Бумажные звери. Рассказ.

Влюбиться в девушку на инвалидной коляске Юрка не мог себе позволить, он это хорошо понимал. У него на руках и так были младшие, а еще прабабка, которая уже пару лет, как делала вид, будто не ослепла, хотя передвигалась по комнате, вытянув руки вперед. Ни места свободного нет, ни денег на еще один рот. Все это так, но все равно он не мог не думать о Зое.

Они появились два года назад – Зоя и ее сестра Катерина. Сестра Катерина старше Зои лет на десять, высокая и статная. Она сразу всем рассказала, как мать на старости лет забеременела и решила рожать, как промучилась двое суток, как Зойку достали синюю уже, как потом пять лет мать бегала по врачам и целительницам, даже на молебен ездила. Ничего не помогло. Так и стала Зойка общим для них всех крестом.

Рассказывала Катерина обо всем спокойно и с достоинством, аккуратно промокая платочком глаза. При жизни родителей она была для них единственной помощницей и обещала, что не бросит Зойку. После их смерти Катерина продала квартиру и купила вот эту, поменьше – жить-то на что-то надо! Работать она не могла, Зойка требовала постоянного присмотра, получалось только сумки и спецодежду на заказ шить, да и то большие заказы Катерина не брала – из-за того, что сестру приходилось на себе таскать, спина у нее надорванная была и подолгу сидеть над машинкой не позволяла.

Зойку и Катерину все жалели. Зойку – за ее доброту и беспомощность, Катерину – за душевную щедрость, не каждая станет жизнь свою на сестру тратить. Приносили им гостинцы, вещи отдавали и даже технику исправную, когда себе новую покупали. Юрке было нечего им отдавать, они и так жили впроголодь, но он старался хотя бы иногда выкроить деньги на шоколадку для Зои или на книжку, которые та читала с удивительной скоростью.

У Зои были белые как снег волосы, кривоватое лицо и большие серые глаза. Когда она улыбалась, только один уголок ее рта двигался, но эта кривоватая улыбка была для Юрки дороже всех других в мире. Да и он стал ей нужен, Юрка чувствовал это, но когда он заговорил о том, что они могут быть вместе, Зойка заплакала.

— Не хочу быть никому обузой! И так Катенька всю жизнь со мной мучается.

— Ты – не обуза! – возмутился Юрка.

Но Зоя его не слушала.

— Нужно, чтобы она занятие себе нашла, – посоветовала ему не по годам умная сестра Натка. – Чтобы она нужной себя чувствовала. А то, что она только книжки читает, да в окно смотрит. Можно и работу найти, в интернете вон сколько всего!

Юрка в этих новомодных штучках ничего не понимал, даже компьютер себе покупать не хотел. Хотя как не хотел – все равно денег на него не было. Но если бы и были, зачем ему это? Братишка вон выпрашивает, говорит, играть там будет, но слишком уж дорогая игрушка получается.

Но вот Зойке компьютер мог и помочь, но опять же – где взять денег? И он решил покупать ей не романы всякие про любовь, как она всегда читает, а что-нибудь полезное. Принес самоучитель по английскому – Зое не понравилось, книгу по макраме тоже забраковала, про выращивание бонсаев не открыла даже. Зато книжку по искусству проглотила за три дня и внезапно попросила:

— А не можешь купить мне китайскую бумагу и ножницы, я хочу животных вырезать как в этой книжке. Смотри, какие красивые.

Рисунки, и правда, были красивые. Юрка прочитал подписи: китайские бумажные вырезки. Он хотел сказать, что у Зойки вряд ли получится, но пожалел ее. Бумага стоила дорого, лучше бы книжку еще одну купил, но что уж теперь! Зато Зойка была такая счастливая…

Зря Юрка в нее не верил: вырезала она неплохо. Конечно, до картинок из книжки еще далеко, но ему очень нравилось. И Юрка изо всех сил Зойку хвалил. А Натка рассказала, что в воскресенье будет благотворительная ярмарка для таких, как Зоя, и нужно ее туда отвезти, чтобы она своих бумажных зверей продавала.

Звери пошли на ура – всех раскупили! Зоя смеялась, смотрела на Юрку счастливыми глазами, и ему даже показалось, что спроси он сейчас, выйдет ли она за него, Зойка согласится. И Юрка спросил.

— Вот если я всегда смогу так своих бумажных зверей продавать, тогда я не буду обузой, – ответила она. – Часто такие ярмарки проходят?

Такие ярмарки проводились нечасто. Но Юрка обещал что-нибудь придумать. А что он мог придумать? Пошел к отцову другу, тот цветочный магазин держал.

— Михалыч, помоги, пожалуйста, – попросил Юрка. – Может, кто-нибудь купит? Можно в открытку вложить, будет очень красиво!

— Ну, только ради твоего отца!

И опять Зойка была необычайно счастливая! Правда, зверей никто не покупал, а она все время спрашивала:

— Ну что, продалась хоть одна? – привычно растягивала гласные Зоя.

Юрка уже пожалел, что ввязался в эту авантюру – он каждый день забегал в лавку, но усатый Михалыч лишь печально качал головой. Когда Юрка сетовал и говорил, что на ярмарке ведь все разобрали, тот отвечал:

— Так на то она и ярмарка, туда же сердобольные люди приходят. А кому нужна эта макулатура? Я и взял на реализацию только из уважения к твоему отцу, он столько для меня хорошего сделал, я до сих пор в должниках хожу.

Юрка знал, что больше всего на свете Зоя не хочет, чтобы ее жалели. Поэтому сказать ей, что бумажных зверей купили только из жалости к ней, Юрка не решался.

Когда Зоя тихо сказала, что она так и знала, что ничего не получится, а ее серые глаза потемнели, сердце у Юрки дернулось, заторопилось куда-то, видимо, чтобы подсказать ему решение. На другой день он отсчитал две пятисотки, выдал их товарищу Ибрагиму и попросил:

— Зайди в магазин цветочный, купи там у Михалыча всех бумажных зверей. Да смотри, не говори никому, что это я тебя подослал, скажи, что племянникам на подарок.

Когда Ибрагим собрался выбросить цветной ворох в мусорку, Юрка выхватил у него покупку и спрятал во внутренний карман. А вечером зашел к Михалычу и получил четыреста рублей.

— Мой процент за реализацию, – пояснил Михалыч, когда Юрка заикнулся о пятисотке.

Никогда еще Юрка не видел Зойку такой счастливой.

— Я теперь не обуза, – сказала она. – Я могу сама деньги зарабатывать!

А потом добавила.

— Вот теперь я согласна.

— На что согласна? – не понял Юрка.

Ее серые глаза стали такими светлыми, почти голубыми, словно в душе у Зои загорелись две яркие лампочки. И тут он все понял. И подхватил ее на руки. Зоя оказалась очень легкой, почти невесомой.

***

— Это он на нашу квартиру позарился! – говорила потом всем Катерина. – У самого-то вон барак только, да еще и брат с сестрой, которые из-за этого барака перегрызутся потом! А у нас с Зоей большая квартира, я ремонт недавно сделала. Пропишется, а потом, глядишь, и всю семью сюда переселит. А меня дай бог, если просто выживут, а то ведь и отравить могут! А кто знает, от чего его бабка померла? Ходила-ходила, и тут на тебе!

Бабушка умерла два месяца назад. Врачи сказали, что от приступа, но все во дворе шептались, что ее отравили, видели, как ее несли к машине скорой помощи, а у нее пена изо рта шла. У Юрки кулика сжимались от этих обвинений, но ничего поделать он не мог.

Катерина отказала им, сказала, что никакой свадьбы не будет. Сказала, что он не понимает, какой это крест, и что только она может обеспечивать Зое нужный уход. Что он хочет квартиру оттяпать, потому что никто не может по-настоящему полюбить такую, как Зоя. Когда Юрка пригрозил ей, что Зоя, вообще-то, совершеннолетняя, Катерина подсуетилась, отвезла сестру на комиссию, после которой ту признали недееспособной. Зоя плакала, умоляла сестру отпустить ее, но Катерина была несгибаема. Она и видеться им запретила, зорко следила за тем, чтобы Юрка к Зое не приближался.

— Мне тут опять бумажных зверей принесли, – сообщил Михалыч. – Будешь покупать или как?

Юрка взвился.

— Так разве я их покупал? Это же Ибрагим!

— Да кому они, кроме тебя, нужны! – махнул рукой Михалыч.

Юрка разозлился, выложил на прилавок пятисотку, спрятал во внутренний карман бумажных зверей. Это все, что он мог сейчас сделать для Зойки. Поговорить им Катерина не давала, сразу разворачивалась и увозила Зою прочь. Юрка подолгу стоял под их окнами в надежде увидеть Зою в окне. Иногда это получалось, и после этого у него всю ночь ныло сердце.

Его пожалела сестра Натка.

— Давай, пиши записку возлюбленной своей, – сказала она. – Попробую передать.

Сама Зоя писала плохо. Но писала. И Юрка очень удивился, когда через день Натка принесла ему целый исписанный лист. Зоя писала, что любит его и будет всегда ждать. А еще, что она вырезает новых животных, и у нее получается все лучше. И это все благодаря ему, Юрке, потому что он один ее не жалел и всегда в нее верил.

Так началась их переписка. Юрка никогда не был мастаком писать, и ошибок всегда много делал, но ради Зои старался. Спросил у Михалыча, как можно Зою из плена вытащить. Тот сказал, что нужен адвокат.

— И хороший! – подчеркнул Михалыч, для убедительности подняв указательный палец.

Юрка стал копить на адвоката. Не особо получалось – младших надо было кормить и одевать, зарплату задерживали. Еще и звери эти бумажные.

Наступила осень. Катерина все реже и реже выходила гулять с Зойкой, соседкам говорила, что холодно, а та кашляет. Окна были занавешены шторами, так что теперь ни увидеть ее, ни записку передать.

Когда он пришел за очередными фигурками, Михалыч развел руками.

— Сказала, больше не принесет! Дескать, продаю задешево. Потребовала вдвое цену повысить, раз так хорошо берут, значит, у Зойки талант, грех на этом деньги не делать.

— Ну и повысил бы!

— Ага, ты и так вон исхудал весь! Вот встречу твоего отца на небесах, как я перед ним отчитываться буду?

Катерина и правда стала всем рассказывать, что не зря она столько сил и денег в Зою вложила, та теперь таких зверей вырезает, что лучше любых китайцев! И что зверей этих они задорого продавать будут, накопят денег и поедут лечиться в Китай.

Михалыч все и испортил. Видимо, расстроился, что свой процент потерял и стал Катерину при всех ругать – что такого хорошего жениха у сестры отвадила, видимо, из зависти, потому что на нее, сухую оглоблю, никто и не позарится. Что жених этот, то бишь Юрка, цветных зверей у него и покупал, всех до единого.

Кто сказал об этом Зойке, Юрка так и не узнал. Но соседка, тетя Ира, передала ему от нее письмо. На этот раз очень короткое.

«Катерина была права, ты меня никогда не любил. Ты такой же, как и все. Верни мне моих бумажных зверей, а я верну тебе все твои деньги, мне не нужно жалости».

Юрка подумал, что это повод прийти и поговорить с Зойкой. Он собрал все бумажные фигурки в папку, надел чистую рубашку, причесался. И пошел к Зойке.

Дверь открыла Катерина. Не дала ему и слова сказать – выхватила папку и велела убираться. Когда он принялся снова звонить в дверь, Катерина крикнула, что вызовет полицию. Пришлось уйти ни с чем.

Зойка умерла в первое воскресенье зимы. В тот день, словно специально, выпал белый снег. Новость принесла Натка, бледная и напуганная, вцепилась в Юрку и не отпускала, пока он не прекратил биться и кричать. Если бы не Натка, он бы убил Катерину. Потому что это она сгубила Зойку. И не только он так думал, все разом перестали жалеть Катерину. Может, Натка им рассказала, или Михалыч. Катерина ловила каждого во дворе, кого могла, и плакала, рассказывала, что отмучился ангелочек. В ее слезы больше никто не верил. С ней престали разговаривать, даже здороваться. И прежде худая и строгая, она совсем ссохлась, за год превратилась в старуху.

Юрка женился через несколько лет, когда брата и сестру на ноги поставили. Старшую дочь назвал Зоей, ни дня он не забывал о своей первой любви. Катерину ненавидеть перестал – та и так и жила одна, никому не нужная, бормочущая что-то себе под нос. Когда в пандемию ее схоронили, приехали какие-то дальние родственники, заселились в квартиру. На помойку вытащили всю мебель и поеденные молью платья. Юрка вел сына в детский сад, когда посреди зеленой весны полетели красные листья. Это ветер поднялся над домами, растрепал брошенную папку. Юрка поймал один листок, расправил. Это был жираф. Косоватый, еле узнаваемый, его сын получше сейчас вырезал. В груди защемило, он сунул жирафа в карман, осторожно, чтобы не порвать тонкую бумажную шею. И долго смотрел вслед летящим в небо бумажным животным, раздумывая о том, почему Катерина так их и не выбросила, почему все годы хранила эту папку с несбывшимися надеждами своей сестры…

Танец у кромки воды

Олег был очень общительным. У него с самого детства было много знакомых, приятелей и друзей. Он был душой компании, организатором пикников, встреч и поездок. Не мог быть один, такой уж был характер.

— Эх, Олежек, — говорил ему самый близкий друг Сашка, — всегда ты в центре внимания, и поёшь, и на гитаре играешь, а вот на девчонок тебе не везёт!

— Да, я умудряюсь всегда выбирать не тех. Верно мне и мать говорит, что я гляжу на ярких, сексапильных девушек, но они почему-то потом оказываются или поверхностными и лёгкими бабочками или акулами, желающими только дорогих подарков, абсолютного внимания и подчинения, — согласился Олег.

— Короче, тебе не везёт, — ответил Сашка, — не на тех глядишь. У меня тоже были подобные знакомства, но я успевал вовремя избавиться от таких «подруг», ведь для жизни нужна настоящая любовь, а не выгода и бесконечные условия.

— Да, мы с тобой хорошо зарабатываем, жильём обеспечены, и почему не имеем права на обыкновенное счастье? – засмеялся Олег.

— Счастье не может быть обыкновенным, на то оно и счастье. Вот я повстречал свою Алёнку, и уже счастлив. Собираемся пожениться. И тебе желаю встретить свою половинку, всё-таки нам уже скоро по двадцать пять лет. Ты где собираешься свой юбилей отмечать? – спросил Саша.

— В этот раз хочется чего-то необычного. Надоели кафе и рестораны. Всё одно и то же. Надо что-то придумать… — сказал Олег.

— Слушай, — предложил Сашка, — может, в этот раз объединимся? Все наши друзья знают, что наши с тобой дни рождения рядом, с разницей в три дня. Давай в этот раз вместе погуляем?

— Ого, какое большое собрание будет, даже с учётом, что у нас общих друзей много, — засмеялся Олег, — тогда надо точно что-то неординарное затевать. А что, если нам в лесу в этот раз погулять? Весна, тепло, красотища! Сделаем большой пикник с шашлыками, костром и палатками, а?

— Супер-идея, и чтобы ещё рыбалка была. Как же без ухи? И мячи возьмём, чтобы в футбол погонять, и форма одежды – спортивная! – обрадовался Саша.

— И еды придётся набирать ого-го сколько! — покачал головой Олег, — Там официантов не будет…Ну, да сами как-нибудь хозяйничать будем. Можно и с ночёвкой остаться на пару дней.

— Я с собой свою сеструху Таньку возьму, она спец по накрытию столов. Нам будет помогать и сделает женскими руками всё как надо. И моя Алёна ей поможет, — пообещал Саша.

На большой поляне среди сосен было многолюдно. С утра парни ставили палатки, навесы, а девушки, облюбовав места у реки, сидели на раскладных стульях и принимали солнечные ванны.

Кто-то начинал рыбачить, некоторые парочки пошли обследовать лес, и лишь Татьяна, сестра Саши, стала готовить салаты, бутерброды и открывать банки собственного консервирования.

Алёнка дежурила с Сашей у костра, так как Таня обещала сварить и овощной суп для желающих.

На столе лежали пирожки, испечённые Таней по случаю юбилея двух друзей и ватрушки с творогом. Их было много, две коробки, покрытые белоснежными вафельными полотенцами.

Олег улыбался Тане, он не видел её около двух лет. Знал, что она после института работает на крупном швейном производстве, в управлении.

— Бери пироги-то, не стесняйся, — улыбнулась Татьяна, видя, как Олег восхищённо смотрит на коробки.

— А можно ватрушку? Я так их люблю! Вот только редко удается поесть. То снижаю вес, то просто не попадаются на глаза… — смущённо попросил Олег.

Он стал есть ватрушку и застонал от удовольствия.

— Что, нравится? – Таня протянула ещё одну, — тебе вне очереди, так как праздник твой. И Сашкин. Уродились же вы рядышком.

Таня была скромной и застенчивой. Нельзя сказать, что она была красавицей, но милая улыбка, белоснежные зубы и карие глаза делали её привлекательной. «Синий чулок» — так её часто называл братец Сашка за скромность, необщительность и пристрастие к чтению.

— Спасибо, Татьяна. Это нечто! Твои пироги, плюшки и особенно ватрушки. Как из детства. Был бы я твоим братом, то просил печь их каждый день… — сказал Олег, присаживаясь рядом с Таней.

— И растолстел бы как мячик! – громко ответил подходящий Сашка, — она любительница готовить, закормит, а потом не знаешь, как похудеть. И не есть её печево невозможно – вкуснятина!

— Так, я пошла закладывать супчик, а вы можете выпить пока морса клюквенного, чтобы пироги не стали сухомяткой. Таня вынула из рюкзака несколько бутылок готового морса и пошла к костру.

Там они с Алёнкой варили суп, а Олег всё смотрел на Татьяну и улыбался.

— И почему она до сих пор у тебя не замужем? – спросил он Сашку, — при таких золотых руках… И не замужем?

— У неё не только руки, а сердце золотое, вот только не современная она, что ли… Не красится почти, одевается просто. И не вытащишь никуда, уткнётся в свои романы и сидит вечерами дома, — ответил Сашка.

— Прямо девятнадцатый век, — Олег смотрел на Таню, и любовался её хрупкой фигуркой, ловкими руками и чёлкой, выбивающейся из-под платочка. Сашка перехватил взгляд друга и сказал:

— Олег, она старше нас на три года… И синий чулок… Но… – он засмеялся, а потом похлопал Олега по плечу и добавил:

— Обидишь – убью…

После шумного и продолжительного застолья с тостами, поздравлениями, танцами и песнями, все разбрелись опять гулять. Лишь Олег и Татьяна остались у костра. Они смотрели на угасающие угли, слушали плеск воды и шуршание камыша.

— А где все? – спросила Таня, — наверное, пора спать, уже темнеет.

— Неужели ты приехала сюда спать? – удивился Олег.

— Я приехала помочь Саше, он просил. И честно говоря, немного устала. В это время дома я ложусь спать. Но мне понравился ваш праздник. Особенно твои песни. Я давно не видела тебя, и не слышала как ты поёшь и подавно, — сказала Таня.

— Мы – спать, — сказал проходивший мимо костра Сашка, — Алёнка уже клюёт носом.

— Спокойной ночи… — отозвались Таня и Олег.

— А ты не уходи… — попросил Олег Таню, — сделай для меня подарок.

— Какой?

— Пошли потанцуем у воды. Там никого не потревожим, — сказал Олег.

— А разве там есть музыка? – удивилась Таня.

— Есть, — пообещал Олег.

Он взял её за руку и повёл на берег. Там, вдали от палаток, при лунном свете, он положил её руки на свои плечи, взял девушку за талию и стал тихо петь, покачиваясь из стороны в сторону.

Таня танцевала, почти не дыша, слушая голос Олега и чуть касаясь своей чёлкой его плеча. Такого она не испытывала никогда. Красивый парень нежно водил её у кромки воды и чуть слышно пел только ей на самое ушко.

— Спасибо тебе… — прошептала Таня.

— За что? Это тебе спасибо, — ответил Олег.

— Я этого никогда не забуду, — Таня наклонила голову, — пожалуй, это самый романтичный вечер в моей жизни…

— Чтобы он был по-настоящему самым романтичным не хватает одного, — прошептал Олег.

— Чего? – спросила Таня.

Олег наклонился к ней и поцеловал в губы. Таня не отвернулась, а насладилась поцелуем. А потом, вздохнув, пошла обратно к палаткам.

— Тебе не понравилось? – Олег шёл сзади, всё ещё держа её за руку.

— В том-то и дело, что понравилось, но я не хочу продолжать эту сказку… — ответила Таня.

— Почему, раз это сказка? – удивился Олег.

— Потому что, когда мы вернёмся домой, она растает… как облако. И я буду… Мне будет плохо… — сказала девушка искренне, — прости, я пошла спать. И тебе – спокойной ночи…

Она скрылась в своей палатке, но через минуту снова услышала Олега. Он несмело просился в её палатку. Как оказалось, ему негде спать. Всё занято.

— У меня двухместная, очень маленькая, и я не представляю, куда тебе прилечь, — недовольно шептала Таня.

— Я лягу в твоих ногах, дорогая, — улыбался Олег, — я не потревожу твой сон, моя принцесса ватрушек…

— Ох, ну, только подальше от меня, а ты не храпишь? – Таня смирилась с его вторжением и отодвинулась как можно дальше от входа, где Олег свернулся клубочком, как котёнок.

Они не сразу уснули. Олег ворочался, а потом затих и Таня закрыла глаза, всё ещё улыбаясь.

Рано утром она проснулась, и почувствовала, что Олег лежит рядом с ней сзади и обнимает её рукой. Он дышал ровно и глубоко. Спал. Таня боялась пошевелиться. Сначала она возмутилась, потом успокоилась, смирилась, и ещё через минуту была счастлива.

Она лежала, боясь разбудить его, и наслаждалась теплом его тела, его дыханием и пением птиц, льющимся с высоких сосен над палаткой.

Наконец, она пошевелилась, решив потихоньку уйти, но он во сне прижался к ней ещё ближе и засопел.

Тане вдруг подумалось, что он привык так спать с девушками, она слышала о многочисленных его поклонницах, но не придавала раньше этому значения. А теперь… с этой ночи всё изменилось для неё. Она бы не хотела видеть его уже с другой.

Тане стало не по себе. Как она допустила так повлиять на себя? Всего один вечер, и она уже ревнует! К прошлому! Острым кинжалом в её сердце вонзается ревность, хотя Олег ни единого слова не сказал ей о любви, да разве она вправе ревновать или командовать?

Она снова сделала попытку ускользнуть из его объятий, но почувствовала, что он целует её в шею.

— Ах, ты не спишь? – Таня резко встала и выскочила из палатки.

За ней со смехом выкарабкался и Олег.

— На зарядку становись! Пошли умываться? – он полез в соседнюю палатку за полотенцем и мылом.

— Так… так… Значит в соседней палатке никого ночью не было? Но ты говорил, что всё занято и тебе негде спать? – Таня пыталась возмущаться, но Олег состроил такое жалкое лицо, что она расхохоталась.

— Прости меня, но я открою тебе свою тайну: я ужасный трус. Я боюсь один ночевать в лесу… — прошептал Олег, целуя руки Тане.

— Ах ты, обормот, обманщик, — Таня побежала к реке, а за ней со смехом поторопился и Олег.

Весь день они были вместе. Под пристальным взглядом Сашки. Тот не мог понять, чем его сестрица, серая мышка, так очаровала друга, искушённого в амурных делах.

— Ты не понимаешь, — ответил Олег на молчаливый взгляд друга, когда они удалились от всех, — она – клад, который я нашёл.

— Танька-то? – всё ещё не мог поверить во влюблённость Олега Сашка, — ты смотри… как тебя плющит с Шампанского.

— К своему присматриваешься, привыкаешь, глаз замыливается… Ты не видишь, — ответил Олег.

— Смотри, как бы у тебя глаз скоро не замылился, — в сердцах ответил Сашка, — она мне родной человек. Сам видишь, не избалованная. И просто хорошая…

— Я женюсь на ней… — тихо сказал Олег, — вот увидишь. Мне надо только время…

Сашка покрутил у виска показывая другу, что тот не в себе, однако, задумался и пошёл к Тане.

Сестра молчала, но было видно, что она переполнена внутренней радостью и светом, льющихся с ресниц в самые глаза. Её взгляд изменился. Она смотрела куда-то в себя, словно не видела гуляющих девушек и парней, искрящейся воды и пылающего костра.

Собирались уезжать все дружно. Таня с Алёнкой перемыли всю посуду в речке, сложили кухонные принадлежности по коробкам, палатки тоже были собраны и упакованы в багажники машин. Тане удалось уехать одной из первых, незаметно она подсела в машину к приятелям, сказав, что торопится.

Олег заметил её отсутствие, когда машины уже и след простыл. Тане не хотелось прощаться с Олегом на глазах у всей компании, и так уже все смотрели на них улыбаясь.

Она вернулась к себе домой уставшая и едва открыв дверь, бросилась на кровать и заплакала.

Почему-то она подумала, что больше не увидит Олега, что для него она была только ночным видением, развлечением, словно случайной попутчицей в вагоне поезда. Поплакав немного, она успокоилась и приняла ванну, а потом села пить чай, взяв в руки свою любимую книгу детства «Алые паруса» А. Грина.

Не успела Таня открыть её на нужной странице, как в дверь позвонили. На пороге стоял Олег с букетом цветов.

— Ты думала, что так легко отделаться от меня? – спросил он, — мне можно войти?

Таня не успела и слова сказать, как он вошёл, вручил ей ароматные красные розы и обнял, а потом поцеловал так по-хозяйски, так уверенно и горячо, что девушка не смогла ничего ответить. Она растаяла в его руках, и сама обняла его за плечи…

Как же были поражены все друзья, что вместо одной свадьбы они идут на двойное торжество! Кажется, недавно два друга праздновали дни рождения в лесу вместе, а теперь оба женятся в один день!

— А вы экономные ребята, — шутили на свадьбе гости, — и правильно, главное, чтобы всем было хорошо!

— Ну, так уж решили, — оправдывались Сашка и Олег, — такое не часто увидишь. А мы, считай, как братья. Вот и жёны наши уже подружились…

Алёнка и Таня были очаровательны. Но счастливее всех казался Олег. Он не отходил от своей невесты, держа её за руку и нежно обнимая за талию.

— Олежек, родной, мы будем сегодня так танцевать как тогда, на берегу? – спрашивала его шёпотом Таня.

— Для тебя всё, что угодно, Танюша. И спою, и станцую, и полечу в небо… Что прикажешь.

Таня смеялась, и обнимала своего любимого нежно, на правах счастливой и любимой жены…