Дядя Ваня с семьёй остановятся у нас на несколько дней, – муж собравшись духом выпалил жене

— Даня, неужели ты не видишь? Это всё… как тогда.

— Что ты такое говоришь! — Даниил приподнялся на локте. — Человек исправился, бизнес построил. Сам пришёл, долг вернуть хочет.

— Хочет? Или обещает? И почему именно сейчас, спустя десять лет?

— Анфиса Григорьевна, вы не замечали, что иногда мужчины ведут себя как нашкодившие мальчишки? — Вероника размешивала чай, задумчиво глядя в окно кухни. — Второй день смотрю на своего Даню и не пойму — то ли в карты проигрался, то ли машину поцарапал…

— А что такое? — соседка пригубила чай и поставила чашку на блюдце с характерным звоном.

— Да ходит как не в себе. То по телефону с кем-то шепчется, то документы какие-то перебирает. Утром застала его со старым фотоальбомом — сидит, вздыхает. Спросила — отмахнулся, мол, просто вспомнилось кое-что. Знаете, я сначала думала — может, на работе неприятности? Позвонила Руслану, он же у них начальник отдела. Говорит, всё в порядке, никаких проблем.

— А ты его прямо спроси! — соседка подалась вперед. — Чего гадать-то?

— Спрашивала. — Вероника поджала губы. — Говорит: «Всё хорошо, Вероника, не выдумывай». Представляете? Когда он меня полным именем называет, а не Вероничкаили Верунь, точно что-то случилось.

За окном крупными хлопьями падал снег, создавая уютный фон для разговора по душам.

— Ой, смотрите — вроде мой идёт! — Вероника привстала, вглядываясь в окно. — Раньше обычного сегодня.

— Ну вот и хорошо, — Анфиса Григорьевна поднялась из-за стола. — Я, пожалуй, пойду. Разговаривайте.

Когда соседка, попрощавшись, вышла из квартиры, в прихожей послышался звук открываемой двери. Даниил вошёл непривычно тихо, будто надеялся проскользнуть незамеченным. Был он весь какой-то взъерошенный, с запорошенными снегом волосами и решительным выражением лица.

— Вероничка… — начал он, заглянув на кухню, но осёкся, собираясь с духом. — Надо поговорить.

— Конечно, — она пододвинула вторую чашку. — Я ждала, когда ты решишься.

Даниил долго мялся у порога, не решаясь сесть за стол. Наконец, глубоко вздохнув, выпалил:

— Дядя Ваня с семьей остановятся у нас на несколько дней…

Вероника замерла. Казалось, даже время остановилось вместе с ней, и только снег за окном всё так же беззвучно падал в сгущающихся сумерках. Десять лет она не слышала этого имени в их доме. Десять лет они старательно обходили эту тему в разговорах, будто её и не существовало вовсе.

А ведь когда-то дядя Ваня был самым близким человеком для Даниила. Неудивительно — он заменил племяннику отца, которого тот потерял в раннем детстве. Все важные мужские премудрости Даниил постигал под его руководством: как гвоздь забить, как удочку закинуть, как с девушкой познакомиться…

Вероника помнила, как в первые дни их знакомства Даниил без конца рассказывал о своём дяде: «А вот дядя Ваня говорит…», «А мы с дядей Ваней однажды…». Было в этих рассказах столько детского восхищения, столько искренней любви, что Вероника, ещё не будучи знакомой с дядей, уже прониклась к нему симпатией.

Тогда они с Даниилом только поженились. Молодые, счастливые, полные планов и надежд. Копили на первый взнос за квартиру — экономили на всём, отказывали себе в развлечениях, но не унывали. Вероника помнила, как по вечерам они любили мечтать, сидя на кухне их съёмной квартиры: вот здесь будет детская, тут — большой обеденный стол, а на балконе они обязательно устроят зимний сад…

И вот тогда-то появился дядя Ваня. Пришёл к ним будто бы случайно, за советом. Говорил о каком-то выгодном бизнесе, о больших перспективах, о том, как не хватает совсем чуть-чуть для успеха. Даниил загорелся сразу — как же, любимый дядя, второй отец, просит помощи! Вероника пыталась возражать, но её доводы разбивались о детские воспоминания мужа, о его непоколебимую веру в дядину порядочность.

Они отдали все свои сбережения. Без расписки, без договора — зачем формальности между родными людьми? А через неделю дядя Ваня исчез. Просто перестал отвечать на звонки, а потом и вовсе сменил номер. Даниил метался, пытался найти его через знакомых, но никто ничего не знал. Или не хотел знать.

Их мечты о собственной квартире растаяли как дым. Пришлось начинать всё сначала, и это было вдвойне тяжело — не только из-за потерянных денег, но и из-за разбитой веры в человека, которого Даниил считал образцом порядочности.

И вот теперь, спустя десять лет, дядя Ваня снова появился в их жизни.

Они приехали на следующий день, ближе к вечеру. Вероника наблюдала из окна, как во двор въехала новенькая иномарка. Первым из машины вышел Иван — всё такой же высокий, только седины прибавилось в висках. За ним — его жена Ада, женщина с острыми чертами лица и цепким взглядом. Последним появился их сын Юрий, хмурый подросток, демонстративно не отрывающийся от телефона.

Даниил выскочил встречать гостей, не накинув даже куртки. Вероника медлила. Она смотрела, как муж обнимается с дядей, как суетится вокруг чемоданов, и сердце её сжималось. Слишком уж легко, слишком просто Даниил забыл о десяти годах молчания, о разбитых мечтах, о предательстве.

— Вероничка! — раздалось из прихожей. — Встречай гостей!

Она вышла, натянув дежурную улыбку. Иван, увидев её, расплылся в широкой улыбке и шагнул навстречу с объятиями:

— А вот и наша красавица! Совсем не изменилась!

Вероника ловко увернулась, сделав вид, что нужно принять пакеты у Ады.

— Как доехали? — спросила она подчёркнуто вежливо. — Дорога не утомила?

— Ох, замечательно доехали! — Иван будто не заметил её манёвра. — А машина какая — зверь! Немецкая сборка, представляете? Я теперь только немецкие беру, другим не доверяю.

Вероника искоса глянула на мужа — заметил ли он эту демонстративную хвастливость? Но Даниил, похоже, готов был поверить всему.

За ужином Иван без умолку рассказывал о своих успехах. О том, как развернул бизнес, как вышел на международный уровень. Говорил уверенно, со знанием дела, но что-то в его рассказах настораживало Веронику. Может, слишком уж гладко всё выходило, без единой запинки, будто заученный текст.

— А я тут подумал, — Иван положил вилку и обвёл всех многозначительным взглядом, — может, нам вместе поработать? У меня как раз новый проект намечается, перспективный. И старый долг верну, само собой. Более того, если добавишь ещё столько же — станешь полноправным партнёром. Через месяц-другой утроим вложения, отвечаю!

Вероника едва не выронила чашку. Вот оно. Началось.

За вечер она успела заметить много настораживающих мелочей. Как Ада одёргивает сына, когда тот собирается взять второй бутерброд. Как нервно теребит ручку якобы брендовой сумки с заметными потёртостями. Как Иван, думая, что на него никто не смотрит, достаёт из кармана мятую пачку дешёвых сигарет — а ведь пять минут назад демонстративно крутил в руках дорогую зажигалку.

Ночью, лёжа в постели, она попыталась поговорить с мужем:

— Даня, неужели ты не видишь? Это всё… как тогда.

— Что ты такое говоришь! — Даниил приподнялся на локте. — Человек исправился, бизнес построил. Сам пришёл, долг вернуть хочет.

— Хочет? Или обещает? И почему именно сейчас, спустя десять лет?

— Верунь, ну хватит! — В голосе мужа послышалось раздражение. — Ты просто предубеждена против него.

Сквозь тонкую стену донёсся приглушённый голос Ивана:

— Да-да, конечно, завтра встретимся… Нет, деньги будут, я гарантирую… Через неделю максимум…

Даниил уже спал, а Вероника всё лежала без сна, вслушиваясь в эти обрывки разговора и чувствуя, как внутри растёт тревога.

На третий день Иван предложил устроить семейный ужин — отметить будущее сотрудничество. Вероника пыталась отговориться — дескать, неудобно в будний день, да и готовить нужно. Но Иван настоял: закажем всё из ресторана, я угощаю! И позвоним Руслану, пусть тоже придёт — он же начальник Даниила, должен знать о его новых перспективах.

К семи часам стол был накрыт. Иван распоряжался с видом радушного хозяина, демонстративно расставляя дорогие коньяк и вино. Ада суетилась рядом, то и дело нервно поправляя накрахмаленную скатерть. Юрий, как обычно, сидел в телефоне, всем своим видом показывая, что происходящее его не касается.

— Ну что, — Иван поднял бокал, — за наше партнёрство! Я уже и документы подготовил — так, черновой вариант. Взгляни, Данька!

Он достал из кожаной папки несколько листов. Даниил потянулся к ним, но тут в дверь позвонили — пришёл Руслан.

— Извините за опоздание, — пробасил он с порога. — Еле выбрался с работы. О, да тут уже праздник в разгаре!

Что-то в его тоне заставило Веронику насторожиться. Она хорошо знала Руслана — он был не только начальником Даниила, но и его другом ещё со студенческих лет. И сейчас в его голосе явственно слышались напряжённые нотки.

— Присаживайтесь, Руслан Михайлович! — засуетился Иван. — Вы как раз вовремя. Я тут племяннику бизнес-предложение делаю. Может, и вы заинтересуетесь?

— Бизнес-предложение? — Руслан медленно опустился на стул. — Интересно. А можно поподробнее?

Иван разошёлся не на шутку. Говорил о каких-то инвесторах из Эмиратов, о поставках редкого оборудования, о фантастических прибылях. Размахивал руками, чертил схемы на салфетках. Вероника заметила, как при упоминании Эмиратов Ада вздрогнула и опрокинула бокал.

— И главное, — Иван понизил голос до заговорщицкого шёпота, — всё абсолютно легально. Просто нужно немного вложиться сейчас, чтобы через месяц…

Его прервал телефонный звонок. Иван глянул на экран и дёрнулся, будто от удара:

— Прошу прощения, нужно ответить.

Он вышел в коридор, но даже через прикрытую дверь все слышали его испуганный голос:

— Да, Григорий Семёныч… Нет, что вы, конечно, верну… Я же объяснял — задержка с поставками… Как завтра? Но мы же договаривались…

Повисла неловкая тишина. Ада побелела и вцепилась в край скатерти. Юрий впервые за вечер оторвался от телефона и растерянно посмотрел на мать.

— Даня, — Руслан откашлялся, — ты извини, но я должен тебе кое-что сказать. Я сегодня случайно встретил Михаила Степаныча из налоговой. Он рассказал интересную историю про твоего дядю…

Договорить он не успел. Иван влетел в комнату, на ходу запихивая телефон в карман:

— Так, нам пора! Дела, знаете ли… Ада, Юра, собираемся!

— Никуда вы не поедете, — Вероника встала, загораживая выход. — Сначала объясните всё Дане. Всю правду.

— Да что объяснять? — Иван попытался улыбнуться, но улыбка вышла жалкой. — Небольшие временные трудности, с кем не бывает…

— Дядя Ваня, — голос Даниила дрогнул, — это правда, что говорит Руслан? Про налоговую?

— Чушь всё это! Навет! Не верь никому! — Иван заметался по комнате. — Я же твой дядя, я же тебя с детства…

— Вот именно, — Вероника подошла к мужу и взяла его за руку. — Ты его дядя. Ты вырастил его. Научил быть честным человеком. А сам?

Повисла тяжёлая пауза. Было слышно, как тикают часы на стене и гудит холодильник на кухне.

— Ваня, — тихо сказала Ада, — хватит. Расскажи им.

Иван обмяк, опустился на стул и вдруг стал каким-то маленьким, жалким:

— Я всё проиграл, Данька. Всё, что было. Связался с какими-то аферистами, они обещали золотые горы… А теперь коллекторы названивают, грозятся… Думал, может, удастся перехватить денег, время потянуть…

— Поэтому ты снова пришёл к нам? — Вероника почувствовала, как напряглась рука мужа в её ладони. — Как тогда, десять лет назад?

— Я же верну! — Иван вскинулся. — Вот только выкручусь из этой истории…

— Как в прошлый раз? — Даниил медленно поднялся. — Знаешь, дядя, я ведь все эти годы придумывал тебе оправдания. Может, думаю, случилось что-то страшное. Может, попал в беду и боится рассказать. А вы просто… просто…

Он не договорил, махнул рукой и вышел из комнаты. Вероника дёрнулась было за ним, но её остановил голос Ады:

— Подождите. Я хочу извиниться. За себя и за мужа. Мы… Я должна была остановить его. Ещё тогда, десять лет назад. И сейчас. Но я трусиха, всё надеялась, что обойдётся…

— Мам, поехали домой, — вдруг подал голос Юрий. — Хватит уже.

Вероника нашла мужа на балконе. Он стоял, опершись на перила, и смотрел куда-то поверх заснеженных крыш. В уличном свете его лицо казалось осунувшимся, постаревшим.

— Знаешь, — сказал он, не оборачиваясь, — я ведь правда верил, что у него всё наладилось. Что он изменился.

Она молча встала рядом, прижалась плечом к его плечу. Внизу хлопнула дверь подъезда — семейство дяди Вани спешно покидало дом. Даниил дёрнулся было к окну, но сдержался.

— Не нужно, — Вероника взяла его за руку. — Пусть уходят.

Из комнаты донёсся голос Руслана:

— Может, вам помощь какая нужна?

— Нет-нет, — отозвалась Вероника, — посиди пока там, мы сейчас.

На кухонном столе остались недопитые бокалы, смятые салфетки с торопливо начерченными схемами «выгодного бизнеса», забытая Адой шаль. Недавний праздничный ужин превратился в натюрморт разбитых надежд.

— Помнишь, — Даниил наконец повернулся к жене, — как ты первый раз с ним встретилась?

— На твоём дне рождения, — она невольно улыбнулась. — При чём тут…

— А помнишь, что он тогда сказал? «Данька, я как глянул на твою Веронику — сразу понял: она умнее тебя будет».

Вероника почувствовала, как к горлу подступает ком:

— И что с того?

— А то, что он даже тогда всё правильно понял. Ты ведь с самого начала чувствовала, что он опять… что всё это… — Даниил махнул рукой в сторону кухни. — А я как дурак…

— Ты не дурак. — Вероника обняла мужа. — Ты просто очень хотел верить в лучшее. В того дядю Ваню, которого помнил с детства.

— Знаешь, что самое обидное? — Даниил уткнулся лицом в её плечо. — Не деньги. Я же правда любил его как отца. Гордился им. А он…

Из кухни снова послышался голос Руслана:

— Ребят, тут это… звонили из налоговой. Похоже, ваш дядя наследил прилично. Уже в трёх городах объявлялся с подобными схемами.

— Спасибо, Руслан, — Вероника выглянула с балкона. — Мы слышим.

Они ещё долго стояли обнявшись, пока за окном падал снег, укрывая следы отъезжающей машины. Где-то в глубине души Вероника знала — дядя Ваня больше не вернётся. Не посмеет. И, может быть, это к лучшему. Детские сказки рано или поздно заканчиваются, как бы больно это ни было.

Даниил наконец отстранился, вытер глаза:

— Прости меня. За то, что не слушал.

— Тш-ш-ш, — она покачала головой. — Не за что прощать. Ты же мой Данька. Упрямый, честный, верящий в людей. Я за это тебя и люблю.

А что Вы думаете по этому поводу?

Пишите Ваше мнение в комментариях.

Курочку мне положите побольше кусочек, и с собой заверните, – гостья удивила хозяйку

— Что-то ты себя запустила совсем… — Инесса окинула ее презрительным взглядом. — Валера-то, небось, любил ухоженных. Такие мужчины, они ведь как — то презентация, то деловой ужин… А на такие мероприятия, сама понимаешь, с женами не ходят. Особенно если жена так выглядит…

Анна стояла у плиты, стиснув чайник побелевшими пальцами.

— Ты, Анечка, в своём-то уверена? — Инесса понизила голос до доверительного шёпота. — А то знаешь, как бывает — придёт потом какой-нибудь «наследник»… С доказательствами. А что? При его-то положении…

– Валера всегда был правильным, – скорбно проговорила пожилая соседка Ада Борисовна, не зная, куда деть руки. – Принципиальный. Считай, только благодаря ему ведь нам во дворе свечку не впихнули десять лет назад. Отстоял.

– Вот уж точно, принципиальный, – Инесса поправила салфетку на коленях, не глядя никому в глаза. – Когда родители умерли, он же как сказал? «По справедливости делить будем». Представляете? Я – старшая сестра, а он – «поровну, по справедливости»… Я точно знаю, мать хотела, чтобы мне больше досталось, да и по справедливости так. Старшим побольше, младшим – что осталось. Так ведь нет, по закону всё…

За столом повисло тяжелое молчание. Только звякнула вилка – это Анна машинально перекладывала с места на место кусочек мяса на своей тарелке. На её бледном лице застыло вежливое выражение, но пальцы, сжимающие вилку, побелели от напряжения.

Лада опустила глаза, разглядывая узор на скатерти. Под столом её руки сжались в кулаки так, что ногти впились в ладони. В свои шестнадцать она впервые была на поминках, и этот день казался ей бесконечным кошмаром. А уж слушать, как тётка говорит гадости про её отца… Слушать и молчать…

– А помните, как в прошлом году на даче… – Иван попытался сменить тему, но Инесса будто не слышала, продолжала “превозносить” принципиальность младшего брата.

Остальные гости – сослуживцы Валерия, соседи, дальние родственники – старательно делали вид, что увлечены едой. Кто-то негромко кашлянул. Кто-то потянулся за солонкой, хотя та стояла на другом конце стола. А Ада Борисовна, невольно начавшая этот разговор, неодобрительно покачала головой и промокнула губы салфеткой.

Валерий умер внезапно. В тот день он, как обычно, уехал в офис, шутил за завтраком, что весна – время новых проектов. А в два часа дня позвонила его секретарша: «Анна Михайловна… Валерий Алексеевич… плохо ему…». Потом всё было как в тумане: такси, больничный коридор, слова врача «обширный инфаркт», «не успели»…

Девять дней прошло, а она всё не могла привыкнуть.

Первой примчалась Инесса. Еще и документы из больницы не привезли, а она уже: «Ой, Анечка, горе-то какое… А что с фирмой теперь будет? Там же всё на Валере держалось…». И смотрит так пристально, будто прикидывает что-то.

Анна проснулась ещё затемно. Села на кровати, машинально протянула руку влево – пусто. Встала, подошла к окну. Небо едва начинало светлеть. В этот ранний час улица казалась непривычно тихой.

Анна достала из шкафа тёмное платье. Валера всегда говорил, что ей надо носить яркие цвета – «Ты у меня такая красивая, зачем прячешься в чёрное?» А теперь вот придётся привыкать…

Такой он был – всегда думал о других. И в бизнесе своём не просто деньги зарабатывал – строил дома для людей, гордился каждым новым проектом. «Я же не просто квадратные метры продаю, – говорил, – я создаю место, где будут жить семьи».

К девяти начали собираться первые гости. Приехали коллеги из строительной компании – все непривычно тихие, в строгих костюмах, пришли соседи, с которыми у Валерия всегда были тёплые отношения, близкие родственники. Иван встречал у двери, помогал раздеваться. Лада накрывала на стол, то и дело смахивая слёзы.

«Ведь ещё совсем не старым был, всего на два года старше меня», – шепнул кто-то в прихожей. Анна сделала вид, что не слышит.

Поминальный обед шел своим чередом. Звякали приборы, переговаривались вполголоса гости. Инесса, расположившаяся во главе стола – будто так и надо, будто она здесь хозяйка – то и дело возвышала голос:

– А как он родительскую квартиру-то продал, помните? Сразу после похорон – раз, и офис себе шикарный отгрохал. Мрамор, дерево, кожаные кресла… Валера всегда умел из всего выгоду извлечь. А ведь я предлагала сохранить квартиру, всё-таки память о родне. Я бы там жила, берегла её. Но нет, делим же наследство, и Валере деньги на бизнес нужны, а жильё-то у него было тогда уже. А о сестре чего думать?

Анна поджала губы, но смолчала. Она помнила, как муж говорил: «Нужно расширяться. Клиенты должны видеть, что мы серьёзная компания. А память о родителях – она не в стенах».

– А теперь вот и машину себе новую взял, – продолжала Инесса, накладывая себе салат. – «Мерседес»! В наше-то время… А что удивляться – он всегда умел деньгами распорядиться. С размахом жил.

Иван стиснул зубы. Ему хотелось крикнуть, что отец полжизни на старой «Волге» проездил, и “Мерседесу” тому, в общем, тоже сто лет в обед. Просто на него клиенты не так косо смотрели. Но он молчал – не время и не место выяснять отношения.

Лада, сидевшая через стол от тётки, не сводила с неё глаз. Она впервые видела человека, который мог вот так, не стесняясь, поливать грязью покойного прямо на его поминках. В голове не укладывалось – как можно? Девочка помнила, как отец говорил: «Инесса – моя единственная сестра. Да, характер у неё сложный, но ведь родная кровь…». А родная кровь сейчас методично втаптывала в грязь его память.

– А строительный бизнес – это ж золотая жила, – Инесса понизила голос до доверительного шёпота, но всё равно было слышно каждое слово. – Валера это сразу просёк. Другие маялись в девяностые, а он – раз, и в нужное время, в нужном месте…

Анна побелела. Она помнила те девяностые – как они с Валерой начинали с одной бытовки на стройке, как сами развозили рабочих по объектам на старенькой “Волге», как просыпались в пять утра, чтобы успеть проверить все участки…

Постепенно гости начали расходиться. Каждый подходил к Анне, говорил какие-то слова соболезнования. Она кивала, благодарила. Прощаясь, многие бросали странные взгляды на Инессу – та будто и не замечала.

– Да, умел Валера жить, – громко сказала она вслед уходящим. – Всё у него было – и дом, и бизнес, и семья. Везучий был, что тут скажешь…

Лада с грохотом отодвинула стул. Иван положил руку ей на плечо – удержал.

За столом остались только свои: Анна с детьми, Инесса, да двоюродная сестра мужа с мужем – они жили в соседнем подъезде, помогали с организацией поминок.

В квартире было тихо – только тикали часы, их Валерий повесил в прошлом году. «Смотри, – говорил он тогда, – немецкие, с боем. Будут нам столетие отсчитывать». Не отсчитали и года.

– Пойду на кухню, чай поставлю, – Анна поднялась из-за стола. Под глазами у нее залегли глубокие тени, волосы, наспех собранные в пучок, растрепались за день. За Задевять дней она чуть опухла от постоянных слёз, да и в целом не до красоты, только в офис и обратно, а сегодня вот поминки…

– Я помогу, – вызвалась Инесса и, не дожидаясь ответа, двинулась следом.

На кухне все оставалось так, как при Валерии – его кружка на полке, записка с номером мастера по ремонту холодильника на дверце, календарь, где его рукой отмечена дата совещания. Теперь уже ненужного.

Инесса прислонилась к подоконнику, скрестила руки на груди. Смерила Анну оценивающим взглядом:

– Что-то ты себя запустила совсем… Валера-то, небось, любил ухоженных. Такие мужчины, они ведь как – то презентация, то деловой ужин… А на такие мероприятия, сама понимаешь, с женами не ходят. Особенно если жена так выглядит…

Анна стояла у плиты, стиснув чайник побелевшими пальцами. В дверях появилась Лада, пришла помочь с чаем. А скорее не оставлять мать один на один с этой тёткой, весь день говорившей гадости про отца.

– Ты, Анечка, в своём-то уверена? – Инесса понизила голос до доверительного шепота. – А то знаешь, как бывает – придёт потом какой-нибудь «наследник»… С доказательствами. А что? При его-то положении…

Илона, зашедшая следом с пустыми чашками, ахнула.

– Да как вы можете! – начала Илона, но Инесса уже переключилась на новую тему.

– А с фирмой-то что делать будете? – она подалась вперед, и в глазах её мелькнуло что-то хищное. – И вообще, с наследством… Это ж не просто так – раз, и поделили. Знаем мы, как это бывает в семьях. – Она усмехнулась. – Вон, мы с Валерой тоже начинали дружно делить, а потом… Хотя у нас и делить-то было – всего ничего, родительская квартира да дача. А тут – фирма, счета, недвижимость…

Анна молча составляла чашки на поднос. Пальцы дрожали все сильнее.

– Ивану-то, может, и достанется что-то, – продолжала Инесса. – Все-таки сын. А вот Ладка… Шестнадцать лет – не возраст. По закону, конечно, доля ее, но распоряжаться будешь ты. А это, знаешь ли… – Она многозначительно подняла брови. – Сохранишь ли?

Иван шагнул в кухню, лицо его потемнело. Но тут Инесса вдруг сменила тон, словно и не было этого разговора:

– Ладно, курочку мне положите побольше кусочек, и с собой заверните, я заберу. У вас все равно много еды останется – куда вам столько?

Это прозвучало не просьбой – приказом. Анна машинально потянулась к пакету с пищевой фольгой. Руки дрожали.

– Мам, не надо, – тихо сказала Лада. В кухне повисла тишина .

– Что значит «не надо»? – вскинулась Инесса. – Я же не просто так прошу. Я вон помогала вам сегодня, хлопотала…

– Хлопотали? – Ладин голос зазвенел как струна. – Вы весь день только и делали, что поливали папу грязью! То он квартиру родителей продал, то машину купил, а теперь намекаете, что он… что у него… – Она задохнулась от возмущения.

– Да как ты смеешь? – Инесса привстала, и её тень на стене стала похожа на хищную птицу. – Я старшая сестра твоего отца! Да я…

Она не договорила. Лада метнулась к матери, выхватила приготовленную для тётки курицу и, распахнув окно, широким жестом вышвырнула её во двор.

– Вот вам курица! – крикнула она, и в голосе её звенели слезы. – Забирайте хоть всю! Только убирайтесь отсюда! Папа вас всю жизнь жалел, защищал, а вы… вы…

Девочка осеклась, захлебнувшись рыданиями.

В наступившей тишине было слышно, как внизу истошно мяукнули коты, кинувшиеся к неожиданной добыче.

– Лада, что ты делаешь… – Анна беспомощно опустила руки.

– Что делает? – Инесса побагровела. – Да будь она моей дочерью, выпорола бы! Никакого уважения к старшим! И это воспитание? Это ты так детей учишь? Да у меня бы она…

– Хватит, – Иван шагнул вперед, заслоняя сестру. – Тётя Инесса, вам пора.

– Что?! – она задохнулась от возмущения. – Да как ты смеешь? Меня? Родную тётку?

– Смею, – голос Ивана стал жёстче. – Знаете… Папа и правда вас всю жизнь защищал. Говорил – сестра, родная кровь. А вы? Не прошло и десяти дней, а вы уже и про любовниц, и про наследство. Думаете, он не знал, что вы о нём говорите? Знал. Но прощал – из-за этой самой «родной крови». А я – не прощу.

– Ты… да ты… – Инесса заметалась по кухне, хватая сумку, шарф. – Да я никогда… Неблагодарные! Да чтоб я ещё хоть раз…

Илона молча распахнула входную дверь. Роман демонстративно отвернулся к окну.

– Вон из моего дома, – тихо сказала Анна. По её щекам текли слёзы – первые за этот бесконечный день. – Вон.

Инесса замерла на пороге, открыла рот для последней реплики, но осеклась, столкнувшись со взглядом Ивана. Дверь захлопнулась за ней с грохотом.

В наступившей тишине было слышно, как где-то внизу гремит лифт, увозя последнюю гостью. Как тикают часы в гостиной. Как всхлипывает Лада, уткнувшись в плечо брата.

– Пойдём, Рома, – тихо сказала Илона. – Им надо побыть одним.

Анна кивнула, не в силах говорить. Слёзы всё текли и текли – будто прорвало плотину, державшуюся все эти девять дней.

Когда за Илоной и Романом закрылась дверь, Иван обнял мать и сестру:

– Ну всё, всё… Она уже ушла, больше про отца никто ничего не скажет.

– Папа бы понял, – прошептала Лада. – Он бы меня простил. За курицу.

– За курицу? – Анна вдруг рассмеялась сквозь слёзы. – Доченька, да он бы… он бы сам её выкинул. Он ведь только при посторонних был такой сдержанный.

Они стояли втроём на кухне, обнявшись, и впервые за девять дней могли просто плакать, не сдерживаясь. Просто вспоминать. Просто быть вместе.

В кухне стало тихо. Только с улицы доносился приглушённый шум города. Анна машинально поправила занавеску, смахнула со стола несуществующие крошки.

– Мам, давай я чай заварю, – тихо предложил Иван.

Она кивнула, опустилась на табурет. Вдруг заметила – на холодильнике до сих пор висит календарь с пометками Валерия. Его почерк – размашистый, уверенный, каждая буква с наклоном вправо. «Совещание», «Встреча с подрядчиками», «Ладкин концерт»… Анна протянула руку, провела пальцами по строчкам.

– Пап всегда записывал мои выступления, – Лада присела рядом с матерью. – Даже если был занят, всё равно приезжал. Помнишь, мам, как он в прошлом году с важной встречи сорвался? Прямо в костюме, с бумагами…

– А потом всем в офисе видео показывал, – Иван поставил перед ними чашки с чаем. – Как ты на рояле играешь. Гордился.

Они замолчали. В окно лился мягкий вечерний свет – солнце садилось, окрашивая небо в розовые тона.

– Знаете, – Анна обхватила ладонями горячую чашку, – я всё думаю… Валера бы хотел, чтобы мы вот так сидели. Вместе. Без этих… официальных поминок. Просто вспоминали.

– И чтобы я курицу в окно выкинула? – Лада попыталась улыбнуться.

– И чтобы курицу выкинула, – Анна притянула дочь к себе. – Он же всегда говорил – главное быть честным. С собой, с людьми… А все эти условности – они не главное.

За окном зажглась первая звезда. Такая же яркая и высокая, как в тот вечер, когда они с Валерой познакомились. Он тогда сказал: «Загадывай желание». И она загадала – чтобы вот так же сидеть рядом с ним всю жизнь…

Жизнь оказалась короче, чем хотелось. Но у неё остались дети – его дети. Его глаза, его характер, его умение стоять за правду.

– Мам, – Иван положил руку ей на плечо, – может, переночевать у вас? Вдруг что нужно будет…

Анна кивнула, чувствуя, как глаза снова наполняются слезами. Теперь можно было плакать. Теперь – можно.