуть то, что когда-то казалось прочным и незыблемым.

Он помолчал, подбирая слова.

— Да, продавать твои вещи — это перебор. Но может… может, стоит попытаться её понять?

— Нечего тут понимать! — Тимур яростно отломил кусок вяленой рыбы, и в его голосе звучало столько боли, что Иван вздрогнул. — Неблагодарная, вот и всё. Я другого ждал…

— И чего же?

— Поддержки ждал! — он махнул рукой официанту, словно тот мог принести ему надежду. — Думал, услышу: «Я с тобой, любимый! Мы справимся!» А получил… — он скривился, — этот шквал упрёков.

— Дай время, — Иван придвинул к другу свежее пиво, надеясь, что это хоть немного его утешит. — Может, она просто в шоке. Почву из-под ног выбило… Перебесится — и начнёт поддерживать. А?

— Знаешь, Вань… — Тимур задумчиво вертел бокал, погружаясь в свои размышления. — Я эту проверку затеял неспроста. Последние полгода она будто подменённая: капризы, недовольство… Подарки — как должное. И упрёки, упрёки, упрёки…

Он сделал глоток, как будто пытаясь запить свои мысли.

— Думал, проверка всё прояснит. Не поддержит — значит, развод. Мы с юристами месяц колдовали над схемой, чтоб ей ничего не досталось… — он глянул на часы, и в его голосе проскользнула усталость. — Ладно, пора. Дела ждут.

— Я тогда ещё посижу… — Иван проводил друга улыбкой, заказывая новую порцию, не зная, как поддержать его в этом водовороте эмоций. Словно в этом кафе, окружённом шумом и людьми, можно было найти хоть каплю утешения.

Едва за Тимуром закрылась дверь, Иван выхватил телефон, как будто это был последний шанс.

— Вика! Слушай внимательно! — зашептал он, стараясь сдержать волнение. — Тимур всё врёт! Нет никаких проблем — проверяет он тебя! Решает, разводиться или нет!

Его голос дрожал от возбуждения, словно он сам не мог поверить в то, что говорил.

— Уйдёшь сейчас — останешься ни с чем! МЫ останемся ни с чем! Будь ласковой кошечкой, пусть растает, простит… Как только выясню, где деньги — подашь на развод. Отсудим половину и заживём, как мечтали! Я люблю тебя!

Бросив трубку, он стукнул по столу, разразившись бранью, и в этот момент рядом с ним, за соседним столиком, неприметный мужчина тихо встал и скользнул в машину к Тимуру.

— Всё подтвердилось, Тимур Владимирович, — детектив протянул телефон, на его лице читалось удовлетворение. — Голубки в сговоре. Есть и фото, и запись…

Из динамика донеслись страстные признания Ивана. Даже сквозь барный шум его голос звучал отчётливо — слишком уж распалился «лучший друг», нашёптывая планы о том, как всё должно быть.

Тимур сидел в роскошном салоне своего «Мерседеса», машинально терзая бутылку воды, и мысли его метались, не находя успокоения.

— Одного не пойму, Леонид Степанович… — он нахмурился, сосредоточившись. — Зачем было про деньги упоминать? Мы же сами себя подставили! Теперь начнут копать… С разводом сложнее будет… Вы же безопасник, должны были предусмотреть!

Начальник службы безопасности усмехнулся, будто знал, что делает.

— А мы и предусмотрели. Пусть ищут — ничего не найдут. А что найдут — там такие схемы… — он покачал головой. — Недаром схемщику десятку лимонов отвалили. Офшоры — это вам не шутки…

— Дом на фирме, машины тоже. По документам вы — человек со скромной зарплатой и счётом в триста тысяч, — он подмигнул, словно делился секретом. — Мы свой хлеб не зря едим, шеф.

Пожав руку, он выскользнул из машины.

— Брать голубков для финала?

— Да, — Тимур откинулся на сиденье, чувствуя, как тяжесть последних дней отступает. — Заканчиваем сегодня…

Когда он переступил порог дома, картина предстала интересная. В гостиной, словно нашкодившие школьники, сидели Вика и Иван. За их спинами возвышались шестеро безопасников с каменными лицами и внимательными взглядами. Атмосфера была такой плотной, что её можно было резать ножом.

— Знаешь, что никак в голове не укладывается? — Тимур медленно прошёлся перед притихшей парочкой. — Вика, у тебя же было ВСЁ! — он взмахнул руками, как будто пытался разогнать туман. — Дом, деньги, путешествия… Подарки сыпались как из рога изобилия. Даже матери твоей жизнь наладили… — он покачал головой, не веря собственным словам. — Зачем? Зачем было всё рушить? Настолько плох был?

Он перевёл взгляд на бывшего друга.

— А ты, Вань… Сколько лет дружбы — со школьной парты! Сколько раз выручал тебя… — его голос дрогнул, и в нём звучала не только обида, но и горечь. — Что, зависть съела? Не смог пережить, что я успешнее?

Вика дёрнулась что-то сказать, но Тимур остановил её властным жестом.

— Нет-нет, это не диалог. Это… прощание. И знаете что? — он вдруг улыбнулся, и в этой улыбке звучала ирония. — Я даже рад. Потому что ты, Ваня… — он сделал паузу, словно подбирая правильные слова, — ты не любимую женщину у меня увёл. Любимую — невозможно увести. Ты забрал… проблему. Дорогущую проблему, между прочим! — он рассмеялся, и в этом смехе было что-то освобождающее. — Теперь твоя головная боль.

И с этими словами он вышел из комнаты, оставляя за собой тишину, которая, казалось, нависла над ними, как густой туман.

В тишину въехали пять громадных чемоданов. Горничная, бросив виноватый взгляд на Вику, поспешно ретировалась, словно почувствовала, что сейчас в воздухе витает напряжение.

— И да, — Тимур прищурился, его голос звучал как-то неуверенно. — Про миллионы можете забыть.

— Деньги от продаж… — Вика попыталась возразить, но Тимур лишь скривил губы, словно это было нечто банальное. — Считай премией за выслугу лет. Всё, что тебе светит. Дальше — как знаешь. Ребята довезут до города… — он вышел, не оглянувшись. Навсегда.

Судьба раскидала всех по разным углам. Вика, не получив при разводе ничего, кроме тех злосчастных миллионов, мгновенно охладела к «любимому» Ивану. Продала долю в материнской квартире и растворилась в родном Саранске, словно её и не было.

Иван… Что ж, старая история — на дне стакана счастья не найдёшь. Но он упорно искал, пока не пропил всё: работу, друзей, себя самого. И в этом поиске, кажется, потерял нечто большее, чем просто материальные блага.

А Тимур… Год он залечивал раны работой. Бизнес взлетел ещё выше — видно, судьба решила компенсировать личные потери. А потом в его жизнь тихо вошла она — его помощница. Без фанфар и обещаний вечной любви. Просто появилась рядом — поддерживающая, вдохновляющая, ценящая. Говорят, он счастлив. Хотя о свадьбе пока ни слова.

Может, правы те, кто утверждает, что самыми верными становятся те, кто познал вкус предательства? Ведь измена — всегда выбор. Осознанный. Никто не «случайно» не оказывается в чужой постели…

Впрочем, решать вам. Одно известно точно: солнце светит одинаково и верным, и предателям. Вот только греет оно по-разному, и это знание, как опыт, остаётся с нами навсегда.

Конец.

Вы меня с детьми когда-то на мороз выгнали, — помните? Ах, не было такого! Короткая же у вас память!

— Вы, Валентина Станиславовна, меня с детьми когда-то на мороз выгнали, — глядя свекрови в глаза, сказала Елизавета, — помните? Ах, не было такого! Короткая же у вас память! Валентина Станиславовна, вы считаете, что имеете моральное право рассчитывать на мою помощь? Да я вам стакана воды не подам! Я годовалого сына полгода от воспаления легких лечила, которое он благодаря вам получил!

Елизавета бегала по городу в поисках «того самого» платья. Девушка собиралась замуж. С Колей они встречались три года, их отношения начались ещё в институте. Вместе получили диплом, вместе искали работу, некоторое время даже успели пожить на съёмной квартире. Родители Елизаветы зятя приняли, Николай и отцу, и матери девушки нравился — парень простой, работящий, не заносчивый. А вот с мамой Коли и у самой Лизы, и у её родителей отношения не ладились.

Валентина Станиславовна, бывшая балерина, «звезда» Советского Союза, выдающаяся артистка массовки, вела себя, как английская королева. Своим богатым прошлым мать Николая гордилась. Лиза, конечно, правду знала, Коля ей рассказал, что матери посчастливилось в юности попасть в балетную труппу. Она даже четыре раза успела побывать на сцене, правда, в составе кордебалета, обычной массовки. Из коллектива её довольно быстро вышибли за вздорный характер.

В отместку руководителю труппы Валентина Станиславовна вышла замуж, родила сына, поправилась и осела дома. Однако, всем знакомым, да и незнакомым людям женщина рассказывала, как собирала целые залы. Семья будущей невестки и Валентине Станиславовне не нравилась, сватов мать Николая считала «снобами и простолюдинами». Мама Лизы работала в больнице, а отец всю жизнь крутил баранку —трудился дальнобойщиком. Когда Коля привёл свою избранницу к маме, Валентина Станиславовна устроила Елизавете настоящий допрос. В присутствии девушки сына она искренне возмущалась выбором Николая:

— Сынок, ты слышал? Родители Лизы приехали с севера. Ты прости меня, конечно, Коля, но никого поприличнее ты себе найти не смог?

Николаю было безумно стыдно за поведение матери. Лиза поначалу тоже обиделась, но быстро взяла себя в руки и дала будущей свекрови достойный отпор.

— Валентина Станиславовна, скажите, пожалуйста, а ваши предки с какого года в столице живут? Очень интересно послушать, где трудились ваши родители, бабушки, дедушки?

Валентина Станиславовна поджала губы. Она старалась никому не рассказывать, что сама много лет назад приехала, чтобы стать великой артисткой. Диалога не получилось, женщины расстались крайне недовольные друг другом. Валентина Станиславовна много раз потом пыталась отвадить сына от наглой лимитчицы, но Коля не собирался матери уступать. На Лизе он всё же женился.

Ещё до свадьбы встал вопрос совместного проживания супругов. Лиза, уже успевшая познакомиться с характером будущей свекрови, не хотела жить в квартире Коли. Она с удовольствием бы забрала мужа к своим родителям, но, к сожалению, в двухкомнатной квартире для молодой семьи места не нашлось. У родителей девушки, помимо Лизы, было ещё двое детей: дочь и сын. Мать Елизавете предложила:

— Давай я буду помогать вам снимать квартиру? Какую-то часть мы с отцом согласны платить.

— Мам, мы с Колей все свободные деньги откладываем на собственное жильё. Если уходить на съём, то, значит, придётся попрощаться со сбережениями. Денег после выплаты аренды не останется. Нам хотя бы годик где-то перекантоваться! Потом начнём ходить по банкам, будем пробовать брать ипотеку.

— Лиза, ну ты же прекрасно знаешь, что мы не можем вам в отдельную комнату выделить, — расстроилась Светлана Андреевна, — брата с сестрой куда? Ладно, Лерка, она к нам ещё переедет, потому что маленькая. А вот Витька… ему четырнадцать, ему уже требуется отдельное пространство. Он с Леркой-то жить не хочет, скандалит постоянно по этому поводу.

— Ладно, мама, что-нибудь придумаем, — вздохнула Лиза, — на крайний случай пойдём жить к свекрови. Валентина Станиславовна одна в трёшке прозябает.

Коля супругу всё же уговорил. С матерью тоже пришлось долго бодаться — Валентина Станиславовна не хотела, чтобы ненавистная невестка проживала на её метрах. Николаю пришлось напомнить матери:

— Мам, вообще-то в этой квартире и моя доля есть. Я не хочу с тобой ссориться и дело доводить до официального раздела. Давай мирно урегулируем этот вопрос? Мы с Лизой здесь поживём пару лет, потом приобретём что-нибудь своё и сразу же съедем. Неужели ты ради единственного сына не можешь наплевать на свои принципы? Я вообще не понимаю, что тебе Лиза плохого сделала! Она ни разу тебе не нагрубила, разговаривает вежливо, угодить старается. Мам, чего ты примоталась к её происхождению?

—  Дело не в этом, Коля. Дело в том, что мне Лиза твоя как человек неприятна! Не внушает она мне доверия. Я её план давно раскусила. Просто жёнушке твоей будущей надоело ютиться в крошечной двухкомнатной квартире, вот она всеми силами и старается переехать в мою трёшку! У тебя, конечно, есть здесь доля, тебе половина этой квартиры принадлежит. Но, Коля, у тебя разве хватит совести судиться с собственной матерью? Я тебя так воспитывала!

Николай ценой чудовищных усилий всё же смог договориться с родительницей. Мать и сын договорились: Николай вместе с женой живёт в её квартире два года, за это время решает вопрос с ипотекой и сразу же съезжает.

— Чтобы, Коля, я от тебя никаких «мам, а можно мы ещё немного тут поживём?» не слышала! Даже если квартира будет в новостройке с голыми бетонными стенами, то вы всё равно переезжаете туда. Только ради тебя я иду на такие жертвы. Два года мне придётся терпеть общество твоей противной Лизке.

Надо сказать, что от переезда невестки Валентина Станиславовна только выиграла. Лиза, как и положено любой уважающей свекровь снохе, взяла на себя всю работу по дому. У Валентины Станиславовны появилось море свободного времени, она стала чаще встречаться с подругами, завела крошечную собаку породы тойтерьер, начала посещать клубы по интересам. У неё даже ухажёры появлялись. Правда, ненадолго. Мужчины почему-то бежали от капризной женщины.

— Да, всё-таки с моим Веней никто не сравнится, — жаловалась подругам Валентина Станиславовна, — вот он меня любил, каждую мою просьбу торопился выполнить! Познакомилась я тут недавно с одним очень интересным мужчиной, мне он нравился, мы довольно весело проводили время. Недавно он мне объявил, что больше со мной встречаться не желает! Потому что я, оказывается, требовательная! Он-то рассчитывал, что его супруга будет вносить равноценный вклад в семейный бюджет. То есть я должна работать! Зачем мне работать, если меня полностью содержит сын?

Это было правдой. После смерти главы семьи, Вениамина Анатольевича, все расходы по содержанию вдовы легли на плечи её сына. Поэтому дело с накоплениями шло со скрипом, ежемесячно крупные суммы вносить на счёт Николай не мог. Существенная часть зарплаты уходила на нужды Валентины Станиславовны. Лиза тоже работала и получала даже чуть больше супруга. На зарплату Николая семья из трёх человек жила, а доход Лизы шёл в кубышку. Супруги рассчитывали съехать с квартиры Валентины Станиславовны даже раньше намеченного срока.

Планы рухнули неожиданно. Лиза через три месяца узнала, что беременна. Николай обрадовался, а вот Валентина Станиславовна разозлилась:

— Вот в вашем положении только детей рожать! — высказала она невестке, — жить негде, своего угла нет, ко мне напросились, а ребёнка завели! Ладно Коля, что с него взять, он — мужик. Но ты-то, Лиза, чем думаешь? Вы теперь на мою шею ещё и младенца хотите повесить? Пропишется он в этой квартире, и я вас потом никогда не выгоню. Так получается?

— Мама, опять ты начинаешь, — возмутился Николай, — неужели тебя не радует мысль о появлении внука или внучки? Не волнуйся, на эту квартиру никто претендовать не будет. Даже если ребёнок здесь временно зарегистрируем, то сразу же выпишем, когда купим отдельное жильё. Пожалуйста, давай не будем ссориться!

Беременной Лизе от свекрови доставалось ещё больше, чем раньше. Валентина Станиславовна специально действовала ей на нервы, капризничала, требовала к себе уважительного отношения. Коля вступался за супругу, но Валентина Станиславовна и сыну умудрялась напомнить, что в этой квартире он всего лишь гость.

Родилась внучка Машенька. Только-только Лиза оправилась после родов и приноровилась управляться с маленьким ребёнком, как узнала ещё одну потрясающую новость: она снова беременна. Женщина впала в отчаяние, но супруг ее успокоил.

— Чего ты, дорогая, расстраиваешься? Это же, наоборот, хорошо! Будут у нас с тобой детки-погодки. Немного подрастут, третьего забабахаем, и, считай, всё. Отстрелялись.

— Коль, я даже представить боюсь, что будет, когда об этом узнает твоя мама, — переживала Елизавета, — она и Машу-то не очень любит, всё время жалуется на её плач, а тут второй появится. Коля, как мы жить будем? Как мы будем воспитывать двух детей? На что?!

— Всё будет хорошо, — успокоил супругу Николай, — немного неправильная поговорка, конечно, но глаза боятся, а руки делают. Мы обязательно со всеми трудностями справимся!

Вторым родился внук.Толика Валентина Станиславовна невзлюбила ещё больше, чем старшую внучку. Лизе жизни совсем не стало. Николай до позднего вечера пропадал на работе, а Лиза весь день выслушивала нападки свекрови. Забот с двумя детьми прибавилось, Лиза уже не могла себе позволить, как раньше, полноценно следить за хозяйством, Валентине Станиславовне снова пришлось взять на себя часть обязанностей, что очень её не устраивало.

Для сына и невестки она не готовила принципиально, к плите вставал либо Коля, когда возвращался с работы, либо Лиза, когда муж оставался с двумя детьми. Денег Валентина Станиславовна стала требовать ещё больше — у неё неожиданно появился целый букет болезней, требующих срочного врачебного вмешательства, Коля разрывался между работой, женой и матерью, Лиза тоже держалась из последних сил. Обстановка в семье с каждым днём всё больше накалялась, Валентина Станиславовна ждала удобного случая, чтобы отомстить плодовитой невестке.

Николай уехал на сутки в другой город. Начальство поручило ему проконтролировать погрузку дорогостоящего оборудования и его отправку клиентам. Валентина Станиславовна в тот день вела себя просто отвратительно, несколько раз она умудрилась довести Лизу до слёз, а ночью, когда маленький Толик проснулся и заплакал, неожиданно ворвалась в комнату сына и невестке велела:

— Забирай своих детей и немедленно убирайся отсюда! Мне надоел этот плач! Уходи, иначе за шкирку, как котят блохастых, на лестницу вышвырну вас всех!

Лиза испугалась:

— Валентина Станиславовна, ну куда мы пойдём? Зима на улице, третий час ночи! Дайте, пожалуйста, время хотя бы до утра. Вернётся Коля, и мы с ним вместе что-нибудь придумаем!

— Вот на улице Колю и подождёшь, — рявкнула Валентина Станиславовна, — я два раза повторять не буду! Чтобы через пятнадцать минут ни тебя, ни двух твоих спиногрызов в моей квартире не было! Пошла вон отсюда!

Рыдающая Лиза собрала детей, спустилась с ними к подъезду. Стала звонить отцу, но телефон был отключен. Женщина поняла, что, скорее всего, родитель уехал в рейс. Не с первого раза она дозвонилась до младшего брата. Виктор разбудил мать, и Светлана Андреевна вызвала такси, чтобы привезти дочь к себе. На улице на руках с маленькими детьми Лиза провела почти час.

Николай ещё ночью узнал о выходке своей матери. Закончив все свои дела, мужчина сразу же выехал в родной город, с родительницей у него состоялся серьёзный разговор. Валентина Станиславовна не стала отрицать, она сыну заявила:

— Да, выгнала, и что? Я, по-твоему, права на отдых не имею? Я должна круглые сутки этот ор терпеть? Вы и так почти два года у меня прожили, а за это время ты так квартирный вопрос и не решил. Я сразу поняла, что вы просто так попытались навечно у меня поселиться. Корни пустить захотели? Коля, не нужно пытаться делать из своей матери дурочку, со мной этот финт не сработает! Иди к тёще и живи там столько, сколько хочешь. А меня оставь в покое!

Николай снял квартиру, перевёз туда семью, а сам вплотную занялся разделом трёшки, в которой ему принадлежала половина. Валентина Станиславовна всеми силами пыталась этому препятствовать, она не хотела лишаться просторного жилья. Трёшку всё же пришлось продать, половину суммы, вырученную с продажи этой квартиры, Николай добавил к своим накоплениям и в ипотеку взял практически такую же по площади трёхкомнатную квартиру. Матери пришлось довольствоваться однушкой.

Несколько лет Николай с матерью после этого не общался. Поступка родительнице он простить так и не смог. Маленького Толика несколько месяцев потом лечили — малыш подхватил воспаление лёгких, Лиза четыре раза с сыном лежала в больнице.

Объявилась Валентина Станиславовна неожиданно. Она вышла на пенсию, деньги, которые остались после покупки однокомнатной, пенсионерка успешно проела, а существовать на крошечную пенсию ей не хотелось. Николай и Елизавета не знали, как Валентина Станиславовна достала их адрес. Заранее о своём визите пенсионерка сына с невесткой не предупредила.

— Да, хорошо устроились, — протянула Валентина Станиславовна, шагая в прихожую, — ремонт какой сделали на деньги, обманом от меня полученные!

Дверь матери открыл Николай. Увидеть родительницу мужчина не ожидал, поэтому немного растерялся. На шум выглянула и Лиза.

— Ты зачем пришла? — спросил у родительницы Николай, — чем обязаны?

— Что, в коридоре беседовать станем? — поинтересовалась Валентина Станиславовна, — может быть, хоть в комнату пригласите? Или стул хотя бы дайте! У меня ноги болят, долго стоять не могу.

Пройдя в гостиную и удобно расположившись в кресле, Валентина Станиславовна ещё раз оглядела обстановку и сыну неожиданно заявила:

— Я хочу жить здесь. Ты меня несколько лет назад продавил, обманом и шантажом заставил продать квартиру, я тебе на уступки пошла, хотя могла бы за своё имущество бороться до последнего. Пенсия у меня маленькая, на неё выжить невозможно: и питание, и коммунальные услуги, и лекарства я не тяну. Мне либо сидеть в тепле, либо голодать. У тебя трёшка, одна комната в любом случае свободна, вот и поселите меня туда!

Николаю требования матери не понравились.

— Нет свободной. У детей пока одна детская на двоих, как немного подрастут, будем расселять. Извини, но места для тебя нет. У тебя полноценная однокомнатная квартира, чего тебе там не живётся?

— Я же уже объяснила, — начала злиться Валентина Станиславовна, — мне одной сложно! Ты — мой сын, поэтому ты обязан меня содержать! Жену твою я два года терпела, она жила в моей квартире, теперь пришло время вернуть должок. Пусть она за мной ухаживает! Если обеспечите мне комфортную жизнь, то я, может быть, свою квартиру тебе, Коля, оставлю. Если, конечно, вести себя хорошо будешь!

Елизавета не выдержала:

— У вас, Валентина Станиславовна, вообще совести нет? Вы что, забыли, как меня с детьми ночью выгнали на мороз? Час мы сидели под подъездом и помощь ждали, а вы из окна за нами наблюдали, смотрели, как замерзают мои дети, и улыбались! Из-за вас теперь навсегда подорвано здоровье моего маленького сына, его еле вылечили от пневмонии! И вы рассчитываете на какую-то мою помощь? Да Валентина Станиславовна, если вы будете жить на улице и просить милостыню, я мимо пройду и сделаю вид, что вас не знаю! Никогда ноги вашей в этой квартире не будет! Я здесь тоже хозяйка, на мои в том числе деньги эта трёшка была куплена. Если Коля захочет вам помогать финансово, то пусть помогает, я противиться не буду. Но о том, чтобы вы жили здесь, и речи быть не может! Я этого не позволю!

— Не с тобой беседую, — презрительно оборвала невестку Валентина Станиславовна, — ты вообще кто? Ты — лимитчица, нищета, голытьба безродная! Живёшь в квартире, которая куплена за мои деньги, ещё и рот открываешь? Что же тебе мать с отцом жильё отдельное не приобрели? Сидели там в своей двушке, как кильки в консервной банке! Конечно, откуда у твоей мамаши с папашей деньгам взяться, они же только и могут, что плодиться. Трёх детей нарожали, а ни одному достойного старта не дали! Тебя, самую старшую, сплавили, чтобы только места побольше в квартире стало!

Николай мать выгнал, помогать ей добровольно отказался. Валентина Станиславовна пошла в суд, и теперь получает алименты. Деньги небольшие, их не хватает, поэтому пенсионерка пристроилась работать – полдня присматривает за ребенком соседей. Своими внуками она не интересуется, с сыном и невесткой тоже не общается.