А с чего это у вашего ребенка отдельная полка в купе? – наглая дамочка хотела занять чужое место

— Проездные документы, пожалуйста, — в купе заглянула проводница и ловко присела на нижнюю полку. В руках — кожаная папка с билетами пассажиров. Она профессионально улыбнулась, но взгляд задержался на Кате с детьми.

Катя потянулась к сумке, вытащила билеты и передала женщине. Проводница ловко убрала три из них в папку, но, увидев четвёртый, слегка нахмурилась. Она быстро сверила информацию, затем подняла глаза на Катю, в которых читалось искреннее недоумение.

— О, вы выкупили всю секцию? Даже четвёртую полку по детскому тарифу? — в ее голосе прозвучало искреннее удивление. – А зачем? Ведь малышка могла ехать с вами бесплатно.

Катя ответила спокойной улыбкой:

— Мы так решили. Дети сами понимаете… Хотелось бы ехать без случайных попутчиков, чтобы никому не мешать и самим чувствовать себя комфортно.

Проводница понимающе кивнула, возвращая паспорт и свидетельства о рождении.

— Ну что ж, хорошего вам пути!

Катя с облегчением вздохнула. Позади осталась суматоха сборов, бесконечные списки вещей и суетливые проводы. Муж уже ждал их в новом городе, куда его перевели по работе, а ей предстояло обустраивать их новый дом.

Близнецы Артем и Егорка, похожие как две капли воды, уже устроились на верхних полках. Один смотрел в окно, другой лениво покачивал ногой, касаясь носком стенки.

Ариша, тёплым комочком прижавшись к матери, теребила край её кофты. Поезд плавно тронулся, и за окном поплыли знакомые улицы и дома, медленно сменяясь бескрайними полями.

Катя смотрела на убегающий вдаль пейзаж, и в её душе переплетались тревога и надежда. Впереди была новая жизнь, но какой она окажется?

***

Она с облегчением вздохнула. Сейчас они сходят с малышкой в туалет, а потом она накроет на стол — они так и не успели толком поесть. Пусть дорога долгая, но уютное купе и тишина давали ощущение домашнего уюта. И молодая женщина отправилась в конец вагона, осторожно балансируя с дочерью на руках. Возвращаясь, она уже мысленно расставляла на столе нехитрую дорожную трапезу — чай, бутерброды, немного печенья для детей. Но, переступив порог купе, она застыла.

На её месте беззастенчиво расположилась крупная женщина, лет пятидесяти. Рядом с ней сидела проводница, с кротким выражением лица. Катин чемодан был сдвинут в сторону, словно он тут был лишним.

— Простите за вторжение, — обратилась проводница, выдержав паузу. — Тут такая ситуация…

Катя молчала, настороженно наблюдая за незнакомкой.

— У этой женщины украли кошелёк, а ей срочно нужно к больной матери, — продолжила проводница, сложив руки на коленях. — Всего шесть часов пути, и никто не соглашается помочь. … Может, вы проявите немного сострадания?

Катя напряглась, ловя недовольный взгляд её сыновей, выглядывающих с верхних полок.

Что-то в поведении гостьи не вязалось с образом бедной и отчаявшейся женщины. Незнакомка не выглядела взволнованной — наоборот, в её взгляде читалось что-то надменное. Но что она могла сделать? Выставить человека за дверь? Разве у неё есть право отказывать в помощи?

— Хорошо, пусть едет, — наконец произнесла Катя, проглатывая сомнения. — Это действительно непростая ситуация.

Женщина кивнула, но поблагодарить не удосужилась.

— Схожу подышу, — протянула она с тенью насмешки.

Она что-то еще пробормотала под нос, с усилием поднялась, подтягивая к себе массивную торбу и вышла из купе. Проводница тут же встала и поспешила за ней, оставив Катю с неприятным осадком в душе.

***

Прошло около часа. Катя давно накормила детей и тихо читала им сказки, когда странная пассажирка вернулась. Запах спиртного витал вокруг неё незримым облаком. Катя тут же насторожилась. Женщина бесцеремонно придвинула её сумки ближе к двери, освобождая себе пространство, и с глубоким вздохом уселась на полку.

— Дорогуша, потише, не бубните, — пробормотала она, зевая. — Дайте человеку отдохнуть.

Катя ощутила внутри неприятное напряжение. Незнакомка явно чувствовала себя хозяйкой положения. Мальчики молча обменялись взглядами и без слов перелезли наверх, решив не спорить. Только Ариша, вымотанная дорогой, начала капризничать. Маленькое личико покраснело, а глазки наполнились слезами. Раздался её недовольный плач, сперва слабый, но с каждой секундой всё более громкий.

— Вы дадите мне отдохнуть или нет?! — недовольно воскликнула женщина. — Успокойте ребёнка! Или, идите прогуляйтесь в коридор!

Катя замерла, ощущая, как в груди разрастается негодование. Она крепче прижала Аришу к себе, глядя на женщину. Та уже не смотрела на неё, лишь недовольно сморщила лоб. Катя молча вышла в коридор. Холодный воздух немного её взбодрил. Она смотрела в окно на проносящиеся мимо огни и чувствовала себя слабой. Почему она позволила так с собой обращаться?

***

Катя нервно ходила взад-вперёд по коридору вагона. Чем дольше она думала, тем сильнее крепло раздражение. Незнакомка обещала пробыть в купе недолго, но вместо этого вольготно растянулась на полке, спала, будто это ее личное купе, и даже не думала уходить. Внутри всё кипело от бессилия, но что делать дальше, Катя пока не знала.

За окном замелькали домики небольшого городка, поезд сбавлял ход. Вот уже и вокзал – скромное здание с облупленной краской, одинокий фонарь освещает платформу. Состав замер, и в этот момент дверь купе распахнулась.

— Мам, ну давай выйдем! — жалобно протянул Артём, высовываясь в коридор. — Там дышать нечем, эта тётя так храпит, уши закладывает!

— И пахнет ужасно! — поддакнул Егорка, сморщив нос.

Катя бросила на них строгий взгляд:

— Не говорите так про взрослых. Это невежливо.

Но внутри всё закипело. Дети были правы – чужая женщина вела себя как хозяйка, пока они вынуждены были терпеть неудобства.

— Ладно, пойдём подышим воздухом, только недалеко, — вздохнула она, не желая спорить.

Стоянка была короткой, но дети успели побегать у вагона, стряхнув напряжение поездки. Катя тем временем купила у местной бабушки горячие пирожки – аромат корицы и яблок напомнил ей домашний уют. Она уже представила, как они устроят уютное чаепитие в купе.

По возвращении в вагон их ожидал неприятный сюрприз. Когда Катя дёрнула за ручку двери своего купе, та не поддалась. Заперто. Изнутри.

Катя дернула еще раз, постучала, подождала. Тишина. Попробовала снова – никакой реакции.

— Да что за… — пробормотала она, толкая дверь сильнее. — Открывайте!

Тишина. Ни шороха, ни движения. Незнакомка даже не удосужилась ответить. Катя почувствовала, как внутри всё сжимается от возмущения.

— Это уже слишком! — процедила она сквозь зубы.

Оставив малышку под присмотром братьев, Катя решительно двинулась в конец вагона, к служебному купе. Внутри две проводницы мирно попивали чай. Одна, увидев Катю, едва заметно закатила глаза, другая с ленцой повернулась к ней.

— Вы должны что-то сделать! — голос Кати дрожал от сдерживаемого гнева. — Женщина, которой вы позволили ехать в МОЁМ купе, заперлась изнутри и не пускает нас! Это вообще нормально?!

Проводницы переглянулись. Одна пожала плечами:

— Так вы же сами пустили её. Что теперь жалуетесь?

Катя едва могла дышать от возмущения.

— Речь шла о шести часах, а не о том, что она нас вытеснит! Вы обязаны что-то сделать! У меня билеты на все места!

Но проводницы даже не пошевелились. Одна из них скептически усмехнулась:

— Ну и что? Какая вам разница, шесть или двенадцать? Человек спит, не будить же.

Катя почувствовала, как у неё дрожат губы. Они что, действительно в сговоре? Или просто решили не вмешиваться? А может, эта женщина им заплатила?

— У меня билеты на ВСЕ места! Это моё купе! — уже громче сказала она. — И я требую, чтобы вы вывели эту самозванку!

Проводницы вновь переглянулись, но теперь уже без тени улыбки.

— Женщина, не надо истерик. Здесь мы решаем, кому и где ехать. Выкупили купе, ну и что? А не жирно ли для младенца целое место?

Катя застыла. Сердце бешено заколотилось. Она не могла поверить, что это происходит с ней. Эти женщины спокойно игнорировали её права, говорили с ней так, словно она вообще никто.

Гнев смешался с растерянностью, но Катя быстро взяла себя в руки. Нет, она не будет с ними спорить. Если они считают, что могут выжить её из купе, то пусть попробуют объяснить это начальнику поезда.

***

Начальник поезда, седовласый мужчина с резкими чертами лица, внимательно слушал Катю, его взгляд мрачнел с каждым её словом.

— Это какая-то дикость, — выдохнул он и быстрым шагом направился в пятый вагон.

Катя шла за ним, ощущая, как её ярость постепенно сменяется нервным предвкушением. Через минуту они уже стояли у купе проводников. Мужчина даже не постучал — дверь резко распахнулась, и две женщины в форме испуганно подскочили.

— Что здесь происходит?! — рявкнул он, не давая им времени оправдаться. — Где эта… пассажирка?

Проводницы, перебивая друг друга, затараторили что-то неразборчивое, но он отмахнулся и велел следовать за ним.

Они подошли к запертому купе Кати. Мужчина достал связку ключей и, нахмурившись, выбрал нужный. Раздался щелчок, дверь скользнула в сторону, и перед ними предстала нелицеприятная картина.

На нижней полке, растянувшись во весь рост, похрапывала незваная гостья. От неё ощутимо несло спиртным, а на столе валялись пустая пластиковая бутылка и смятые обёртки от еды. В воздухе витал удушающий запах перегара и застарелого табака.

— Вставайте, — голос начальника поезда прозвучал твёрдо, но женщина лишь приоткрыла один глаз и недовольно поморщилась.

— Ну чего опять? — проворчала она, подтягиваясь. — Я же всё оплатила, сколько просили. Что ещё нужно?

Проводницы замерли, не зная, куда себя деть. Катя едва сдерживалась, чтобы не сказать что-то едкое.

— Это ваш последний рейс, — жёстко бросил начальник поезда, даже не оборачиваясь к проводницам. — Вы двое уволены.

Женщины побледнели, но ничего не ответили. Одна прикусила губу, вторая попыталась что-то пробормотать, но спорить с начальником не осмелилась.

— А вы, гражданка, покиньте купе немедленно, — обратился он уже к незнакомке, кивком указывая на коридор.

Женщина пробормотала что-то невнятное, но, увидев, что начальник не собирается шутить, нехотя поднялась. Её шатало, она злобно зыркнула на Катю, но та даже не отвела взгляда.

— Это мы ещё посмотрим… — пробормотала незнакомка, шаркая к выходу.

Катя не стала отвечать. Она молча прошла в купе и, наконец, заняла своё место с детьми. Ариша, устав от всей этой суеты, тихонько сопела у неё на плече, мальчики переглядывались, но в их взглядах читалось облегчение.

Проводницы весь остаток пути старались не попадаться на глаза, а если встречались с Катей в коридоре, поспешно отводили взгляд. Несколько раз другие сотрудники подходили к Кате с осторожными просьбами не писать жалобу, но она молчала.

Немного остыв, Катя решила оставить всё как есть. Для себя она сделала вывод: впредь не идти на поводу у незнакомцев. Добро не должно быть слепым. Особенно если оно оборачивается таким неприятным уроком.

Ты всегда прощала, простишь и сейчас — заявил муж

— Ты всегда мне всё прощала! Так чего же сейчас устроила? — с чужим лицом кричал ей Игнат.

— Прощала? Нет. Я верила тебе… — одними губами прошептала Настя, растерянно наблюдая за тем, как стройная незнакомка медленно натягивает на своё гибкое тело коротенькое платье, больше похожее на маечку.

Настя перестала дышать, просто не могла. В груди что-то давило. Горячая волна подступила к горлу, грозясь вырваться наружу криком. Не было сил говорить, невозможно было собраться с силами и уйти отсюда навсегда.

Муж, которого она любила преданно и беззаветно, всего лишь пять минут назад был рядом с молодой незнакомкой в их с Настей кровати. В квартире, которую она так любила и которую уже много лет считала своей крепостью.

Мозг отказывался верить в то, что было очевидным.

Нужно быть гордой. Не надо выяснений и разборок. Зачем, если сердце больше не бьётся в счастливом танце, а лишь испуганно отстукивает необходимый для жизни ритм.

Сегодня Настя вернулась от матери раньше. На целый день. И, как оказалось, на целую жизнь. Ту, которая началась сегодня. Сейчас.

Анастасия просто очень соскучилась по мужу. Женщина всегда скучала по Игнату, когда его не было рядом. Они жили вместе уже двадцать лет, и Настя считала себя счастливой женой. Примчалась, чтобы прижаться к любимому, до дрожи в теле ощутить радость от встречи с тем, кто был смыслом жизни.

Комок в горле не уходил, не растворялся, становясь всё больше и грозясь лишить её остатков воздуха, с трудом попадавших в лёгкие. Бессмысленным взглядом Настя следила за тем, как эффектная незнакомка подошла к двери и прежде, чему уйти, бросила Игнату:

— Пока, дорогой! Разберёшься с проблемами, звони.

— Ну, что молчишь? Давай поговорим, — предложил Игнат так, как будто хотел обсудить с женой предстоящие выходные.

— Зачем? — тихо выдавила из себя Настя.

Нужно только дождаться, когда боль отступит, и можно будет дышать. Она соберёт свои вещи и исчезнет отсюда навсегда.

— Как — зачем? Чтобы выяснить всё, — Игнат пока был на удивление спокоен. — Я всегда тебя считал рассудительной. А ещё — умной женщиной.

— Зря. Я не умная. Я просто любила.

— Ну, любила! И любишь! Это ведь главное! И страшного ничего не произошло! — уже распалялся в эмоциях муж.

— Нет? Серьёзно? — удивилась Настя тому, что всё-таки может говорить.

— Ты же всегда меня прощала! — уверенно заявил Игнат.

**********

Иван Никодимович забеспокоился — время к ночи, а их гостья, племянница супруги Настя, ещё не вернулась из леса.

— Мать, может, мне сходить, поискать её? — спросил у жены пожилой мужчина.

— Да что ты переживаешь! Бабе сорок лет, не заблудится. Настя выросла здесь, каждый уголок знает. Вернётся скоро.

— Ой, не знаю, что-то неспокойно мне, Вера. В смятении она. Видела же, какая потухшая и молчаливая приехала? Какой день уже живёт, а даже десятью словами не перекинулась с нами.

— Ну вот пусть природа её и полечит. Ничего, вернётся ближе к сумеркам.

***********

Солнце клонилось к закату. В сосновом лесочке было тихо и уютно. Густо пахло тёплой смолой и разнотравьем. Ещё перекликались в густой чаще звонкие птицы. Шумные шмели, торопясь всё успеть до ночи, летели мимо по своим делам. Муравьи трудились по одним им известному плану — упорно тащили куда-то листочки и былинки. Жизнь ещё кипела и бурлила в вечернем лесу. И Настя оживала постепенно вместе с этой живой энергией.

Она приехала сюда сразу после того, как ушла от Игната. В тот же день. В деревню своего детства, куда всегда приезжала на каникулы. Раньше были живы бабушка и дед. Сейчас здесь жила её родная тётя Вера с супругом Иваном. Вот у них на пороге и появилась Анастасия несколько дней назад тихая и как будто замороженная изнутри.

— Можно поживу у вас немного? Только не спрашивайте меня пока ни о чём, — промолвила Настя.

— Конечно, живи, милая! И долго живи. Сколько хочешь. Мы тебе всегда рады, — обнимая племянницу, ответила тётя.

Она сразу смекнула, что у Насти что-то случилось. Но лезть в душу не стала. И супругу своему наказала — к племяннице с расспросами не приставать. Хотя он несколько раз уже порывался узнать, что у неё стряслось.

— Может, помощь наша нужна, мать, а мы будем сидеть сложа руки, — говорил он потихоньку жене.

— Наша помощь в том, чтобы не мешать ей пока. Ты видел её глаза? Вот то-то же! Ничего, оттает, отойдёт от беды. Тогда, может, и расскажет нам, что там её Игнатушка натворил.

********

Настя вставала рано, с криками петухов, пока утренний туман ещё не растворился в золотистом солнечном мареве. Завтракала тем, что оставляла ей на столе тётя Вера — молоком со свежим хлебом, творогом, варёными яйцами. Всё было вкусным, и Настя — это удивительно — ела даже с аппетитом.

Потом она брала с собой бутылку воды, средство от комаров и, надев лёгкие спортивные брюки, платок на голову и ветровку, уходила в лес. Туда, где в детстве ребятишками они исходили все тропы в поисках грибов и ягод. А ещё волшебного клада, о котором им с упоением и наивной детской верой в чудо рассказывал местный парнишка Гриша.

Клада они, конечно, тогда не нашли. Но время приводили весело и с пользой для здоровья. Домой перед школой Настя приезжала загорелая, обветренная и в крапинку от комариных укусов.

Всё лето бабушка кормила внучку блинами со сметаной, пекла ей вкусные пироги с ягодой, ватрушки с жёлтым сладким творогом и крендельки с сахаром.

Всегда обычно худенькая, Настя возвращалась в город от бабушки щекастая и румяная, и родители не могли нарадоваться данному обстоятельству.

Сейчас, гуляя по знакомым и уже местами заросшим до неузнаваемости тропинкам, женщина как будто вновь ощущала себя той девчонкой, что бегала по ним когда-то. Наивной и чистой. Верящей в любовь и добро.

Нагулявшись до дрожи в ногах среди высоких стройных сосен, она садилась недалеко от лесного озерца, где несколько раз уже видела аистов. С удовольствием слушала стройный лягушачий хор, разносившийся далеко над поверхностью воды, глядела на синее бездонное небо и старалась не думать о том, что случилось в её жизни. Не вспоминать. Хотя слова Игната, которые он произнёс перед расставанием, то и дело всплывали в её памяти.

**********

— Ведь ты мне всё прощала! Скажешь — нет? Я честно думал, что ты понимаешь — мужчина может иметь на стороне небольшие увлечения. Да и ты сама, наверное, раз так считала, могла позволить себе что-то. И скорее всего, позволяла!

Не обращая внимания на ошарашенный взгляд жены, Игнат продолжал.

— Я думал — вот как мне повезло с женой! Она не только понимающая, но и умеет прощать мои шалости.

— Ты о чём!? — онемевшими губами спросила Настя.

— Я о чём? Да о том же! Ты же не в первый раз застаёшь меня в пикантной ситуации. Вспомни — ведь так было уже несколько раз. Тогда на даче у твоей сестры двоюродной, когда вы уезжали с Машкой в город, потому что её сыночек ненормальный руку вывихнул, возили его в травмпункт. Помнишь? А потом, когда вернулись, ты увидела нас со Светланой. Да, мы уже просто сидели рядом. Но ведь ты не могла не заметить, как мы были взбудоражены тем, что уже случилось, пока вас не было.

Настя не могла поверить в то, что слышала. Неужели это всё не сон, а явь. А рядом любимый муж, который так жесток с ней. Хотелось только одного — испариться в воздухе, пропасть куда-нибудь отсюда, чтобы не продолжать эту пытку.

Между тем Игнат не унимался.

— А год назад, на море, когда тебе внезапно стало плохо и ты не смогла поехать на экскурсию в горы. Помнишь? А я поехал. И вернулся в номер только за полночь. Почему ты тогда так охотно поверила в мою историю о том, что автобус сломался, и нам пришлось дотемна куковать в горах? Разве ты не чувствовала, что от меня за версту разит женскими духами и коньяком? Скажешь — нет? Вот только не надо! Не такая ты и глупая. Всё ты заметила и сделала свои выводы. Просто в очередной раз закрыла на это глаза. Простила мне мою шалость. Потому что понимала, что наши с тобой отношения гораздо важнее всяких мимолётных интрижек.

Настя сидела на краешке дивана как будто оглушённая чем-то тяжёлым. Сознание путалось, и ей хотелось поскорее вырваться отсюда. Уйти, убежать, чтобы не слышать больше всего того, о чём ей так исступлённо рассказывал Игнат.

— Ты сейчас серьёзно?

— Вполне! Мне не до шуток. Ситуация, прямо скажем, неприятная. А ты всё в облаках витаешь, наивная. Вот взять хотя бы соседку наша Миру, которая уже не раз была замечена тобой в моей компании. Да, да, наша Мирочка, которая так назойливо лезла к тебе со своей дружбой, — поймав изумлённый взгляд жены, сказал Игнат. — Она уже не раз прибегала ко мне, когда тебя дома не было. И знаешь ли, ей нужна была далеко не соль! Не знала, не догадывалась? А зря! Очнись уже! Весь мир так живёт. И все позволяют себе небольшие приключения. А то, что ты сегодня вернулась от тёщи раньше, чем обещала, в этом только твоя вина! Сама виновата, как говорится. А приехала бы вовремя, не было бы сейчас этой неловкой ситуации. Понимать же надо, не маленькая! — цинично рассуждал муж.

Настя всё-таки нашла в себе силы, чтобы встать и собрать свои вещи. Она взяла только самое необходимое, потому что уже физически задыхалась рядом с предателем.

********

Солнце почти скрылось за горизонтом. Пора возвращаться. В лесу темнеет быстро.

«Надо позвонить дочке. Переживает теперь. Сотовый-то у меня уже сколько дней отключен», — подумала Настя, глядя в последний раз на безмятежную водную гладь озера.

Иришка выскочила замуж полгода назад. Рано, считала Настя, всего девятнадцать. Но у дочери случилась большая любовь. И теперь они вместе с мужем-военным жили на другом конце страны, и с дочкой можно было общаться только по телефону.

Настя пожалела, что не взяла сотовый с собой. Хотя вряд ли тут есть связь, но почему-то именно сейчас так остро захотелось услышать родной голос.

С каждым днём женщине становилось всё лучше. Приходило понимание того, как она теперь будет жить. А все измены и предательства мужа теперь виделись ей через призму пережитого уже горя.

Да, она сама во многом виновата. Почему-то считала, что раз сама порядочная и честная, то и рядом с ней такие же люди, не способные на предательство и обман.

Вернувшись в дом к тёте, Анастасия впервые за эти дни улыбнулась и сказала, что очень проголодалась.

— Ну и славно! А у меня как раз картошечка с мясом томится в чугунке. Сейчас и сядем ужинать.

Настя включила сотовый и удивилась — десятки неотвеченных звонков и сообщений. От Игната она даже открывать не стала. Прочитав первое же сообщение от дочери, сразу набрала её номер.

— Мам, ты где? Мы все с ума сходим, не знаем, что и думать! Отец истерит, говорит, что вы поругались, а ты куда-то пропала, телефон выключила. Ты где?

— Я у тети Веры в деревне. Всё хорошо, не переживай. Ты сама-то как?

— Нормально. Димулька пинается, наружу просится уже. Но я его уговорила посидеть там ещё немного, — рассказывала матери о своём интересном положении дочь.

— Ну и славно. А зять мой Василий здоров?

— Да, всё у нас хорошо. Что у вас стряслось, мам? Почему ты ушла из дома? Мамуль, вы же столько лет вместе. Может, простишь отца, что бы он там ни натворил?

— Нет, Ира. Такое не прощают. Ты не переживай. Отец твой точно не пропадёт без меня. А я… Я тоже научусь жить по-другому.

Сидя за хлебосольным столом тёти, Настя наконец-то излила свою душу, рассказав о предательстве мужа.

— Ну и правильно! Нечего с таким жить. Ты ещё молодая, Настя, свою судьбу сможешь устроить. А нет, так и не надо. Вон, будешь от Иришки внуков нянчить. К ним поедешь в гости, потом они к тебе приедут. Да и к нам тоже можно всем вместе как-нибудь нагрянуть, у нас тут раздолье.

— Видно будет, тёть Вер. Что загадывать сейчас. Жизнь мудрее нас. Сама разберётся, кому что…

Вернувшись в город, Анастасия подала на развод и раздел общего имущества. С Игнатом больше не разговаривала, как тот её ни просил об этом. Считала, что не о чем с ним разговаривать. Всё, их история закончена.

Единственный вывод, который сделала Настя из всей этой истории, заключался в том, что муж её никогда не любил. И это не она виновата в том, что он бегал от неё направо и налево. Нет, женщина не знала об этом и не поощряла его, как бывший ей это недавно преподнёс.

Это бессовестная натура Игната позволяла ему так себя вести и считать, что он прав.