Антонина Васильевна, уходите из моей квартиры и своего сына тунеядца заберите — сказала Вера свекрови
— Доченька, ну что ты такая неласковая? — Антонина Васильевна поправила кружевную салфетку на журнальном столике. — Я же как лучше хочу. Вон, полы помыла, обед приготовила…
— Я вас не просила, — Вера устало опустилась на стул. После двенадцатичасовой смены в больнице хотелось только одного — тишины. — И вообще, откуда у вас ключи?
— Так Сашенька дал, — свекровь улыбнулась. — Сказал — мама, помоги с хозяйством, Верочке тяжело одной.
«Сашенька», значит… Вера сжала зубы. Муж, этот самый «Сашенька», третий месяц сидел без работы. Лежал на диване, смотрел сериалы и рассуждал о «поиске себя».
— А где сам Саша?
— На собеседовании! — оживилась Антонина Васильевна. — В очень перспективную фирму! Его друг Витя порекомендовал…
Вера хмыкнула. Она уже знала эти «перспективные фирмы» и «рекомендации друзей». Каждый раз одно и то же — собеседование, обещания золотых гор, а потом: «Знаешь, они какие-то не такие. Не вижу себя в этой компании».
А платить ипотеку надо каждый месяц. И за коммуналку. И за еду…
— Антонина Васильевна, — Вера старалась говорить спокойно. — Мы же договаривались — вы не приходите без предупреждения.
— Так я ж помочь…
— Не надо помогать. Это моя квартира. Я за нее плачу. И я хочу приходить домой и отдыхать. Без… сюрпризов.
Свекровь поджала губы: — Вот! Опять «моя квартира»! А муж тебе кто? Чужой человек?
— Муж? — Вера невесело усмехнулась. — Который третий месяц не может работу найти? Или носки за собой поднять?
— Ну и что? Он творческая личность! Ему нужно время…
— Время? А мне что нужно? Я после суточного дежурства еле ноги волочу! А дома — грязная посуда, пустой холодильник и муж на диване!
Свекровь всплеснула руками: — Ты его не ценишь! Не понимаешь! Сашенька такой умный, такой образованный…
— Три института бросил — очень образованный, — Вера начала заводиться. — Знаете, сколько он за пять лет работы сменил? Двенадцать мест! Ни на одном больше трех месяцев не продержался.
— Так не его это было! Он же…
— Творческая личность, да. Я помню. Только creativity не кормит. А ипотека сама себя не погасит.
Входная дверь хлопнула — явился «творческая личность» собственной персоной.
— Мамуль, ты чего здесь? — Саша плюхнулся на диван, не разуваясь. — А, точно, я же ключи дал.
— Ты с собеседования? — спросила Вера, глядя на пыльные следы на светлой обивке.
— А, нет… — он отмахнулся. — Там такая глупость! Представляешь, они хотят, чтобы я с девяти до шести работал. Как раб! Я что, для этого высшее образование получал?
— Ты его не получил — ты его бросил, — напомнила Вера. — Три раза.
— Начинается! — он закатил глаза. — Мам, слышишь? Вечно она меня попрекает!
— Доченька, ну правда, — встряла Антонина Васильевна. — Что ты на мальчика набросилась? Он же ищет себя…
— А я ищу деньги на ипотеку! — Вера почувствовала, что еще немного — и она сорвется. — Знаете что? Оба выметайтесь отсюда! Прямо сейчас!
— Что? — свекровь задохнулась от возмущения. — Как ты смеешь…
— Антонина Васильевна, уходите из моей квартиры и своего сына-тунеядца заберите! — Вера уже кричала. — Хватит! Надоело!
— Ах так? — Саша вскочил. — Значит, я тунеядец? А кто тебе эту квартиру ремонтировал?
— Ремонтировал? — она рассмеялась. — Обои в одной комнате наклеил и бросил! Как все, за что берешься!
— Пойдем, сынок, — Антонина Васильевна схватила сына за руку. — Не будем мешать… твоей жене. Она ясно дала понять — мы тут лишние.
Они ушли, громко хлопнув дверью. А Вера опустилась на пол прямо в прихожей. В голове крутился один вопрос: «Как я до этого докатилась? Когда все пошло не так?»
Вера долго сидела в пустой квартире, вспоминая, как все начиналось. Пять лет назад она была совсем другой — молодой ординатор, только получившая квартиру по наследству от бабушки.
Саша тогда работал в рекламном агентстве. Красивый, уверенный в себе, с кучей идей и планов. Познакомились на дне рождения общих друзей.
— Знаешь, — сказал он в тот вечер, провожая ее домой. — А ведь это судьба. Я как раз искал творческую музу.
— Какую музу? — рассмеялась она. — Я же хирург.
— Вот именно! Золотые руки, светлая голова… Ты меня вдохновляешь!
Он красиво ухаживал. Приносил необычные букеты, устраивал сюрпризы, читал стихи. А главное — умел говорить. О своих проектах, о планах, о том, как изменит мир рекламы…
— Я не такой, как все, — часто повторял он. — Не могу работать по шаблону. Мне нужна свобода творчества!
Уже тогда стоило насторожиться. Но Вера была влюблена. Даже когда Саша со скандалом уволился из агентства («Они душат мой талант!»), она поддержала его: — Ничего, найдешь что-то получше.
Антонина Васильевна тоже была в восторге от их отношений: — Сашенька наконец встретил достойную девушку! И квартира своя — это важно. А то снимать дорого…
Они поженились через полгода. Вера как раз закончила ординатуру, устроилась в хорошую клинику. Саша к тому времени успел сменить две работы и уйти в «свободное плавание».
— Буду фрилансером! — объявил он. — Возьму пару проектов, раскручусь…
Проекты не шли. Зато росли счета — за коммуналку, за продукты, за новый ноутбук «для работы». Вера молча платила. А что делать? Не выгонять же мужа.
— Ты его не цени-и-ишь, — пела свекровь, которая стала все чаще появляться в их доме. — Он же творческий человек! Ему нужно создать условия…
— Какие еще условия? — не выдержала однажды Вера. — Я пашу сутками, а он диван протирает!
— Ну вот, опять! — Саша картинно схватился за голову. — Мама, ты слышишь? Она меня не понимает!
— Сыночек, — Антонина Васильевна обняла его. — Не переживай. Она простая женщина, откуда ей понять твою тонкую душу?
«Простая женщина» — это про нее, хирурга высшей категории. А «тонкая душа» — это про великовозрастного дитятко, которое не может второй месяц полы помыть.
Потом был период «своего бизнеса». Саша загорелся идеей открыть креативное агентство.
— Представляешь, — говорил он, размахивая руками. — Все будет не как у всех! Нестандартный подход, новая концепция…
— А деньги где возьмем? — спросила Вера.
— Ну… может, ты ипотеку возьмешь? Тебе же дадут с твоей зарплатой.
Вера тогда отказалась. И правильно сделала — через месяц Саша уже горел другой идеей: — Буду вести курсы по саморазвитию! Сейчас это модно…
Он даже записался на какие-то онлайн-курсы. Купил дорогую камеру («Для записи вебинаров!»). Вера снова платила.
А потом случилось то, чего она боялась больше всего — в их жизни появилась свекровь. Не просто появилась — начала командовать.
— Вера, ты неправильно рубашки гладишь! Дай покажу… — Что за обед ты готовишь? Сашенька такое не любит… — Почему ты вечно на работе? Мужу внимание нужно!
И вот сегодня — эта история с ключами.
Вера встала, подошла к окну. На лавочке у подъезда сидели муж со свекровью. Антонина Васильевна что-то горячо доказывала, размахивая руками. Саша кивал.
«Интересно», — подумала Вера. — «О чем они говорят? Обсуждают, какая я плохая жена? Или придумывают новый план, как меня заставить взять кредит на очередную гениальную идею?»
Телефон звякнул — пришло сообщение от мужа: «Я переночую у мамы. Подумай над своим поведением».
Вера усмехнулась. Надо же, какие мы гордые! А кто завтра прибежит? Когда есть захочется?
В дверь позвонили. На пороге стояла соседка, баба Нина: — Верочка, у тебя все в порядке? А то я крики слышала…
— Все нормально, — Вера через силу улыбнулась. — Семейная сцена.
— Ой, деточка, — старушка покачала головой. — Я же вижу, как ты мучаешься. Сама такое прошла — муж-алкоголик был, царство ему небесное. Знаешь, что помогло?
— Что?
— Я его выгнала. Просто собрала вещи и выставила. Тяжело было, страшно… Но лучше один раз отрезать, чем всю жизнь пилить тупым ножом.
Вера промолчала. А что тут скажешь? Баба Нина права — надо что-то решать. Но как?
Телефон снова звякнул. На этот раз сообщение было от свекрови: «Мы с Сашенькой все обсудили. Завтра приедем мириться. Только ты извинись, и все будет хорошо».
«Извинись? За что? За то, что не хочу содержать великовозрастного детину с его мамочкой?» — подумала Вера.
И вдруг поняла — она больше не может. Не хочет. Не будет.
Утро началось со звонка в дверь. На пороге стояли Саша с матерью, оба с преувеличенно радостными лицами. В руках у свекрови красовался пакет с тортом.
— Верочка! — пропела Антонина Васильевна. — Мы пришли мириться!
Вера молча смотрела на эту парочку. После бессонной ночи и тяжелых раздумий она чувствовала странное спокойствие. Будто что-то внутри наконец-то встало на свои места.
— Проходите, — сказала она, отступая в сторону. — Поговорим.
— Я тут тортик принесла, твой любимый! — засуетилась свекровь. — Сейчас чайку поставим…
— Не надо чай, — оборвала её Вера. — Давайте сразу к делу.
Саша плюхнулся на диван и приготовился к привычному сценарию: сейчас жена поворчит немного, мама её урезонит, и всё вернётся на круги своя.
— Солнышко, — начал он своим фирменным «вкрадчивым» тоном. — Мы всё обдумали. Ты была права — мне действительно надо быть активнее в поиске работы…
— Неделю назад звонил мой одноклассник, — подхватила Антонина Васильевна. — У него своя фирма! Обещал Сашеньку взять…
— Нет, — спокойно сказала Вера.
— Что — нет? — растерялся Саша.
— Больше никаких обещаний. Никаких «одноклассников» и «перспективных проектов». Я подала заявление на развод.
В комнате повисла звенящая тишина. Антонина Васильевна застыла с открытым ртом, а Саша нервно рассмеялся:
— Ты шутишь, да? Решила нас попугать?
— Какие шутки? — Вера достала из ящика стола папку с документами. — Вот, ознакомьтесь. Я все подготовила. Квартира полностью моя — досталась по наследству. Никаких совместно нажитых активов у нас нет. Так что всё просто.
— Ты… — свекровь задохнулась от возмущения. — Ты не имеешь права! Он же твой муж!
— Муж? — Вера усмехнулась. — Скорее, ребёнок на полном обеспечении. Только вот я не нанималась в няньки.
— Вера, — Саша вскочил с дивана. — Давай всё обсудим! Я же обещаю исправиться!
— Пять лет обещаний, — она покачала головой. — Хватит.
— Неблагодарная! — взвизгнула Антонина Васильевна. — Мой сын снизошёл до тебя, простой медички…
— Мама, замолчи! — неожиданно рявкнул Саша. Кажется, до него начало доходить, что всё серьёзно.
— Вот ключи от квартиры, — Вера положила связку на стол. — У вас есть неделя, чтобы забрать вещи. Я пока поживу у подруги.
— А как же… — Саша растерянно заозирался. — А как же любовь?
— Любовь? — Вера грустно улыбнулась. — Знаешь, она умерла где-то между твоим третьим брошенным институтом и десятой гениальной идеей. Задохнулась под грузом неоплаченных счетов и маминых нотаций.
— Пойдём, сынок, — Антонина Васильевна потянула его к выходу. — Не унижайся! Найдём тебе другую, которая оценит…
— Да, найдите, — кивнула Вера. — Только учтите: ваш «творческий гений» теперь официально безработный. Ни денег, ни жилья. Интересно, много желающих будет?
Они ушли — громко хлопнув дверью, осыпав её проклятиями. А Вера села на диван и впервые за долгое время почувствовала, что может дышать полной грудью.
Телефон звякнул — сообщение от Саши: «Ты ещё пожалеешь! Я стану знаменитым, и ты локти будешь кусать!»
— Обязательно станешь, — пробормотала Вера, удаляя сообщение. — Как только мама найдёт очередную дурочку, готовую оплачивать твои «творческие поиски».
Прошло полгода.
Вера возвращалась с дежурства, когда увидела их — Сашу с матерью, сидящих на лавочке у подъезда. Как и тогда, в день их последней ссоры.
— Верочка! — Антонина Васильевна подскочила ей навстречу. — Погоди! Поговорить надо!
Вера вздохнула. После развода они пытались «поговорить» уже раза три. Каждый раз по одному сценарию — сначала угрозы подать на раздел имущества, потом слёзные просьбы «дать ещё один шанс».
— О чём говорить? — устало спросила она. — Всё уже решено.
— Сашенька изменился! — затараторила свекровь. — Он устроился на работу! Настоящую! Правда, сынок?
Саша угрюмо кивнул. Вера присмотрелась — да, что-то в нём действительно изменилось. Исчезла прежняя самоуверенность, опрятный костюм сменился потёртыми джинсами.
— Поздравляю, — сказала она. — Рада за вас.
— Вера, — Саша поднялся. — Послушай… Ты была права. Я вёл себя как идиот. Строил из себя непризнанного гения, а на самом деле просто боялся взрослой жизни.
Она молчала, не понимая, к чему этот разговор.
— Я теперь в типографии работаю, — продолжал он. — Обычным дизайнером. Ничего креативного — визитки, буклеты… Зато платят вовремя.
— И что?
— Может… — он замялся. — Может, попробуем снова? Я правда изменился!
— Правда-правда! — подхватила Антонина Васильевна. — Он даже готовить научился! И в квартире у меня убирает…
— Подождите, — Вера подняла руку. — Вы сейчас серьёзно? Думаете, достаточно устроиться на работу, и всё станет как прежде?
— Но я же…
— Что — ты? Наконец-то начал делать то, что должен был делать все эти годы? — она покачала головой. — Поздно, Саша. Слишком поздно.
— Ты такая чёрствая! — всплеснула руками свекровь. — Он же старается! Неужели нельзя дать человеку шанс?
— Шанс? — Вера невесело усмехнулась. — А кто дал шанс мне? Когда я пять лет тянула всё на себе? Когда выслушивала ваши упрёки? Когда приходила с суточного дежурства и готовила вам обеды?
Они молчали. А Вера вдруг поняла — ей больше не больно. Всё это — их манипуляции, жалобы, обвинения — больше не задевает её.
— Знаете, что я поняла за эти полгода? — она улыбнулась. — Жизнь прекрасна! Можно прийти домой и просто отдыхать. Не слушать нотации, не оправдываться, не думать, где взять денег на очередной «творческий проект».
— Но ты же одна! — ахнула Антонина Васильевна.
— Я не одна — я свободна. Есть разница.
В этот момент у подъезда остановилась машина. Из неё выскочил высокий мужчина в хирургическом костюме:
— Вера Николаевна! Хорошо, что я вас поймал! Срочная операция, нужна ваша консультация.
— Да, конечно, Игорь Петрович, — кивнула она. — Сейчас переоденусь и поеду.
— Я подожду, — он улыбнулся ей той особенной улыбкой, от которой у Веры уже который месяц теплело в груди.
Саша дёрнулся, словно от удара:
— Так вот оно что! У тебя другой появился!
— Не появился, — спокойно ответила Вера. — Просто я наконец-то встретила настоящего мужчину. Который не ищет маму-спонсора, а сам заботится о близких.
Она повернулась к бывшей свекрови:
— Знаете, Антонина Васильевна, спасибо вам.
— За что? — опешила та.
— За урок. Вы показали, каким не должно быть счастье. Не нужно цепляться за человека только потому, что боишься одиночества. Не нужно принимать манипуляции за заботу. И главное — нельзя строить семью там, где взрослый мужчина играет роль капризного ребёнка.
Она развернулась и пошла к подъезду. За спиной послышались знакомые причитания Антонины Васильевны: «Неблагодарная! После всего, что мы для неё сделали!»
Вера только рассмеялась. Пусть говорят что хотят — она наконец-то научилась быть счастливой. По-настоящему, без оглядки на чужие «надо» и «должна».
А в квартире её ждал новый день — спокойный, светлый и наполненный только теми людьми, которых она сама захочет в него впустить.
«Надо будет купить новые ключи», — подумала Вера, поднимаясь по лестнице. На всякий случай. Мало ли, вдруг у бывшей свекрови остались дубликаты…
Подпиши пару документов, это чистая формальность — Сказал муж, но я раскусила их хитрый план со свекровью
Я всегда считала себя проницательной женщиной. Нет, не подумайте, что я хвастаюсь или превозношу себя. Просто у меня всегда было это шестое чувство, интуиция, если хотите. Стоит мне взглянуть на человека, и я сразу могу сказать — искренен он или лжет, друг передо мной или просто ловкий манипулятор.
Но с Сашей, моим мужем, похоже, мое чутье дало осечку. Когда мы только познакомились, я была уверена, что встретила своё счастье. Высокий, статный, с пронзительно-синими глазами и очаровательной улыбкой — от него веяло надежностью и основательностью. Мне казалось, что я нашла настоящую опору в жизни, человека, который всегда будет рядом, будет любить и защищать меня.
Наш роман развивался стремительно. Уже через несколько месяцев мы поженились, потому что я забеременела. Но не подумайте ничего дурного! Я любила Сашу всем сердцем. Он был моим принцем, моим рыцарем в сияющих доспехах. Сама мысль о нашем будущем ребенке согревала мне душу. Я представляла, как мы будем вместе растить и воспитывать наше маленькое чудо, как станем дружной и крепкой семьей.
Поначалу его мама, Елена Павловна, казалась мне такой заботливой и участливой. На нашей свадьбе она обнимала меня и с улыбкой приговаривала:
— Не переживай, Катенька. Мы вам обязательно поможем, поддержим. Главное, люби моего Сашеньку. Он у меня мальчик ранимый, ему забота нужна. Но я знаю, ты справишься. Теперь ты — часть нашей семьи.
И я любила, со всей искренностью и самоотдачей. Мне хотелось быть для Саши не просто женой, а настоящей опорой, ангелом-хранителем. Его счастье и благополучие стали для меня высшим приоритетом.
Поначалу в нашей семейной жизни всё складывалось чудесно. Конечно, бывали и бытовые трудности, и мелкие ссоры — куда без них. Но мы быстро мирились, учились уступать и прощать друг друга. Наша любовь была сильнее всех невзгод.
Когда родилась Анечка, наша долгожданная принцесса, счастью Саши не было предела. Он души не чаял в малышке — носил на руках, сам вставал к ней по ночам, менял подгузники. Для меня это было настоящим откровением — видеть, как суровый и мужественный Саша проявляет такую нежность и заботу. Меня даже ревность иногда брала! Но разве это не прекрасно, когда муж так обожает своего ребенка?
Мы с Сашей всё время проводили вместе. По выходным гуляли в парке с коляской, строили планы на будущее. Я смотрела в его сияющие глаза и понимала — вот оно, настоящее семейное счастье. Казалось, ничто не сможет разрушить нашу идиллию.
Однако вскоре я начала замечать, что Елена Павловна будто охладела ко мне. Раньше она часто приезжала в гости, помогала с Анечкой, давала советы по воспитанию. Но теперь её визиты стали редкими и натянутыми.
Сперва это были лишь мелкие уколы. То сделает едкое замечание по поводу моих материнских способностей, то одарит неодобрительным, колючим взглядом, мол, непорядок у меня в доме. Потом начались бесконечные сравнения — вот, дескать, Машенька, подружка Сашина, и борщ варит отменный, и детишек у неё трое, и дом — полная чаша. А я чем хуже?
Каждое её слово било по самому больному, по моим и без того расшатанным нервам молодой мамочки. Но я терпела, старалась не подавать виду. Лишь иногда, оставшись наедине с Сашей, давала волю слезам, жаловалась на несправедливость. Он утешал меня, обнимал, уверял, что мама ничего дурного не имеет в виду. Просто характер у неё такой, ершистый. Надо потерпеть, говорил, ради нашей семьи. Ведь он так почитает свою мать.
Но обида глодала изнутри. Однажды я не сдержалась и сказала Елене Павловне всё, что думаю. О том, как она меня унижает, как больно ранит постоянными придирками и шпильками. Дескать, я стараюсь изо всех сил быть хорошей женой и матерью, но, видно, ей этого мало.
Свекровь лишь рассмеялась в ответ. Так зло, надменно. И процедила сквозь зубы:
— Ишь, права качать вздумала. Да кто ты такая, чтобы мне указывать? Я в этой семье главная, и Сашенька мой всегда моим советам следовать будет. Так что знай своё место, милочка. Захочу — вышвырну тебя отсюда одним щелчком.
От этих слов у меня будто земля из-под ног ушла. Я вдруг поняла, что всё это время жила в иллюзии, в красивой сказке о любви и взаимопонимании. А на деле оказалась лишь пешкой в хитрой игре свекрови. Она с самого начала невзлюбила меня и лишь выжидала момент для решающего удара.
Но виду я не подала. Гордо вздернула подбородок и холодно отчеканила:
— Ну что ж, Елена Павловна. Я вас поняла. Увидим, чей козырь старше будет.
И ушла, с трудом сдерживая слезы. В тот момент я ещё не знала, насколько пророческими окажутся мои слова.
А потом грянул гром среди ясного неба. Однажды вечером мой благоверный пришел с работы и как бы между прочим обронил:
— Кать, слушай, тут надо кое-какие документы подписать. По работе, чистая формальность. Распишись вот здесь и здесь, ладно?
Он протянул мне бумаги, а у самого руки дрожат, взгляд бегает. Сердце будто кольнуло недобрым предчувствием. С чего бы это? С каких таких пор для подписания рабочих документов нужна моя подпись? Обычно Саша сам всем занимался, меня в эти дела не посвящал.
Молча беру листы, вчитываюсь. И леденею от ужаса. Это же… Господи, это завещание! Сашино завещание, по которому всё нажитое нами совместно имущество отходит его ненаглядной мамочке! И квартира, которую мы с таким трудом выплачивали, и машина, и все сбережения. А мы с Анечкой — на улицу, получается?
В голове зашумело, перед глазами поплыли темные пятна. Я схватилась за сердце, пытаясь унять бешеную дробь. Нет, это какой-то дурной сон, бред! Не может мой Саша, мой любимый муж, так жестоко поступить со мной, с нашей дочкой!
Я подняла на него полный отчаяния взгляд, силясь подобрать слова:
— Саш, что это? Господи, что происходит? Объясни…
Он отвел глаза и забормотал что-то невнятное:
— Катя, ну ты же понимаешь… Маме уже возраст, здоровье не то. Она переживает за нас. Хочет подстраховаться на случай, если… Ну, мало ли что. Ты не думай, это чисто формальность. Так, перестраховка…
— Перестраховка?! — взвилась я. — Это ты называешь перестраховкой? Да это же… Это подлость и предательство! Как ты мог, Саша? За моей спиной, с этой… этой интриганкой сговорился?
Я была вне себя от обиды и гнева. В груди клокотала жгучая, удушливая ярость. Хотелось кричать, бить посуду, рвать на себе волосы. Но я сдержалась. Холодно, с расстановкой произнесла:
— Что ж, я поняла. Моё мнение, значит, никого не интересует? Что я, мать твоего ребенка, буду думать и чувствовать — плевать? Прекрасно. Только учти, Саша, — такие вещи просто так не делаются. Не будет по-твоему. Не позволю тебе меня в бесправную рабыню превратить.
Он попытался что-то возразить, оправдаться. Но я лишь отмахнулась:
— Избавь меня от своего лицемерия. Всё ясно как божий день. Вы с мамочкой решили мои права ущемить и Анечку без роду, без племени оставить. Ну уж нет. Дудки! Завещание я это подписывать не стану. И вообще, знаешь что? Собирай вещички и к ней, к своей маменьке ненаглядной отправляйся. Видно, она тебе дороже семьи. А мы с дочкой как-нибудь и сами проживем. Без вас, «благодетелей».
Тут уж Саша не на шутку перепугался. Принялся меня уговаривать, убеждать, что всё не так, что он нас любит, что это и вправду пустая формальность. Я лишь невесело усмехалась. Ох, Сашенька. Когда-то я и вправду поверила бы в эту чушь. Но не теперь.
— Вот что, милый, — отрезала я. — Давай-ка без этих словесных кружев. Ты меня за дуру не держи. Не знаю, что там тебе маменька твоя удумала, но меня в этот хитрый план не впутывай. Я его раскусила. И уступать не намерена. Всё, точка.
Он еще что-то бубнил и канючил, но я уже не слушала. В голове чётко сформировался план действий. Вернее сказать — контрплан. Не на ту напали, голубчики.
Той же ночью я собрала вещи — свои и Анечкины, да и была такова. Ушла к маме, благо, она всегда готова была нас приютить. А наутро рванула к нотариусу. И составила собственное завещание. Да-да, не удивляйтесь! Я ведь тоже не промах, кое-что в юридических заморочках смыслю.
Взяла и отписала всё наше имущество, нажитое потом и кровью, единственной дочери, нашей Анечке. До её совершеннолетия, естественно. А опекуном, в случае чего, назначила маму. И правильно сделала! Анечка — самый близкий и родной нам человечек. Ей и решать, как распорядиться этими богатствами. Подрастет, глядишь, будет посообразительнее своих незадачливых родителей.
Потом, конечно, развод, раздел имущества, прочие малоприятные формальности. Саша поначалу пытался качать права, угрожал, давил на жалость. Дескать, не могу я лишить родную мать куска хлеба, крыши над головой. Интересно, а о нас с Анечкой он подумал? Каково нам на улице-то оказаться?
В общем, слава богу, суд принял мою сторону. С формальной точки зрения я была кругом права. Квартиру мы покупали в браке, оформляли на двоих, и моя доля в ней была неоспорима. Да и маленький ребенок на руках — веский аргумент.
Так что отсудила я и жилплощадь, и алименты на Анечку. Конечно, Елена Павловна была в ярости. Кричала, брызгала слюной, грозилась всеми карами небесными. Мол, я мошенница, охмурила её сыночка, а теперь обобрала до нитки и выставила за порог. Но мне было плевать. Я знала — поступаю правильно. Не позволю никому отнять у моей дочери то, что принадлежит ей по праву.
Саша… Что ж, Саша оказался слабаком. Не смог защитить ни меня, ни Анечку от своей ненасытной мамаши. Предпочел плыть по течению, прогнулся под её напором. А может, сам был не прочь подмять под себя всё имущество. Кто его знает…
Поначалу дочка сильно скучала по папе. Всё допытывалась — когда он придет, почему мы теперь живем отдельно. Каждый такой разговор был для меня пыткой. Разве объяснишь малышке всю эту грязь, интриги, подковерные игры? Я говорила ей, что папа очень занят, что у него важные дела. Что он обязательно навестит нас, как только сможет.
Только вот не навещал. Ни разу за все эти годы. Ни единой весточки, ни гостинца для дочки. Как сквозь землю провалился. Мама говорила — спился. Потерял работу, влез в долги. Якобы Елена Павловна сама от него отреклась, выгнала из дома. Вроде как он теперь бомжует где-то, побирается.
Я плакала украдкой, сжав зубы. Жалела Сашу, несмотря ни на что. Всё-таки любила… Да и Анечку было жаль — расти без отца, тяжкий крест.
Но я справилась. Господь дал мне сил пережить этот кошмар и не сломаться. Я подняла дочь на ноги, дала ей достойное образование. Сейчас она уже взрослая, самостоятельная. Своя квартира, хорошая работа. Скоро, глядишь, и замуж выйдет, внуков мне подарит. Оно и славно. Значит, не зря всё было. Значит, правильный путь я выбрала.
А недавно мы с Анечкой Сашу встретили. Случайно, на улице. Я даже не сразу его узнала. Он сильно сдал, осунулся, оброс. В глазах — тоска и обреченность. Одет в какие-то обноски, весь грязный, нечесаный. Краем уха я слышала, что он теперь при вокзале ошивается, бутылки собирает.
Сердце кровью облилось от жалости. Хотелось подойти, обнять, утешить. Сказать — прости меня, если сможешь. За всё хорошее, что между нами было. Но не смогла. Слишком глубока была рана, слишком силен страх — а вдруг опять обманет? Предаст?
Только Анечка не сдержалась. Бросилась к нему с криком: «Папа!» Обхватила руками, разрыдалась. А он стоял, неловко похлопывал её по спине и бормотал: «Прости… Прости меня, доченька. Я так виноват перед вами…»
Они проговорили минут пятнадцать. О чём — не знаю. Я не вмешивалась, ждала поодаль. Потом Анечка вернулась — вся в слезах, но просветленная. Сказала, что простила отца. Что поняла — он сам жертва. Жертва обстоятельств и собственной слабости. Мне так хотелось в это верить!
Но нельзя. Нельзя раскисать, нельзя оправдывать подлость и малодушие. Даже если очень хочется. Это я усвоила твердо. Надо идти вперед, несмотря ни на что. Ради себя, ради Анечки. Нам ещё жить да жить.
Вот такая моя история, дорогие мои. Поучительная, да? Горькая, как полынь. Но, видно, у каждого своя чаша, свой крест. Главное — не предавать себя. Остаться человеком, что бы ни случилось.
И никогда, слышите, никогда не верьте вот этим вот сладким речам про «чистые формальности». Поверьте, за ними всегда кроется какой-то подвох. Уж я-то знаю.
Берегите себя. Цените то, что имеете. И помните — за своё счастье надо бороться. Всегда. До последнего вздоха. Как бы трудно ни было. Иначе… Иначе грош нам цена. Вот так-то, милые мои. Простите, если сумбурно вышло. Наболело, знаете ли. Спасибо, что выслушали. Дай вам Бог сил и терпения. И любви, конечно. Настоящей, крепкой. Ведь без неё — какой смысл? Эх…
