Бесхозный

— А вот этого на руки не бери, а то привыкнет, — предупредила Милу пожилая медсестра, указывая на грудного малыша, — От него мамашка в «родилке» отказалась. Вчера сюда перевели…

…Мила работала волонтёром в педиатрическом отделении городской больницы совсем недавно. Здесь не хватало рук, а потому главврач больницы попросил неравнодушных граждан помочь. Народу откликнулось совсем немного. Среди их числа была Мила, которая сама когда-то воспитывалась в детском доме. После работы и по выходным она каждый вечер приходила сюда.

— А как его зовут? Сколько ему? – спросила Мила у медсестры, которая уже с ног валилась от усталости.

— Вовкой его мать-кукушка назвала, три месяца ему, — махнула рукой женщина и поспешила в процедурку.

Малыш, лежал на боку и тихонько стонал. Да, именно стонал, а не плакал в голос, как остальные малыши, у которых были мамы. Они-то знали, что поплакав, получат от своих матерей всё, что угодно. А Вовка — нет. За свои три месяца жизни он понял, что хоть плачь, хоть не плачь, а никакая мама к нему не придёт, чтобы обнять и согреть своим теплом. А ещё у Вовки была температура, его знобило и ломило всё тельце. Ужасно хотелось пить, но его никто не слышал, совсем никто.

Мила подошла к дрожащему малышу и погладила его по голове. Вовка замер и перестал стонать, лишь крепче сжал ладошку в малюсенький кулачок.

— Эй, ты как, малыш, — спросила Вовку Мила и наклонилась, чтобы лучше его рассмотреть, — Ой, да ты, наверное, есть хочешь, да и подгузник пора сменить. Какой ты горячий!

Младенец сосал нижнюю губу, а губы его были сухими. Он молчал и внимательно смотрел на Милу.

— Потерпи, хорошо? — Мила заменила малышу подгузник и переодела в чистую одежду.

Вовка не проронил ни звука, а лишь кряхтел и растопыривал пальчики, стараясь ухватиться за рукава кофты Милы. Но стоило его взять на руки, как его личико расплылось в улыбке.

— Батюшки! А ведь я отказника накормить забыла! – медсестра, запыхавшись, зашла в палату, — Совсем про него забыла.

Мила была в шoке:

— Как же так? Я тут уже два часа, а ведь его даже не поили! У него температура к тому же, вы сообщили об этом доктору?

— Ой, да ничего с ним не случится! Он не нужен никому! Кто за него вступиться? Вот возьми да накорми сама, раз такая умная! – медсестра недовольно сверила Милу глазами.

— Вы человек или кто? У остальных детей здесь есть матери, и только у него никого, — Мила старалась не кричать от гнева, чтобы не напугать малыша у неё на руках, — Сама-то вон, сходила в буфет, наелась, а трёхмесячный ребёнок должен здесь от голода и жажды мучиться? Где бутылочка и смесь?

Медсестра ничего не ответила, а лишь указала пальцем на железный шкафчик.
Вовка с жадностью ухватил соску. Он очень хотел пить, а потому торопился, захлёбываясь молочной смесью, помня, как раньше медсестра быстро отбирала бутылочку.

— Не торопись, малыш, всё хорошо, — ласковым тоном приговаривала Мила, поглаживая Вовку по спинке.

Вовка довольно чмокал, изредка улыбаясь с соской во рту, так, что молоко вытекало изо рта. Но Мила была ловка и быстро вытирала излишки еды салфеткой.

Через полчаса пришла врач и осмотрела Вовку.

— Простыл мальчик, но ничего страшного, я выпишу ему капельки, и всё пройдёт, — улыбнулась врач, — Странно, ведь утром ничего не было. Нам ещё вирусной инфекции тут не хватало. Придётся поместить мальчика в отдельный бокс.

— Тогда он сто лет медсестры не дождётся! Он тут-то бесхозный лежит, — заволновалась Мила.

— А что делать? Я не могу подвергать риску других детей, — сказала врач и ушла.

А Вовка, словно поняв, что решается его судьба, тихонько заплакал.

— Не бойся, я с тобой, — сказала ему Мила и прижала к груди, — В бокс, значит, в бокс.

Мила позвонила Елене Юрьевне, своей начальнице, на домашний телефон .

— Елена Юрьевна, извините, что беспокою, но тут такое дело, — голос Милы дрожал, — Мне нужен отпуск за свой счёт. Только вот насколько, не знаю.

— Что с тобой? Ты где? Мила, ты плачешь? А ну-ка, рассказывай, что случилось? – доброжелательный голос успокоил девушку.

Когда Мила поделилась своими переживаниями, Елена Юрьевна сказала:

— Ни о чём не беспокойся, я дам тебе оплачиваемые отгулы. Ты так много перерабатывала весь этот год, что заслужила это. Ничего не бойся, я скоро буду.

Мила с облегчением выдохнула. Она работала в кондитерской два года. Работа была не из лёгких, но ей нравилось. А год назад к ним в коллектив пришла Елена Юрьевна, молодая жизнерадостная женщина. С её приходом пошли вверх не только продажи, но и зарплаты кондитеров, а вместе с этим у работников улучшилось и настроение. Только бывало, замечали сотрудницы, что Елена Юрьевна ходит, как в воду опущенная. Отчего она так грустит, начальница не признавалась, как не пытались у неё выведать самые любопытные носы.

…Прошло четыре часа, а Мила не отходила от Вовки, которого перевели в отдельный бокс. Миле показалось, что это даже к лучшему. Здесь было тихо и спокойно оттого, что они с ним были одни.

— Эй, девушка, мне твоя помощь нужна, — на пороге стояла недовольная молодая женщина, — Присмотрите за моим сыном, пока я в кафе поесть схожу. От местной еды у меня изжога.

— Минутку, сейчас возьму бутылочку малыша, и мы с ним пойдём к вам в гости, пусть тоже посмотрит на других детишек, — Мила улыбнулась, — А сколько вашему сыну?

— Моему Сашеньке десять, мы в платной палате лежим, а что касается этого ребёнка, то оставьте его здесь, — приказным тоном сказала женщина, — Говорят, он заразный.

— Я не могу его бросить, он совсем крошка, — удивилась Мила чёрствости женщины.

— Но как же мой сын?! Вы обязаны за ним присмотреть! Идите сейчас же к нему! – закричала женщина так, что её щёки стали такого же алого цвета, как помада на губах.

Мила была возмущена до глубины души: сегодня уже два раз обидели Вовку, и это только при ней! Мысль о том, что терпит малыш без поддержки родных, ужаснула её. Она положила Вовку в кроватку, взяла женщину за руку и вывела из палаты.

— Ты что себе позволяешь, как смеешь меня трогать, нищебродка! Да ты знаешь, кто мой муж?! – заорала женщина, — Ты зачем здесь вообще находишься? Вот иди и обслуживай моего сына! – женщина замахнулась на Милу, собираясь влепить ей пощёчину.

— Вы совсем с ума сошли? — Мила съёжилась.

Но женщина не успела причинить ей вред. Её руку на лету перехватила другая рука, более сильная и крепкая.

— Это что же вы, дамочка, хороших людей обижаете? – за руку зарвавшуюся дебоширку держал муж Елены Юрьевны, Михаил.

Сама же Елена Юрьевна подошла к Миле и обняла её за плечи:

— С тобой всё в порядке, Мила?

— Ага, только испугалась, и Вовка тоже.

Женщина яростно оглянулась на того, кто посмел удержать её руку. Она чуть было не разразилась бранью, но, когда увидела Михаила, то неожиданно изменилась в лице. Оно вдруг расплылось в подобострастной улыбке. Женщина узнала главного инвестора бизнеса своего мужа:

— Ой, Михаил Игнатьевич, а я тут с нерадивым персоналом разбираюсь, Вы знаете, что она…

Михаил не стал слушать лепет двуличной льстицы. В его душе кипело негодование:

— Я достаточно слышал, пока шёл по коридору, какую ахинею Вы несли. Эта девушка трудится здесь волонтёром, а это значит, что бесплатно. И она не клоун, и не обязана развлекать Вашего достаточно самостоятельного сына, пока Вы по ресторанам ходите. В больнице все пациенты равны, но из-за таких, как Вы, возомнивших себя господами, получается, что кто-то, всё же, «ровнее». Однажды, в детстве, из-за таких «блaтных», как Вы, мою мать сдвинули в очереди на операцию на сердце. Она не дождалась и умeрла.

— Что Вы, я не хотела обидеть эту девушку, что Вы, — лепетала женщина, красная, как переспелый помидор, — Просто этому беспризорнику она уделяет слишком много времени. Ему всё равно одна дорога — в детдом, кому он нужен?

— Мне нужен, — прямо глядя в глаза женщине, сказал Михаил, — Вовка не беспризорник, а мой сын, ясно? А Мила любезно за ним присматривает. Советую заняться своим ребёнком. И да, я знаю, кто Ваш муж. Вы же сами кричали об этом. Если его жена позволяет так себя вести, то я сто раз подумаю, стоит ли и дальше поддерживать его бизнес. Что теперь скажете?

— Простите, — еле слышно сказала женщина и неуклюже попятилась назад…

— Так, я хочу видеть сына, — сказал Михаил и пошел в палату, где лежал маленький Вовка.

Мила стояла, открыв рот, не понимая, что здесь происходит. Она была неимоверно удивлена и, в то же время, рада за малыша, к которому успела прикипеть душой.

Мила посмотрела на Елену Юрьевну. Та словно расцвела и с любовью смотрела на мужа.

— Что происходит? – лишь спросила Мила.

— Мы давно подали документы на усыновление, но всё очередь не доходила, — прошептала Елена, — А мне так хотелось ребенка, вот такого отказника, как Вова. Сама я не могу иметь детей, к сожалению. Но тут позвонила ты с криком о помощи. Ну, Миша и надавил на нужные кнопки, благо, в опеке у нас есть связи. Не могу больше ждать, веди меня к мальчику.

Когда они зашли, Михаил уже держал Вовку на руках. Тот улыбался и ручонками гладил новоиспечённого отца по щекам.

Елена тихо подошла, еле сдерживая слёзы счастья. Михаил осторожно, словно самую хрупкую и дорогую в мире вазу, передал ей Вовку.

Она с трепетом взяла малыша на руки:

— Ну здравствуй, сынок.

Любовница моего мужа пришла ко мне на массаж, не зная, что я его жена

Вы никогда не думаете, что это может случиться с вами. Я думала, что мы с мужем построили жизнь, к которой никто не сможет подойти. Но вот в мой массажный салон зашла молодая, красивая женщина и начала рассказывать о своей жизни. То, что она сказала, оставило меня без слов, но мой ответ парализовал её.

Я никогда не представляла, что обычная встреча в моем массажном салоне разрушит мой брак. Женщина на моем столе в тот день не имела ни малейшего представления, кто я, и к тому времени, как она поняла правду, было уже слишком поздно.

Если бы вы попросили кого-то описать меня, вероятно, они бы сказали, что я типичная трудолюбивая мама. Моя жизнь вращается вокруг моих двух мальчиков, Итана и Лео.

Им по 10 и 8 лет, и они находятся в том возрасте, когда хотят быть независимыми, но все равно нуждаются в маме во всем. И, честно говоря, я люблю быть рядом с ними. Утренний спешный сбор в школу, бесконечные тренировки по футболу и те тихие моменты перед сном, когда они рассказывают мне о своем дне, мотивируют меня продолжать.

Но моя жизнь не только о детях.

Пять лет назад я открыла свой массажный салон, и он быстро стал моим вторым домом. Есть что-то невероятно удовлетворяющее в том, чтобы помогать людям расслабиться.

Это моя страсть, и я вложила в это место все свое сердце и душу.

А еще есть Генри, мой муж уже 12 лет.

Я встретила его, когда была молодой, яркой женщиной, полной мечт и энергии. Тогда я наряжалась для него, наносила макияж и следила за тем, чтобы мои волосы были в порядке. И ему это нравилось.

Мы были неразлучны. Генри всегда находил способ рассмешить меня, и я продолжала верить, что мы будем счастливы всегда. Но жизнь не стоит на месте.

Со временем я стала более практичной.

 

Я больше не трачу часы на волосы и макияж. Я ношу удобную одежду и не трачу деньги на дорогие вещи, потому что считаю, что лучше инвестировать свое время и деньги в детей.

Генри никогда не жаловался, но иногда я задавалась вопросом, заметил ли он это.

Наш брак не был плохим. Генри все еще выполнял свою роль. Он был хорошим отцом, всегда на играх детей и школьных мероприятиях. Он чинил вещи по дому и никогда не пропускал день рождения или юбилей.

Я думала, что у нас все в порядке.

Но за последний год что-то стало… не так. Генри стал чаще задерживаться на работе. Сначала я не задумывалась об этом. Он адвокат, и я подумала, что он работает допоздна, чтобы обеспечить нам комфортную жизнь.

Однако были моменты, которые меня тревожили.

Он возвращался домой поздно и шел сразу в душ, не говоря почти ничего. Иногда он сидел с нами за ужином, но его мысли были где-то в другом месте.

Я списывала это на стресс. В конце концов, я тоже была занята. Ведение бизнеса и воспитание детей — это непросто.

Но глубоко в душе я знала, что что-то изменилось. Мы больше не были теми, кем были раньше.

Я думала, что это просто часть жизни, когда ты женат уже более десяти лет. Знаете, жизнь становится занятой, романтика отходит на второй план, и вы попадаете в рутину.

Что я не знала, так это то, что рутина моего мужа включала кого-то другого.

Обычное утро вторника, когда Эмили пришла в мой массажный салон. Она выглядела как типичная женщина, которая привлекает внимание, даже не пытаясь.

 

Все в ней кричало о роскоши. Как ее гладкие волосы спадали на плечи, дизайнерская сумка, которую она небрежно поставила на стул, и дорогой парфюм, заполнивший комнату.

“Привет, я Эмили. У меня запись на 10 утра”, — сказала она с дружелюбной улыбкой.

Я ответила ей улыбкой, хотя что-то в ней казалось странным. Может, это была ее уверенность или то, как она казалась такой расслабленной, как будто владела этим местом.

Я не могла точно понять, что именно, поэтому отмахнулась от этих мыслей.

“Добро пожаловать, Эмили. Пожалуйста, почувствуйте себя как дома”, — сказала я, указывая на массажную комнату. “Можете повесить вещи там и лечь на стол. Я скоро вернусь.”

Как только она устроилась, я начала свою обычную процедуру. Комната была спокойной и умиротворенной, с мягкой музыкой на фоне. Когда я массировала ей спину, она глубоко вздохнула.

“Наконец-то”, — сказала она, ее голос был приглушен подголовником стола. “Буду отдыхать.”

Я рассмеялась. “Много стресса?”

“Очень много”, — простонала она. “Мне это так нужно.”

Я продолжала в том же легком и разговорном тоне. “Стресс на работе?”

“Стресс в отношениях”, — уточнила она. “Мой парень… сложный.”

Я осталась молчаливой, давая ей возможность говорить, если она захочет. Некоторые клиенты любят открываться во время сеансов, и я научилась, что слушание может быть таким же терапевтичным, как и сам массаж.

Эмили снова вздохнула. “Он в процессе развода, и все очень запутано. Не понимаю, почему он не закончил это уже. Его жена такая скучная.”

Я почувствовала симпатию. Развод — это никогда не легко, особенно когда в деле дети. Все-таки что-то в том, как она сказала “скучная”, не понравилось мне.

“Наверное, это всегда тяжело”, — осторожно сказала я. “Особенно когда в семье есть дети.”

“О, они не моя проблема”, — сказала она с презрением.

Мои руки замерли на секунду, но я заставила себя продолжать. Я была в ужасе. Как можно быть такой бессердечной?

Но я напомнила себе, чтобы не судить. Я не знала всей истории.

“Не понимаю, как его жена это переживает”, — продолжила Эмили. “Она просто работает, заботится о детях, готовит, убирает… Неудивительно, что он ее оставляет. Она скучная. Никакого макияжа, никаких усилий. Просто мама. И конечно, он получит дом. Это его. Дети могут остаться с ней. Я не хочу растить чужих детей.”

Ее слова резанули, хотя я не могла понять почему. Как будто она описывала меня. Я отогнала эту мысль.

Тотальная случайность, сказала я себе.

Вдруг ее телефон завибрировал на боковом столике. Я взглянула на экран, и мое сердце чуть не остановилось.

На экране было фото ее и… Генри.

Моего мужа. Моего Генри. Улыбающегося с ней. Держит ее.

Мое сердце забилось быстрее, когда я осознала, что вижу. Мой разум метался, проигрывая каждое слово, которое сказала Эмили.

“О, я отвечу позже,” — сказала Эмили, спокойно пытаясь выключить телефон.

“Нет, дорогая,” — сказала я, мой голос был невероятно спокойным. “Пожалуйста, ответь на него.”

Она моргнула, удивленная моим тоном. “Что?”

Я отступила назад и скрестила руки. “Это мой муж — твой парень, мечтающий развестись со мной — звонит тебе. Ответь.”

На мгновение наступила мертвая тишина. Потом она закричала: “Что ты сделала?! Я не могу пошевелиться!”

Я смотрела, как Эмили пытается поднять голову, ее руки дрожат, когда она пытается оттолкнуться от массажного стола. Но ее тело отказывалось слушаться.

На секунду я испугалась. Неужели я парализовала её? Но потом поняла, что произошло.

Я, должно быть, нажала на нерв в ее шее. Я видела это раньше в своей практике. Временная парализация, обычно проходит через несколько минут.

Тем не менее, я не собиралась упускать эту возможность.

 

“Не переживай, дорогая,” — сказала я, сохраняя спокойствие. “Это пройдет через пару минут. А пока давай поговорим.”

Ее глаза сузились. “Ты сделала это специально!”

Я пожал плечами. “Докажи это.”

Эмили попыталась пошевелить пальцами, но они едва шевелились. Она фыркнула от раздражения, сверкая на меня взглядом, как пойманное животное.

“Ты сумасшедшая!” — прошипела она.

“Может быть. А может, я просто женщина, усталая от лжи.” Я подтянула стул и села спокойно. “Так вот, насчет дома… Ты думаешь, что это его?”

Ее губы сжались в узкую линию.

“Нет, не его,” — продолжила я. “Он оформлен на меня. А дети? Они остаются со мной. И знаешь что? Суды склонны на стороне того супруга, который не изменял.”

“Ты блефуешь,” — выплюнула она. “Генри сказал —”

“Генри много чего сказал, не так ли?” Я наклонилась вперед. “Он говорил тебе, что я поддерживала его через изменения работы, бессонные ночи с детьми и годы брака? Или он просто изображал меня скучной женой?”

Ноздри Эмили расширились. “Он меня любит.”

“Действительно?” Я рассмеялась. “Или он любит тебя как идею? Веселую, беззаботную интрижку, которая не напоминает ему о его обязанностях?”

Ее телефон снова завибрировал. На этот раз я взяла его и поднесла к ней, чтобы она увидела.

“Хочешь, я отвечу? Скажу ему, что ты… недоступна?”

Выражение на лице Эмили сменилось с гнева на страх. “Не смей.”

“О, смей.” Я усмехнулась. “Но сначала давай возьмем небольшой сувенир.”

Я открыла её телефон и нашла цепочку сообщений между ней и Генри.

Сладкие пустые слова. Обещания о будущем вместе. И несколько фотографий, которые заставили меня почувствовать тошноту.

Я сделала несколько снимков на свой телефон, убедившись, что у меня есть достаточно доказательств для ясного указания своей точки зрения. Затем я заблокировала ее телефон и поставила его обратно.

“Зачем ты это делаешь?” — прошептала она, ее голос дрожал.

“Потому что ты должна знать, что тебя ждет.” Я встала и наклонилась к ней. “Когда сможешь двигаться, передай Генри, что я сегодня позвоню своему юристу.”

“Ты не выиграешь,” — пробормотала она. “Генри не даст тебе забрать все.”

Я подняла бровь. “О, он не будет иметь выбора. У меня теперь есть доказательства. И когда суды увидят, чем он занимался, ему повезет, если он уйдет в одежде.”

Эмили наконец смогла приподнять голову. Ее руки все еще были слабыми, но она начала восстанавливать движение.

“Не переживай,” — сказала я с улыбкой. “Через несколько минут все пройдет. Но твои отношения с Генри? Все кончено.”

Она уставилась на меня, свешивая ноги со стола, пытаясь встать.

“Ты думаешь, что выиграла?” Она подняла бровь. “Он вернется ко мне.”

“Если ты так говоришь,” — засмеялась я.

Она схватила сумку и выскочила, хлопнув дверью за собой. Я глубоко вздохнула, позволяя напряжению покинуть свое тело.

Но на этом я не остановилась.

В тот вечер я ждала, когда Генри вернется домой. Он вошел, как ни в чем не бывало, поцеловал меня в щеку и сел за стол.

“Генри,” — сказала я, поставив свой телефон на стол между нами. “Нам нужно поговорить.”

Его взгляд переместился на телефон, и я увидела, как с его лица исчезает цвет.

“Я все знаю,” — сказала я тихо. “Сообщения. Звонки. Твой маленький план развестись со мной.”

Он открыл рот, но я подняла руку, чтобы остановить его.

“Без оправданий, Генри,” — сказала я. “Хочешь развод? Получишь. Но ты уйдешь ни с чем. Дом — мой. Дети остаются со мной. А если ты попытаешься бороться, у меня есть масса доказательств, чтобы уничтожить тебя в суде.”

Его лицо побледнело, и он обмяк в стуле. “София…”

 

Я наклонилась вперед, мой голос был твердым. “Тебе стоило подумать об этом до того, как ты стал мне лгать. Теперь? Ты сам по себе.”

На следующий день я подала на развод.

Скоро Генри переехал, и Эмили поняла, что он не сможет дать ей ту жизнь, о которой она мечтала.

Честно говоря, оставить мужа было нелегко. Но после того, как я подумала о том, что он делал за моей спиной, я поняла, что у меня не было другого выбора.

Я оставила Генри и пообещала себе больше никогда не оглядываться назад. Даже в те дни, когда я чувствовала себя одинокой.