Готовься: через час твоя родня здесь. А я — уезжаю

Готовься: через час твоя родня здесь. А я — уезжаю
— Сергей, обещай, что хотя бы сегодня никого не пригласишь, — Вера заправила за ухо непослушную прядь, с тревогой вглядываясь в лицо мужа через экран телефона. — Пятнадцать лет — это не шутка. Хочу только нас двоих.

— Конечно, солнышко! — Сергей улыбнулся с экрана фальшивой, как надпись «настоящий шоколад» на дешевой конфете, улыбкой. — Буду к четырём, никаких сюрпризов.

Вера отложила телефон. И ведь даже не покраснел, когда врал! Раньше она верила, что он обманывает, чтобы не расстраивать. Теперь понимала — просто привык. Как привык забывать опустить стульчак или бросать носки рядом с корзиной.

Шкаф скрипнул, когда она достала вечернее платье. Оно обошлось ей в треть премии, которую получила за проект. Три года работы, три года нервов. Глупо тратиться на платье? Может быть. Но сегодня их юбилей, и Вера хотела выглядеть особенно.

Пятнадцать лет женой Сергея Короткова. И сорок пять минут на выбор подарка. Тяжелая коробочка запонок с топазами уютно устроилась в сумочке. «Не бриллианты, но и не стекляшки», — думала Вера. На большее в этом месяце не рассчитывала: сорок тысяч ушло свекрови на лечение спины.

Нина Павловна могла бы пойти по страховке, но считала государственную медицину «убогой». За счет Веры, конечно. Еще двадцать тысяч перевели деверю на «очень выгодное вложение». Как обычно, вложение потонуло в его прожектах.

Вера бросила взгляд в зеркало. В сорок лет выглядела не хуже, чем в тридцать. Только морщинки в уголках глаз, да скулы заострились. Работала на износ, и всегда оправдывалась перед мужем: «Если не буду пахать как лошадь, кто заплатит твоей матери за массаж?»

Обручальное кольцо тускло мерцало на пальце. Вера не снимала его даже для мытья посуды, даже когда запястья болели до крика. Честный символ — она никогда не прекращала пытаться.

Телефон пискнул новым сообщением от мамы.

«Доченька, звонила твоя свекровь. Спрашивала, будем ли мы сегодня. Какая хитрая лиса, заметила, что я не в курсе. Так что у вас юбилей или семейное торжество?»

Вера закрыла глаза. Глубоко вдохнула. Отправила смайлик. Что еще тут скажешь?

Стрелки часов подползали к четырём. Вера проверила макияж, поставила в холодильник бутылку игристого для их тихого вечера. Дверной замок щелкнул. Сергей вошел, красивый, как пятнадцать лет назад. Только залысины на лбу, да взгляд потяжелел.

— Вау, ты сегодня великолепна, — он окинул её восхищенным взглядом.

— Спасибо, — Вера улыбнулась, машинально поправляя волосы. — Купила твое любимое мясо, приготовила тот самый соус, что тебе нравится.

— Ну ты даешь! А я думал, доставку закажем, — Сергей расстегнул рубашку на пуговицу и прошел к бару.

Налил себе янтарного цвета напиток, хотя Вера видела — он уже выпил. Сергей пил, когда нервничал. А нервничал, когда врал. Знакомая картина с первого дня их знакомства.

Вера ждала. Минута. Две. Три. Сергей делал вид, что всё идет по плану. Хвалил ужин, спрашивал про день. «Может, — надеялась Вера, — действительно отменил? Может выбрал меня?»

В половине пятого он глянул на часы и как бы невзначай бросил:

— Кстати, пригласил наших, — потянулся за бутылкой. — Мама сказала, пятнадцать лет — серьезная дата, нужно отметить по-семейному. Они приедут через час. Не против же?

Вера застыла с бокалом воды на полпути ко рту.

— Наших? Кого именно?

— Ну как обычно, — Сергей пожал плечами, не замечая её темнеющего взгляда. — Мама, Лёха с женой, Маринка с мужем и детьми… А, твои родители, наверное, тоже будут.

Вера поднялась из-за стола. Чаша терпения, наполнявшаяся пятнадцать лет, наконец выплеснулась тяжелыми каплями.

— Почему ты так со мной? — спросила тихо.

— Что такого? Ну, будут гости, — Сергей отмахнулся, как от мухи. — Чего драматизируешь? Я же и твоих пригласил.

— Я же просила: ты и я, — голос Веры дрожал от обиды.

— Мы и так каждый день вдвоем, — Сергей опрокинул виски одним глотком. —У Лёхи опять проблемы с бизнесом, нужна поддержка.

— Нужны наши деньги, — поправила Вера. – Мои деньги, точнее.

— Начинается! — Сергей скривился. — Да, я мало зарабатываю! Решила на юбилей это обсудить?

— Знаешь, в чём проблема? — Вера шагнула ближе. — Я тебе не нужна. Тебе нужна прислуга для родни и банкомат для матери.

— Давай без истерик, — отмахнулся он. — Всё, не порти вечер, они выехали.

Вера смотрела на мужа молча. В глазах — ни гнева, ни обиды. Только усталость. Огромная, бесконечная усталость человека, который слишком долго нес непосильную ношу и понял, что ее можно просто отпустить.

— Сейчас вернусь, — тихо сказала она и вышла.

В их спальне, в комоде, под стопкой идеально выглаженных рубашек Сергея, лежала папка. Вера достала ее и села на край кровати. Выписки за 5 лет -переводы его родственникам. Всё это она собирала месяц, с того дня, как нашла документы на дачный участок.

Сергей вытащил и потратил все их сбережения из сейфа — почти два миллиона, которые они копили на открытие своего дела. Купил дачу для матери, оформил на неё. «Вложение в будущее!» — сказал бы он. Когда Вера обнаружила это, ей понадобилась неделя, чтобы прийти в себя. А потом она взяла отпуск и начала готовиться к уходу.

В маленьком городке неподалеку она сняла квартиру. Никому не сказала. Ни подругам, ни родителям. Боялась передумать. Как струсила пять лет назад, когда Сергей подарил на день рождения её матери дешевый халат, а своей — путевку в Турцию. И три года назад, когда забыл про её день рождения, но устроил брату грандиозную вечеринку. И год назад, когда свекровь снова испортила их отпуск.

Вера взяла дорожную сумку, приготовленную с утра, и вернулась в комнату. Сергей с бокалом смотрел футбол. Привычная картина до тошноты. Фоновый шум их жизни, которого она больше не хотела слышать.

Поставила сумку у двери, взяла сумочку, достала коробочку с запонками. Положила на столик рядом с папкой и ключами от машины.

— Готовься: через час твоя родня здесь. А я — уезжаю.

Сергей обернулся с поднятыми бровями. Футбол продолжался, но он уже не смотрел.

— Куда собралась? — раздраженно спросил, глядя на сумку.

— Навсегда, — спокойно ответила Вера. — В папке — все доказательства того, как ты воровал нашу семейную жизнь. И подарок от меня — документы на развод, я уже подала. Кстати, пригласила своих родителей.

— Сошла с ума? — Сергей фыркнул, но она заметила, как дернулся угол его рта.

— Да, — кивнула Вера. — Только почему-то мои деньги всегда уходили твоей семье. А когда своих не хватило, ты решил взять наши общие сбережения. Это было… отрезвляюще. Наконец-то я увидела тебя настоящего, а не того, кого придумала пятнадцать лет назад.

— Послушай, — Сергей отставил бокал, голос смягчился. — Это же вложение в будущее! Мама стареет, дача будет наша, детям останется…

— Не трудись, — покачала головой Вера. — Больше не куплюсь на сказки. Увидимся в суде.

Она вышла, не оборачиваясь, провожаемая его криками, что она истеричка и ничего не получит.

В съемной квартире было непривычно тихо. Никаких звонков, требований, вечных «где у нас…?». Только тиканье часов и шелест листвы за окном.

Вера сидела в темноте, вздрагивая от телефонных звонков. Сергей названивал каждые пятнадцать минут. Сначала кричал, потом угрожал, потом умолял. Когда гнев прошел, осталась пустота. Темная, гулкая, бесполезная.

«Ошибка?» — думала Вера, завернувшись в плед. Эти мысли приходили каждый вечер, стоило остаться одной.

Когда позвонила мать, она чувствовала себя преступницей.

— Что натворила? — голос Анны Викторовны дрожал от недоумения. — Сережа говорит, ты несешь чушь, сбежала… Приехали с отцом, а там кавардак, его мать рыдает, брат орет… Вера, что случилось?

Молчание. Пять, десять секунд тишины. Казалось, скажет вслух — совершит окончательное предательство. Разрушит то, что строила пятнадцать лет.

— Вера, ты тут? — мать занервничала.

— Он забрал наши сбережения из сейфа, — выдавила Вера. — Два миллиона, которые мы копили на квартиру детям. И купил дачу для своей матери. Оформил на неё. Я недавно узнала.

— Что? Но как же… — в голосе матери недоверие. — Сережа не такой, он приличный человек. Юбилей хотел отметить, а не вот это…

— Не просила звать этих людей! — сорвалась Вера. — Хотела один вечер, когда бы он смотрел на меня, а не на мать! У меня премия, мам, огромная премия за проект, над которым три года пахала! И что? Получила платье и вечер с его роднёй! А деньги опять ушли его брату, его матери!

На том конце — тишина.

— Почему ничего не говорила? — мягко спросила мать.

— О чем? О том, что муж, которого вы любите, использует меня как банкомат для семьи? О том, что пятнадцать лет жила с человеком, который не спрашивал, чего хочу я?

— Доченька… Но ты любила его, — произнесла мать, будто любовь всё оправдывала.

— Любила. А потом… устала любить, — выдохнула Вера. — Завтра приеду, всё объясню. Сейчас не могу говорить.

Она выключила телефон и опустилась на диван. Первый вечер новой жизни оказался мучительно тяжелым.

Развод занял полгода. Сергей сопротивлялся каждому решению суда, но адвокат Веры был упорным. Он не только добился справедливого раздела имущества, но и заставил вернуть часть денег, которые пошли на дачу для свекрови.

Вера толкнула скрипучую дверь обычной районной поликлиники. Стоило перешагнуть порог — и ноздри наполнил запах хлорки с нотками старого линолеума. В коридоре, как всегда, очередь. Два пенсионера спорили о номерках, молодая мама успокаивала плачущего ребенка, уставшая медсестра просила всех соблюдать тишину.

— Простите, — Вера потрогала медсестру за плечо. — К Светлане Андреевне можно? Я не на прием.

— Тринадцатый кабинет, — буркнула та, не поднимая глаз от бумаг.

Вера прошла по коридору, минуя очередь, не обращая внимания на недовольные взгляды. Ей было не до того. В сумке лежали результаты её МРТ, и они ей совсем не нравились.

— Свет, привет, — она приоткрыла дверь в кабинет. — Можно?

Женщина в белом халате оторвалась от компьютера. Усталые глаза, темные круги, седая прядь в волосах — и все же улыбка, теплая, настоящая.

— Верка! Проходи, — она обернулась к пациенту. — Михаил Петрович, минуточку, это буквально на пять минут.

Пока пенсионер неохотно выходил, Вера достала пакет.

— Тебе. Знаю, сегодня твоя смена заканчивается поздно.

— Борщ? — Светлана заглянула в пакет. — Ты мой спаситель. С хлебом, сметаной… всё как надо. Что бы я без тебя делала?

— Без меня ты бы питалась растворимой лапшой, — Вера сняла куртку и присела на стул для посетителей. — Результаты принесла. Посмотришь?

Светлана взяла большой конверт, нахмурилась, разглядывая снимки. Потом глубоко вздохнула и отложила их.

— Слушай, дубль два у нас. Как в прошлый раз — нужна операция.

— Черт, — Вера потерла переносицу. — Еще один кредит, значит.

— Верка, давай я поговорю с главврачом, попробуем по квоте тебя пропихнуть. Или сложимся с девчонками, у нас всё-таки своя мафия, — Светлана взяла её за руку. — Тебе еще повезло, что я когда-то училась с лучшим нейрохирургом города.

Вера горько усмехнулась. Повезло, да. Целая цепочка совпадений. Если бы девять месяцев назад не нашла старую студенческую фотографию Сергея, где он стоял рядом со Светланой. Если бы не решила позвонить бывшей сокурснице мужа, когда начались боли в позвоночнике. Если бы Светлана не оказалась отличным врачом и еще лучшим другом… Может, и не было бы с ней сейчас всего этого разговора.

— Помощь не нужна, — Вера покачала головой. — Справлюсь.

— Упрямая, — Светлана вздохнула. — Как и год назад. Сама, всё сама. А с блогом что?

— А что с ним? — Вера пожала плечами. — Пишу в перерывах между работой и реабилитацией. Ты удивишься, сколько женщин в таком же положении. Мой первый пост про развод набрал двадцать тысяч просмотров.

— Да ты звезда! — Светлана подмигнула. — Может, книгу напишешь: «Как распознать в муже финансового вампира»?

— Может, — не стала спорить Вера. — Только когда со здоровьем разберусь.

Из коридора раздался недовольный голос пенсионера:

— Доктор, у меня давление!

— Иду-иду! — крикнула Светлана. — Веруня, вечером звякну, обсудим детали.

— Договорились.

Выйдя из поликлиники, Вера остановилась, подставляя лицо весеннему солнцу. Было прохладно, но спокойно. Операция, конечно, не радость, но она справится. Не в первый раз.

Она брела по аллее, прислушиваясь к птичьему пению, когда услышала голос за спиной:

— Вера?

Она вздрогнула. Этот голос не слышала больше года, но узнала сразу. Сергей.

Обернулась — и не узнала. Не тот лощеный мужчина, что когда-то был её мужем. Серое лицо, мятая куртка. И глаза — потухшие, больные.

— Привет, — коротко кивнула она.

— Ты что тут делаешь? — он странно поглядывал на здание поликлиники.

— Нравится гулять тут. Тихо, — соврала Вера. — А ты?

— К матери ходил, — криво ухмыльнулся он. — Она болеет. Там, — он неопределенно махнул рукой в сторону больничного корпуса.

— Прости, — машинально сказала Вера.

Между ними повисло молчание. Пауза затягивалась, и Вера хотела было сказать «ладно, пока», когда он вдруг заговорил быстро, шепотом:

— Ты тогда правду сказала, помнишь? Что я воровал нашу семейную жизнь. Что я был… плохим мужем. — Он смотрел куда-то мимо неё. — Ты знаешь, они все теперь у меня живут. Мать дачу и квартиру продала, пришлось — лечение дорогое. А большую часть денег в бизнес Лёхиного брата вложила, и всё прогорело.

— Ничего не изменилось, — Вера пожала плечами. — Ты просто один тянешь то, что раньше тянула я.

— Я хотел сказать… прости. — Сергей неловко переступил с ноги на ногу. — Только сейчас понял, как ты жила все эти годы. Это невыносимо.

Вера слышала в его голосе тоску и отчаяние. Но внутри не шевельнулось ничего, кроме усталости. Слова запоздали на пятнадцать лет.

— Как твоя спина? — вдруг спросил он.

Вера похолодела, неосознанно выпрямляясь.

— Что?

— Мама сказала, видела тебя в отделении неврологии… Прости, я не должен был спрашивать.

— Ничего страшного. Вторая операция скоро. Тогда повезло, теперь… справимся.

— Тебе нужны деньги? — Сергей взглянул прямо на неё впервые за весь разговор.

— Нет, — резко ответила Вера. — Справлюсь.

— Тебе есть кому помочь? — настойчиво спросил он.

— Сергей, — Вера устало посмотрела на него, — я больше не твоя жена. И мои проблемы — не твои проблемы. Дела у меня в порядке, не беспокойся.

Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но передумал. Только кивнул.

— Что ж, удачи тебе, Вера. Мне правда жаль. За всё.

Она кивнула в ответ и пошла дальше по аллее. Сергея не было жаль. Он получил по счетам. Но почему-то стало тоскливо. Наверное, от мыслей о предстоящей операции.

Телефон звякнул входящим сообщением. Светлана: «Записала тебя к Игорю на понедельник. Он посмотрит снимки. Не переживай, всё будет хорошо».

Вера слабо улыбнулась. Если Игорь возьмется — всё и правда будет в порядке. У него золотые руки. И характер… немного занудный, но без звездности, характерной для талантливых врачей. Рядом с ним, на приемах, Вера всегда чувствовала себя спокойно.

Игорь… Забавно, тезка того парня, из онлайн-группы поддержки. Того, что комментирует каждый её пост, но в личку так и не написал. Ник какой-то дурацкий — Бородач. Умные комментарии, и смешной порой. Только непонятно, зачем ему читать посты разведенной тетки с проблемной спиной. Хотя интернет — странное место. Всякое бывает.

По пути домой Вера заглянула в зоомагазин, купила корма для кота и новую игрушку. Васька был единственным существом, которое не заводило с ней разговоры про здоровье и бывшего мужа. Только мурлыкал и требовал еды, когда надо и не надо.

Дома Вера сбросила тяжелую куртку, включила чайник, достала телефон. Вчерашний пост уже собрал тыщу комментариев. И снова — Бородач, один из первых.

«Про жизнь после пишете пронзительно. С этой самой жизнью после развода многие не знают, что делать. Кажется, будто все кончено, и нет смысла начинать заново. А тут — ваши посты. Как пособие для выживания».

Вера улыбнулась. Что ж, пора ответить наконец. Но потом, когда поужинает и допишет статью для рабочего сайта. А пока можно просто посидеть с чаем у окна, глядя, как весенний вечер укрывает город мягкими сумерками.

«Кажется, всё-таки будет хорошо, — подумала она. — Но не так, как я представляла раньше. По-другому».

Жизнь в сорок только начиналась.

Ловко ты избавилась от моей родни, — с уважением посмотрел на меня муж

— Оль, а борщ с пампушками будет? — голос Сергея из коридора, еще до того, как скрипнула входная дверь.

— Будет, будет, — ответила она, не оборачиваясь. — Куда ж в пятницу без борща?

Запах варёной свёклы. Стук ножа о разделочную доску. Тиканье часов на стене кухни — древних, ещё бабушкиных. Хлебные крошки на скатерти в мелкий цветочек. Ольга водила по ним пальцем, собирая в маленькую горку. Вечер пятницы. Наконец-то.

Сорок восемь — это когда устаёшь от людей быстрее, чем двадцать лет назад. Когда понимаешь цену тишины. Когда каждый вечер после работы хочется завернуться в плед и не отвечать на звонки.

— У Марьи Степановны сегодня день рождения отмечали, — Сергей зашёл на кухню, чмокнул её в щёку. — Торт был, чай. Но я только кусочек съел, берёг место для твоего борща.

— Правильно делал, — кивнула Ольга. — Я с утра мясо хорошее купила. На рынке.

Борщ выходил всегда одинаково красным. Густым. Правильным. Ольга помешала его медленно, деревянной ложкой с потёртой ручкой. Сергей любил с чесночными пампушками. С мясом — обязательно. С зеленью — щедро. Двадцать семь лет — каждую пятницу. Ритуал. Якорь в бушующем море повседневности.

Телефон завибрировал. Сердце дрогнуло. Стало вдруг тесно в горле — как всегда в последнее время, когда на экране высвечивалось «Тома. Сестра мужа».

«Мы в районе твоём, за продуктами заехали. Думаю, на часик к вам заглянем. С конфетами».

Не вопрос — утверждение. Не просьба — констатация факта. Они уже в пути. Уже предвкушают горячий борщ. Уже знают, что их пустят.

— Серёж, — позвала Ольга, не отрывая взгляд от телефона. — Тамара твоя написала. Говорит, заедут к нам. На часик. С конфетами.

— Ну и хорошо, — отозвался он из комнаты. — Посидим, чайку попьём. Давно не виделись.

— В прошлую пятницу виделись, — тихо произнесла Ольга. — И в позапрошлую. И до этого.

— Что-что?

— Ничего. Говорю, хорошо, что заедут.

Ольга положила ложку. Посмотрела на свои руки — с плотной сеткой вен, с пятнами от свёклы на пальцах. Закрыла глаза.

А что Ольга? Ольга готовит. Стирает постельное — после их детей. Протирает лужи воды в ванной — после их душа. Слушает бесконечные истории про «больную спину» Тамары. И про то, как Роме не везет на работе — уже пятнадцатый год подряд. И улыбается. Потому что «нельзя же родственников не принимать».

— Ты что там застыла? — Сергей заглянул на кухню. — Эй, всё в порядке?

— В абсолютном, — ответила Ольга, открывая глаза. — У нас достаточно пампушек на всех?

— Может, ещё испечь? — виновато улыбнулся он. — Тома их очень любит.

Где-то глубоко внутри, под ребрами — там, где обычно только усталость и чувство долга, — затеплился огонек. Маленький. Опасный. Похожий на искру в сухой траве.

— Знаешь, — медленно произнесла Ольга, — я думаю, пампушек хватит ровно на двоих. На нас с тобой.

— Что? — Сергей растерянно посмотрел на неё. — А как же Тома? И Рома? И дети их?

— Они ведь с конфетами едут, — Ольга пожала плечами. — Будут пить чай с конфетами.

Она повернулась к зеркалу на стене. Оно отразило что-то новое в её глазах. Какую-то решимость. План. Или, может быть, тихий бунт — против незваных гостей, против конфет вместо уважения, против традиций без любви.

— Оль, ты чего это? — Сергей нахмурился. — Не заболела?

— Нет, — покачала головой Ольга. — Наоборот. Кажется, выздоравливаю.

Огонёк под рёбрами разгорался всё ярче.

Тихая революция
Звонок в дверь раздался ровно через двадцать минут. Словно по часам. Словно стрелка на циферблате бабушкиных ходиков сама подтолкнула гостей к порогу.

— Открой, пожалуйста, — попросила Ольга мужа, не отрываясь от плиты. — Я тут занята.

Из прихожей донеслись голоса. Тамарин — звонкий, с особой интонацией человека, уверенного в своём праве быть везде как дома. Громкий смех Ромы. Детский топот.

— Олечка! — Тамара влетела на кухню с коробкой конфет. — А мы вот, мимо ехали! Дай-ка обниму тебя!

От Тамары пахло сладкими духами и сигаретами. Она положила коробку на стол, скинула кардиган на спинку стула и тут же открыла холодильник — не спрашивая, просто так.

— Ой, борщ! — всплеснула руками. — Как чувствовала! А я сегодня не готовила, думаю, на выходных отдохну.

Ольга молча перелила борщ из кастрюли в супницу. Достала тарелки — ровно две.

— Серёжа, — позвала она мужа. — Ужин готов.

— А нам? — удивлённо приподняла брови Тамара.

— А вы же на часик, с конфетами, — Ольга мягко улыбнулась. — Не голодные, наверное.

Повисла пауза. Тяжёлая. Вязкая. Как сметана, которую Ольга аккуратно выложила в две розетки.

— Что значит не голодные? — Тамара растерянно посмотрела на брата, потом на Ольгу. — Ты что, не рада нам?

— Почему же, — Ольга пожала плечами. — Рада. Чай заварю сейчас. К конфетам.

Рома заглянул на кухню, за его спиной маячили две детские головы.

— Ого! Борщик! А у нас как раз животы подвело, — он потёр руки. — Сколько нас? Шесть? Хватит?

— Пять, — тихо поправил Сергей. — Оля… э-э… не будет.

— Я не голодна, — кивнула Ольга. — А борща, боюсь, только на двоих. Экономлю. Конец месяца, сами понимаете.

— Да ладно тебе, Оль, — фыркнула Тамара. — Что ты как не родная? Неужто для семьи пожалеешь?

Сергей переводил взгляд с сестры на жену. Внезапно в его глазах мелькнуло что-то новое — то ли понимание, то ли удивление.

— Тома, вы правда на часик? — спросил он неожиданно твёрдо. — Просто мы с Ольгой… планы у нас были. На вечер.

— Какие ещё планы в пятницу вечером? — Тамара подозрительно сощурилась. — Сериал смотреть?

— Хотя бы и сериал, — Ольга поставила на стол заварочный чайник. — Своя жизнь, знаешь ли.

Тамарины щёки вспыхнули. Рома покашлял, отводя глаза.

— Мама, а кушать? — пропищал младший из детей.

— Сейчас поедем в Макдональдс, — неожиданно решительно ответила Тамара. — Раз уж тут нам… не очень рады.

Ольга промолчала. Только поставила две чашки для чая. Тоже ровно две.

— Ну, мы пойдём, пожалуй, — Тамара потянулась за кардиганом. — Раз уж у вас такой… экономный вечер.

Когда за ними закрылась дверь, Сергей медленно повернулся к жене.

— Оля, это что сейчас было?

— Стратегия, — спокойно ответила она, наливая борщ в тарелки. — Садись, остынет.

Он помялся у стола, потом опустился на стул.

— Я думал, ты любишь их принимать…

— Любила когда-то, — Ольга протянула ему пампушку. — Пока это не стало еженедельной повинностью.

Борщ парил в тарелках. Тишина обволакивала кухню — непривычная, звенящая.

— Думаешь, обиделись? — спросил Сергей, зачерпывая ложкой борщ.

— Уверена, — кивнула Ольга. — И это только начало.

— Начало чего?

Ольга не ответила. Улыбнулась самой себе. Той — новой — которую сегодня увидела в зеркале. Женщине с искрой в глазах. С планом. С тихой решимостью вернуть себе дом и пятничные вечера.

На следующей неделе телефон зазвонил в четверг.

— Олечка, — медовым голосом пропела Тамара. — Мы завтра заглянем ненадолго. С тортиком! Домашним! Я сама испекла.

— Конечно, Томочка, — так же сладко ответила Ольга. — Заглядывайте. Только у нас… санитарный день завтра.

***

Пятничный вечер третьей недели операции «Свобода» — так Ольга стала называть свою маленькую войну — начался с генеральной уборки. Она достала из кладовки старые резиновые перчатки. Жёлтые. С растрескавшимися кончиками. Налила в ведро воды, щедро плеснула хлорки. Запах — как в больнице перед комиссией. Едкий. Въедливый.

— Что это ты? — Сергей появился на пороге ванной, поморщился от запаха.

— Готовлюсь, — коротко ответила Ольга. — Тамара с Ромой едут. С тортом на этот раз.

— Опять? — он вздохнул. — И что будем делать?

— Увидишь, — Ольга подмигнула ему. За эти недели между ними возникло что-то новое. Заговорщическое. Почти забытое чувство «мы против целого мира».

В дверь позвонили ровно в шесть. Ольга посмотрела на себя в зеркало — растрёпанная, в старом халате, с тряпкой в руке — и улыбнулась. Идеально.

— Открой, Серёж, — крикнула она. — Я занята!

Голоса в прихожей. Тамарин — с наигранной весёлостью. Ромин — с привычной бодростью человека, уверенного, что сейчас его накормят. Детский шёпот.

— А вот и мы! — пропела Тамара, входя в квартиру. — С тортиком! Медовик, между прочим. Три часа пекла!

— Ой, как неудобно, — Ольга выглянула из ванной, демонстративно размахивая тряпкой. — У нас тут… непредвиденное.

— Что случилось? — Тамара с подозрением посмотрела на брата, потом на Ольгу.

— Понимаешь, у нас Дениска… — Ольга понизила голос. — Ротавирус подхватил. Всю ночь рвало. Сейчас только уснул, бедняжка.

— Какой Дениска? — Рома переглянулся с женой. — У вас же детей нет.

— Соседский мальчик. Родители на свадьбу уехали в другой город. Попросили присмотреть. А тут такое…, — не моргнув глазом, ответила Ольга. — Представляете, разболелся. Я вот теперь хлоркой всё обрабатываю. Такая зараза эти вирусы, на поверхностях до пяти дней живут.

Она сделала шаг вперед, взмахнув тряпкой. С неё капала вода с резким запахом хлорки. Тамара инстинктивно отступила.

— Так может… мы в другой раз? — она прижала к себе коробку с тортом.

— Да что ты! — всплеснула руками Ольга. — Проходите! Я вам сейчас… Ой, только посуду всю надо прокипятить еще раз. И полотенца сменить. И…

— Нет-нет, — Тамара замотала головой. — Детки маленькие, им нельзя заразиться. Мы лучше… потом.

— Да вы что! — Ольга сделала ещё шаг. — Сергей так радовался! Правда, Серёж?

Сергей стоял в сторонке, пряча улыбку в усах.

— Ага, — кивнул он. — Очень.

— В следующую пятницу заедем, — Рома потянул детей к выходу. — Когда… санитарная обстановка улучшится.

Когда дверь за ними закрылась, Ольга и Сергей переглянулись. Тишина. Потом — смешок. Потом — смех. Настоящий, искренний. Вдвоём. Как давно не смеялись.

— Бедный несуществующий Дениска, — Сергей вытирал слёзы. — Как ты это придумала?

— Импровизация, — Ольга стянула перчатки. — Сработало же?

— Ещё как! — он помолчал. — Но они ведь вернутся. В следующую пятницу.

— А мы будем готовы, — Ольга кивнула. — С новым планом.

…

Три пятницы. Три представления. Плачущий «Дениска». Внезапный ремонт в ванной с перекрытой водой. Жуткая мигрень у Ольги с требованием абсолютной тишины. И всё же они продолжали приходить. Настойчиво. Как будто не верили в реальность происходящего.

— Хватит, — сказала Ольга однажды утром. — Пора заканчивать цирк.

Она взяла телефон. Открыла семейный чат. Нажала «Записать голосовое». Её голос звучал спокойно. Твердо. Без тени сомнения.

«Дорогие наши. Мы с Сергеем очень вас любим. Правда любим. Но по пятницам — наш вечер. Только для двоих. Если захотим вас видеть — сами позовём. На обед. На праздник. На шашлыки. Но без предупреждения — нет. Без приглашения — тоже нет. Не обижайтесь, пожалуйста. Это не про вас. Это про наше личное пространство. Всем хорошего дня».

Она нажала «Отправить» и положила телефон экраном вниз. Сердце колотилось. Десять лет жизни, наверное, ушло на это сообщение.

— Ну что? — спросил Сергей, заглядывая в комнату. — Отправила?

Ольга молча кивнула. Телефон завибрировал. Один раз. Второй. Третий.

«Тамара покинула чат».

«Рома поставил 😢».

И тишина. Настоящая. Звенящая. Тишина, за которую она боролась.

— Вот и всё? — Сергей присел рядом. — Мы победили?

***

Прошла неделя. Потом вторая. Тишина в квартире стояла такая, что можно было расслышать, как падают пылинки на полированную поверхность стола. Ольга заваривала чай по вечерам — теперь без спешки, размеренно, словно совершала древний ритуал. Сергей листал журналы в кресле. Иногда они говорили — негромко, о пустяках. Иногда молчали — и это было уютное молчание двух людей, которым не нужно заполнять тишину словами.

Ничего не происходило. Телефон молчал. Чат семейный замер, как река под январским льдом.

В третью пятницу Сергей начал ворочаться на диване. Тревожно. Как бывает, когда человек хочет что-то сказать, но не решается.

— Ну что? — Ольга отложила книгу. — Выкладывай.

— Может… мы слишком резко? — он посмотрел на неё виновато. — Тома вторую неделю трубку не берёт. Я звонил.

— Звонил? — Ольга приподняла бровь. — Зачем?

— Ну как… Всё-таки сестра.

Ольга отвернулась к окну. Весенние сумерки окутывали двор. Где-то на пятом этаже зажглось окно — жёлтое, тёплое. Там тоже чья-то жизнь. Чьи-то вечера. Чьи-то правила.

— Я вот думаю, — тихо продолжил Сергей. — Может, позвать их? Сами? В воскресенье, например. На обед. По-человечески.

Ольга молчала. Что-то переворачивалось внутри, как страницы старой книги. Злость — нет, уже не было злости. Усталость — и её почти не осталось. Только странное чувство свободы и… пустоты?

— Мы ведь не хотели их совсем из жизни вычеркнуть, — Сергей сел рядом. — Правда? Ты же просто хотела…

— Границы, — закончила за него Ольга. — Я хотела границы. И уважения.

Он взял её руку в свои. Тёплые ладони. Родные.

— Я понимаю, — кивнул он. — И я на твоей стороне. Просто… семья же.

Ольга вздохнула. Вот оно что. Пустота — это когда ты выиграл битву, но потерял что-то по дороге. Осколки отношений, разбросанные, как фотографии из старого альбома.

— Знаешь, — она медленно улыбнулась. — Я завтра рыбных котлет наделаю. С картошкой. Тома их любит.

Лицо Сергея просветлело.

— Правда? Значит, позовём?

— Воскресенье. Два часа дня, — твёрдо сказала Ольга. — И пусть конфеты не тащат. И к восьми чтобы ушли.

Сергей рассмеялся. Легко, как когда-то давно, в начале их совместной жизни.

— Как ловко ты отучила обнаглевшую родню ходить к нам в гости без приглашения! — он притянул её к себе. — Мой маленький стратег.

— Это был стратегический манёвр, — усмехнулась Ольга. — Отступление, перегруппировка и новое наступление. По правилам. Нашим правилам.

А внутри у неё — покой. Не пустота — нет. Покой и вкус свободы. Вкус принятых решений и выстроенных границ. Вкус уважения, которое заслужила.

В воскресенье, ровно в два, раздался неуверенный звонок в дверь. Тамара стояла на пороге — без торта, без конфет, только маленький букетик фиалок в руках.

— Можно? — спросила она тихо, совсем не так, как раньше.

— Можно, — кивнула Ольга, принимая цветы. — До восьми.

— До восьми, — повторила Тамара и улыбнулась — осторожно, словно проверяя, не треснет ли земля под ногами. — Спасибо, что позвали.

Они сидели за столом — не так шумно, как раньше. Дети вели себя тише. Рома не лез в холодильник без спроса. Тамара вызывалась помочь с посудой. И это было… нормально. По-новому нормально.

В семь сорок пять Тамара первая встала из-за стола.

— Нам пора, — она кивнула мужу и детям. — Завтра в школу.

— Может, ещё чаю? — предложил Сергей, глядя на Ольгу вопросительно.

— В следующий раз, — твёрдо ответила она. — Когда позовём.

И в этом не было грубости — только ясность. Как чистая линия горизонта после грозы.

Когда за ними закрылась дверь, Ольга прошла в комнату и взяла телефон. Открыла семейный чат. Тамара снова была там — сама вернулась, три дня назад.

Ольга набрала: «Было приятно вас видеть. В следующий раз через две недели? Воскресенье, два часа».

И отправила.

А потом удалила приложение с чатом.

Не навсегда — нет. Просто до завтра. До утра понедельника, когда начнется новая неделя и новая жизнь. По ее правилам.

И в глазах её — тот самый блеск. Не дерзкий — спокойный. Блеск человека, который наконец-то занял свое место под солнцем.

— Знаешь, — сказала она, возвращаясь на кухню. — Давай сегодня просто посидим на балконе? С вином? Как раньше?

— Как раньше, — эхом повторил Сергей. — Только для нас двоих.