Я вам не девка! — Заявила Настя своей свекрови, свёкру и мужу. — А за своей бабкой ухаживайте сами

— Провинциалка, — это первое слово, что услышала Настя от своей будущей свекрови.

Да, она из небольшого городка, но это не означает, что это отсталый район. Там великолепные школы, даже есть институт и университет, какая уже это провинция, просто маленький периферийный городок.

Галина Викторовна долго присматривалась к девушке. Ярко-рыжие волосы пугали её. Она морщилась, словно смотрела на огонь, дёргала плечами, когда рассматривала её веснушки, а увидев пёстрый сарафан, ей стало дурно. Прямо в буквальном смысле дурно — её затошнило, и свекровь убежала на кухню.

— Не переживай, привыкнет, — успокаивал её Олег, тогда ещё будущий муж.

Он всегда поддерживал её, даже когда бабка Акулина вышла из своей комнаты и, наверное, час стояла молча, рассматривая девушку. Он тоже не отходил от своей невесты.

— Потерпи, это самое опасное, — иронично произнёс Олег.

У бабки Акулины был колючий взгляд. Она вроде как улыбалась, но улыбка была с оскалом. Казалось, одно неверное слово со стороны невесты — и бабка её цапнет, как маленькая собачка, что вечно лает и рвётся вперёд.

Впрочем, Насте было совершенно всё равно: родственники мужа — это родственники мужа. У неё тоже не идеальные, но она их любила. И поэтому, хочешь или нет, придётся свыкнуться и со свекровью, и со свёкром, ну и, конечно же, с бабкой Акулиной, которая в конце дня лишь только выдала одно слово: «девка».

Галина Викторовна гордилась своим происхождением. Она уже в третьем поколении была бухгалтером. Бабка Акулина — это её мать — была счетоводом на заводе, её мать тоже не расставалась со счётами. И, как Настя узнала, её свояченица Юля тоже поступила в институт на экономиста.

В открытую Галина Викторовна не говорила, но Настя понимала, что она была недовольна выбором своего сына. Мол, не мог найти городскую, умную, с квартирой и перспективами. И, опять же, Настя это пропускала мимо ушей, хотя бы потому что у неё был красный диплом. Она прекрасно работала, потому что прошла отборочный тур, и её приняли сразу же на хорошую должность. Зарплата была весьма неплохой для начинающего специалиста. Она чувствовала себя уверенно, и дополнительную уверенность придавал ей Олег.

— Вот что, — голос подал Алексей Степанович, — живите здесь, не тратьте деньги на съём. У нас четырёхкомнатная квартира: в одной я с женой, в другой — бабка, — он не называл бабу Акулину по имени, а коротко назвал «бабка», — зал и твоя, — он посмотрел на своего сына. — Живите в ней.

Первый день Алексей Степанович ходил в рубашке, это выглядело даже неплохо. Но когда он надел футболку, Настя сразу же увидела под тонкой тканью провисающую мужскую грудь, похожую на грудь старой девы, которая никогда не носила нижнего белья. Весьма ужасное зрелище.

Настя размышляла. Идея была хорошая, и она уже созванивалась с агентством по недвижимости. Оказалось, что если снимать квартиру с мебелью, то большая часть зарплаты будет уходить только на аренду, а всё остальное — на еду. В итоге в кармане ничего не останется.

Олег поддержал идею отца, и Настя, пусть и не сразу, но согласилась. Она сомневалась лишь в одном: как уживётся со свекровью и с этой ворчливой бабкой Акулиной, которая, казалось, не знала ни одного доброго слова.

— Девка, иди сюда! — с самого утра начинала кричать бабка Акулина и требовала, чтобы Настя навела у неё в комнате порядок.

— А вы как раньше наводили здесь порядок? — как-то раз спросила она её.

— Заткнись! — резко ответила бабка, указав на мятую постель. — Заправь!

Настя обиженно пожаловалась мужу:

— Олег, как же так? Ты слышал?

На это Олег лишь пожал плечами и, сославшись на то, что они живут у родителей, добавил:

— Надо придерживаться их правил.

Настя решила поставить перед собой блокаду. Её этому научила мама, которая говорила следующее: если кто-то кричит на тебя в магазине, представь, что он в банке, да в стеклянной банке. Вот сидит этот мужичок и лает там, а ты смотришь на него и думаешь: «Покормить или не покормить?»

Эта идея понравилась Насте. Теперь всех, кто косо на неё смотрел, не говоря уже о тех, кто кричал, она мысленно сажала в банку. Это срабатывало. Вот и сейчас ворчливую бабушку Акулину она посадила в такую же баночку.

— Принеси мне воды! — вдруг снова крикнула бабка Акулина.

Однако Настя тоже была не из робкого десятка и тут же заявила:

— Я ухожу на работу, мне некогда!

Быстро одевшись, она побежала.

* * *

Однако это было только начало. Казалось, свекровь словно только и ждала, чтобы в доме появилась невестка, и, взвалив на неё все домашние обязанности, теперь лишь писала список того, что необходимо сделать: постирать, убрать, снять шторы, погладить, протереть, пропылесосить, помыть, сходить в магазин, ну и, конечно же, приготовить еду.

«А тут самое проблематичное», — вздохнула Настя, свёкор предпочитает жирное, в то время как Налина Викторовна любит постное. С бабушкой Акулиной всё намного сложнее: ей вообще ничего не нравилось, но ела всё. Но обязательно перед тем как что-то положить ей в рот, минут пять пробурчит.

Олег оказался всеядным, и это очень обрадовало Настю.

Выходных не было — с утра до вечера работа по дому. Да и в простые дни, как только Настя приходила с работы, она начинала вертеться по дому.

Она считала это временным: месяц или два она потерпит, а потом уже снимет квартиру и заживёт спокойно. Но Олег не хотел съезжать. Она ему раз пять говорила, что пора бы, но он словно боялся оторваться от мамкиной титьки — так именно говорили в их городке о мужчинах, которые боятся покинуть родительский дом. И Настя терпела: терпела возмущение свекрови, брезгливое ворчание бабушки Акулиной и липкий взгляд свёкра. Лишь только Олег и оберегал её, но это он делал лишь в комнате, когда закрывалась дверь, а до этого момента он был полностью во власти своей матери.

«Точно маменькин сыночек», — думала про себя Настя, наблюдая за тем, как муж кивает, когда Галина Викторовна в очередной раз отчитывала невестку. Он кивал даже тогда, когда бабка Акулина кричала на Настю, требуя, чтобы она немедленно полила у неё в комнате цветы.

* * *

Как-то раз Настя после работы зашла к своей подруге. Ирина уже была замужем за Алексеем и родила девочку Вику. Выслушав историю Насти, подруга тяжело вздохнула.

— Беги, пока не поздно, беги, — настаивала Ирина.

— Куда? Я уже десять раз предлагала Олегу съехать, но он не хочет.

— Всё равно беги! Будет хуже. Мы когда с Алексеем жили у моих родителей, это ещё хорошо, что у него начались проблемы с моей мамой, а у тебя свекровь — ещё хуже. Поэтому беги.

Это радикальное решение Настя не хотела применять. Она знала, что и без того недовольная свекровь станет на дыбы, свёкор сразу же ополчится, а баба Акулина тут же оскалит свои зубы, словно и правда акула. Нет, она хотела подождать и надеялась, что Олег рано или поздно согласится.

Как-то вечером Галина Викторовна в очередной раз отчитала невестку за то, что та плохо погладила постельное бельё и ужин приготовила очень поздно.

— Я работаю! — раздражённо ответила Настя.

Последнее время у неё настроение было ни к чёрту: она чувствовала, что перестала улыбаться, и в голове появились отвратительные мысли, точь-в-точь как у бабы Акулины. Теперь ей хотелось ругаться.

— Работает она, видите ли, — пробурчала Галина Викторовна.

— Да, работаю точно так же, как и мой муж, — ответила Настя, акцентируя внимание на последнем слове и посмотрев на Олега, который спокойно сидел перед телевизором.

— Мой сын зарабатывает деньги, — с какой-то гордостью произнесла свекровь.

— Вообще-то я тоже зарабатываю деньги, — снова акцентировала Настя.

— Копейки, — голос подала баба Акулина.

Настя посмотрела на мужа, но тот даже не прореагировал на её слова. Она продолжила:

— У меня оклад восемьдесят тысяч.

Услышав это, у Галины Викторовны челюсть медленно стала опускаться, а баба Акулина застукала зачавкала.

— Это за что же тебе такой оклад начисляют, за какие такие услуги? — прошипела она.

— Передком зарабатываешь, — пропищала баба Акулина.

В этот момент Олег оторвался от телевизора и внимательно посмотрел на свою жену.

— А правда, почему ты зарабатываешь больше, чем я?

— Потому что у меня должность, квалификация, я прошла курсы повышения, — заявила Настя.

— Курсы? Хм, любопытно знать, какие у тебя там повышения, — прикололась свекровь.

Выслушать эти бредни Настя не стала; она демонстративно отключила утюг, поставила его в сторону и ушла в свою комнату.

— А кто доглаживать будет? — пискнула баба Акулина.

— Завтра, — огрызнулась на её слова Настя.

Произнеся это, ей стало неловко. Никогда никому не хамила, считала это уделом неудачников, людей, у которых страх стоит на первом месте.

* * *

В комнату вошёл Олег, его вид был озадаченным.

— Ты что, и вправду зарабатываешь восемьдесят тысяч? — поинтересовался он у жены.

— Да, — ответила ему Настя.

— А почему не сказала?

— А ты вообще последнее время интересовался мной? Кажется, тебя интересует только лишь щи, твои носки с рубашкой и чтобы твоя мама была довольна. Хотя я тебе говорила, что ходила на курсы повышения, говорила, что проходила аттестацию, говорила, что меня перевели в другой отдел. Ну, ты ведь этого не помнишь, правда?

Олег смущённо опустил взгляд.

— Это хорошо, что у тебя зарплата выше, — какое-то время помолчал Олег, а потом добавил: — Тогда надо тебе больше вносить в семейный бюджет.

— Почему? — Насте просто хотелось знать, почему она должна действительно теперь вносить больше.

— Потому что ты зарабатываешь больше.

— Гениально, — усмехнулась она.

Но дальше она не стала рассуждать. Она и так почти всю зарплату тратила на семью — на чужую семью. Покупала стиральный порошок, продукты, а в прошлом месяце купила новый утюг. А теперь свёкор намекает, что надо бы приобрести и телевизор.

Через пару дней Настя встретилась со своей сестрой Валей, которая тоже переехала из провинции в большой город.

— А почему к тебе нельзя приходить в гости? — спросила она у Насти, поднимая брови от удивления.

— Видишь ли, — замялась Настя, в доме, где я выросла, подружки всегда приходили и даже ночевали. Но Галина Викторовна сразу же заявила, что не потерпит посторонних в доме.

— И какая у тебя там обстановка? — поинтересовалась сестра.

— Весьма необычная, — продолжала Настя. — Моя свекровь, свекор и ещё эта бабка Акулина… Она как Цербер! Из дома никуда не выходит, за всем следит. Кажется, она скоро будет провожать меня до ванны.

— Жуть, — произнесла Валя, не веря своим ушам.

— Не то слово! — с грустью ответила Настя.

— Съезжай! — предложила Валя. — Аренда же не так дорого стоит, и у тебя зарплата сейчас высокая. Я вот снимаю однушку за двадцать пять, правда, у меня нет бытовых приборов, но это мелочи. А за тридцатку можно снять очень даже хорошую квартиру. У тебя ведь великолепная зарплата. Давай, решайся!

* * *

Вечером Настя заглянула на сайт по недвижимости и прикинула, что, если она возьмёт дорогую аренду (а тут можно поторговаться), то ей в любом случае уже хватит. Учитывая, что она будет вместе с мужем, денег будет в избытке.

— Давай снимем квартиру, — предложила она вечером своему мужу.

— Это ещё зачем? — с наивным взглядом спросил её Олег.

— Мне надоело обслуживать твою мать и бабку! У нас своя семья, и я не хочу так больше жить.

— Да ладно, у нас комната бесплатная, — ответил Олег, не понимая её настроения.

— Нет! — резко ответила ему Настя. — За пределами этой комнаты твоя мама, отец и бабушка Акулина. Это не наша квартира, а их! Если ты не заметил до сих пор, то я в этом доме прислуга, — в этот момент Настя с презрением посмотрела на мужа. — А ты только сидишь и пялишься в телевизор, ни разу мне не помог, а только поддакиваешь…

— Девка! — раздался писклявый голос бабки Акулины из комнаты.

— Ну, началось… — тяжело вздохнула Настя, открыла дверь в спальне и вышла в зал.

— Что случилось? — спросила она, потерев виски.

— Поди сюда, девка, да пошустрее! — скомандовала бабушка.

«Как же вы все меня достали», — пробурчала про себя Настя и зашла в комнату бабки Акулины.

А всего-то навсего оказалось, что нужно было отодвинуть в сторону горшки с цветами, потому что ей вздумалось приоткрыть окошко.

— Почему ужен готов? — из кухни донёсся голос Галины Викторовны.

— Он готов, стоит на плите, можно накладывать! — громко крикнула невестка.

— Не ори! — последовал недовольный ответ.

— Есть будем?! — подал голос свёкр.

И тут началось… Минут двадцать её ругали, каждый находил свои причины, а всё это время Олег стоял в стороне, ему было легче смотреть на свою жену.

Уже вечером, когда все легли спать, Настя заявила:

— Я завтра съезжаю! Нравится тебе это или нет, но меня это всё достало!

— Прекрати! Я поговорю с матерью, чтобы они…

— Нет, это бесполезно! Они всегда чем-то недовольны. Что бы я ни делала, всё плохо: пришла рано — плохо, пришла поздно — тоже плохо, не приготовила еду — плохо, приготовила — значит, никому не угодила. У них всё плохо, а мне это надоело! Я не прислуга. Я завтра съезжаю!

На следующее утро, похоже, Олег уже доложил своей матери о намерениях жены.

— Не пущу! — заверещала старуха.

— Не пустите — вызову полицию! — жёстко заявила Настя.

— Походу, ты хочешь скрыть свои похождения налево! — опять включила свою пластинку с темой измены Галина Викторовна. — Гулящая! Наконец-то ты в открытую заявила, что делаешь.

— У каждого свои больные мысли, и темы измены, похоже, вас сильно волнуют. Наверняка, на то есть повод, — спросила её Настя с ехидцей.

Свёкор, который стоял в проёме двери кухни, молча смотрел на свою жену.

«Да уж», — подумала Настя, — от такого мужика точно захочется пойти на лево.

Олег ещё раз попытался остановить жену, но она была непреклонна. Приехав к ним с небольшой сумкой, она с этой же сумкой и уехала.

Настя сбросила Олегу на телефон адрес квартиры, где теперь она проживала. Лишь только на второй день её муж появился на пороге.

— Ты бросила их! — с осуждением произнёс Олег, скрестив руки на груди.

— Мне некого было бросать, кроме тебя! — с упрёком ответила Настя. — Ты мой муж, а они твоя родня и ко мне никакого отношения не имеют.

— Мама сильно расстроена, — тихо произнёс Олег, отводя взгляд.

— Ну, ещё бы! — с иронией отозвалась Настя. — Кто теперь будет пылесосить пол, протирать пыль и готовить еду? А твоему отцу кто будет приносить пиво? Да и твоя бабка Акулина теперь будет сама ходить за стаканом воды. Какой кошмар… — она хмыкнула.

— Отец тоже расстроен, — сказал Олег, распаковывая свой чемодан.

— От них, даже от твоего отца, я не услышала ни одного слова благодарности! — возразила Настя. — Только требования. Как ты среди них жил? Это же кошмар! Мне хочется не вылезать из ванны и смыть всю эту грязь.

— Ладно, не ворчи, — ответил Олег, понимая, что жить с его родителями была не лучшая идея.

* * *

Через неделю в гости к Насте пришла её золовка Юля. С ней она встречалась всего пару раз, так как девушка не любила приходить в дом своих родителей. Вот теперь, сидя на кухне, Юля рассказывала свою историю.

— Я ведь вышла замуж специально, чтобы уехать от них, — с облегчением вздохнула Юля, словно только что поставила на пол огромные сумки с продуктами. — Вечно ворчат и ругаются!

— И как теперь? — полюбопытствовала Настя, внимательно слушая.

— Мрачно… — призналась Юля. — Дочка родилась, Вика, а с мужем… — тут она замолчала, и по выражению её глаз Настя поняла, что с ним ей не повезло.

Расспрашивать, что и как, Настя не стала: у всех есть свои тайны, и не каждому хочется о них рассказывать.

* * *

Через месяц у бабки Акулины случился инсульт. Настя знала об этом лишь понаслышке, но из слов мужа узнала, что у бабки отказали ноги. Когда её привезли из больницы, она постоянно лежала в своей кровати.

Пару раз Олег убегал в дом матери, приходил хмурый и молчаливый, а после сказал:

— Мать предлагает вернуться к ним обратно.

Услышав это, Настя сразу же заявила:

— Ни за что!

— Мать говорит, что не справляется с бабкой, — добавил Олег, не понимая, как реагировать.

— А меня это не интересует, — холодно ответила ему жена, словно речь шла не о человеке.

— Не будь такой чёрствой, — попытался он её убедить.

— Я ни за что не вернусь обратно к твоей матери. Меня не интересует, что там происходит. Там есть Галина Викторовна и твой отец — пусть справляются сами!

Минут двадцать Олег уговаривал жену вернуться. Он уверял, что впредь его мать не будет повышать голос на неё, что она не будет готовить на кухне, и он ей будет помогать с уборкой. Но это всё на словах; такое Олег уже говорил.

Настя долго смотрела на своего мужа, а затем произнесла:

— Я подумаю.

Но сказала она это лишь для того, чтобы он от неё отстал, ведь на самом деле хотела пойти поспать.

Однако на следующий день Олег опять поднял тему переезда к его родителям.

— Ты подумала? — спросил он, надеясь на положительный ответ.

— Нет, — холодно произнесла Настя, не желая продолжать этот разговор.

Ту квартиру, которую Настя сняла, пришлось освободить — у хозяина приехал племянник. На удивление, Олег подсуетился и снял новую квартиру. Она была не хуже предыдущей, разве что немного подороже, но это не страшно, ведь располагалась ближе к остановке.

— Моей матери не справиться, — вновь проговорил Олег, и Настя поняла только одно: если она вернётся, то будет ухаживать за бабкой Акулиной. Лишь только для этого свекровь её и уговаривала.

— Я ещё не решила, — ответила она, стараясь скрыть свои чувства.

— Если не вернёшься, — он произнёс это с такой уверенностью, как будто уже всё решил, — я с тобой разведусь.

— Я подумаю, — тут же с безразличием в голосе ответила Настя.

На следующий день, после того как Олег поговорил со своей матерью, он снова спросил жену:

— Ты подумала?

— Да, я решила! — ответила ему Настя.

На лице Олега появилась улыбка. Женщина вошла в спальню, достала чемодан и стала укладывать туда свои вещи.

— Что, прямо сейчас? — спросил муж, недоумевая и наблюдая за её действиями.

— Да, а что откладывать? — спокойно парировала Настя. — Я подумала, я с тобой развожусь.

От услышанного у Олега лицо побледнело.

— Ка…ка…как? — наконец выдавил из себя мужчина, не веря своим ушам.

— Надоел ты мне со своей семьёй! — резко произнесла Настя. — Я не прислуга тебе и твоей матери. И ты мне уже давно не муж.

Олег запыхтел, шептал что-то, произнося запоздалые извинения и глупые обещания, в которые сам даже не верил.

Настя, сложив вещи в чемодан, даже не взглянув на него, без сожаления ушла жить к своей сестре.

* * *

Через полчаса раздался звонок Галины Викторовны. Олег вздрогнул, некоторое время сидел, смотрел на экран, а телефон всё вибрировал и вибрировал. В конце концов он ответил.

— Ну что, когда твоя девка приедет? Я уже устала возиться с бабкой! — голос матери звенел от злости. — Пусть по пути зайдёт в магазин и купит всё к ужину, — продолжала она без замедлений.

— Мама, — попытался вставить своё слово Олег, но Галина Викторовна не собиралась его слушать.

— Сыр мягкий пусть купит — нечего скупиться! И творог пожирнее. А что? Пусть купит килограмм бананов, только жёлтых, и побыстрее!

— Мама! — ещё раз попытался прервать поток её требований Олег.

— Ну говори быстрее! — резко отрезала она.

— Она ушла.

— Вот и замечательно! — раздражённо произнёс Олег. — Позвони ей, пусть зайдёт в магазин…

— Она ушла от меня, — добавил он, и здесь сделал длинную паузу. На какое-то время в трубке повисла тишина. — Ушла от меня…

— Мерзавец! — вырвалось у неё. — Такую девку потерял, что мне теперь делать?

— Справляйся как-нибудь сама, — холодно ответил ей сын и отключил телефон.

* * *

А в это время Настя, довольная и с улыбкой на лице, шагала по улице. Она была счастлива, даже несмотря на то что моросил дождик и она шла без зонтика. Наверное, впервые за последний год она чувствовала себя свободной, как никогда. Она улыбалась всем — буквально всем: хмурым прохожим, продавшие с мороженым, которые стояли под козырьком магазина, и какому-то инвалиду без ног, который попрошайничал. Но он забыл скрыть часы, которые, наверняка, стоят пару тысяч долларов.

Настя просто шла и улыбалась. Теперь она верила, что с завтрашнего дня у неё начинается новая жизнь.

Меня сократили, и теперь, чтобы рассчитаться с долгами, нам придётся продать твою квартиру, — сказал Олег, сжав губы

— Нет, Олег. Ты пойми одно: я не продам квартиру.

— Но…

— Никаких «но»! — я почувствовала, как внутри всё кипит. Я едва могла дышать от ярости. — Это МОЯ квартира! Моё единственное наследство! И ты хочешь, чтобы я её продала, чтобы покрыть ТВОИ долги?! Долги, о которых ты мне даже не сказал?!

***

Я застыла. Рука в воздухе, вилка как вкопанная, и картошка, словно в какой-то драме, шлёпнулась обратно в тарелку, оставив жирное пятно на нашей скатерти. Той самой, которую мы купили в ИКЕА — на радость новой жизни. Тогда Олег сказал: «Это будет символом нашего нового начала». Символ. Ха.

— Что… что ты сказал? — мой голос звучал так, как если бы я не знала, кто это говорит. Это была не я. Внутри что-то дрогнуло, и я поняла, что это не просто разговор, а нечто более важное.

Олег откинулся на стуле, как всегда, когда ему нужно было сказать что-то неприятное. Его взгляд метался по кухне, избегая моего. Он так всегда делал, когда начинал врать или чего-то недоговаривать. И как я могла не замечать этого раньше?

— Аня, ты же слышала. — Он сказал это спокойно, слишком спокойно, чтобы не вызвать подозрения. — Меня сократили. Продадим твою квартиру, закроем мои долги. Всё просто. Нам нужно спасаться.

Я почувствовала, как что-то тяжелое в груди застряло. Мир вокруг закружился. Эта маленькая кухня, которая ещё минуту назад была моим домом, теперь была чуждой, как пустой холл в больнице. Стены начали сжиматься, и я поняла: сейчас я либо останусь здесь, либо утону.

— Но как… почему? — слова вырвались с трудом. — Ты говорил, что у тебя всё нормально. Что тебя ценят, что… Что, чёрт возьми, происходит?!

Олег раздраженно махнул рукой, как если бы мои вопросы были пустой тратой времени.

— Да какая разница! Уже случилось. Теперь нужно решать проблему.

— Проблему? — Я почувствовала, как изнутри поднималась ярость. Гнев жег, заполняя грудь, заставляя голос дрожать. — И твое решение — продать МОЮ квартиру?

— А что ты предлагаешь? — Олег взорвался, его лицо стало чужим и неприятным, как будто он был кем-то другим. — У меня долг в три миллиона! Ты хочешь, чтобы меня посадили?

Я осталась стоять. Три миллиона?! Господи, откуда у него такие долги? Мы же всегда жили скромно, почти бедно. Или нет? Может, я чего-то не замечала? Или не хотела видеть?

— Олег… — медленно произнесла я, заставляя себя не сорваться. — Объясни мне. Сейчас же. Откуда эти долги?

Он отвел взгляд, забарабанил пальцами по столу. Тук-тук-тук. Этот звук мне в голову, как удары молотка по гробовой доске. Тук-тук-тук. Это было похоже на похороны моего брака. Похороны доверия. Похороны моей жизни, такой, как я её знала.

— Аня, ну ты же понимаешь… — он заговорил, быстро и нервно, слова путались, словно он сам пытался убедить себя. — Сначала чуть-чуть не рассчитал с кредитом. Потом решил «отыграться»… Ну и всё, затянуло.

— Затянуло?! — я едва не задохнулась от этой фразы. В ушах звенело. Комната поплыла перед глазами, и я схватилась за край стола, чтобы не рухнуть. — Олег, ты что, в казино играл? В автоматы?

Он вскочил, забегал по кухне, как загнанный зверь, с глазами, полными паники.

— Да какая разница?! Главное — решать проблему!

— Нет. Стой. — Я встала, не давая ему пройти. Ноги подкашивались, но я заставила себя стоять прямо. — Ты мне сейчас всё расскажешь. От и до.

Час спустя я сидела на кухне, обхватив голову руками. Три года. Целых три года! Он скрывал от меня свою страсть к азартным играм, проигрывал зарплату, занимал деньги у друзей, брал кредиты. А я, дура, думала, что это я какая-то не такая. Не умею экономить, плохо хозяйничаю, вот и денег не хватает. Черт побери!

Воспоминания как волна накрыли меня. Вот Олег говорит, что с ребенком подождем — «финансово не потянем». Вот я отказываюсь от поездки к морю — «давай лучше поднакопим». Вот я перебираю в магазине ценники, считаю копейки… а он всё это время…

— Аня, — Олег опустился на колени рядом со мной. От него пахло потом и каким-то неведомым одеколоном. Где он его взял? И на какие деньги? — Анечка, прости меня, я… я все исправлю. Честное слово! Вот продадим квартиру, закроем долги — и начнем с чистого листа. Я устроюсь на новую работу, буду работать больше…

Я подняла голову. Слёзы расплылись перед глазами, его лицо, родное, знакомое… а за ним — пустота, чуждое выражение. Как я могла не заметить, что за этой маской скрывается совершенно другой человек?

— Продадим квартиру? — прошептала я. — МОЮ квартиру? Которую мне бабушка оставила?

Перед глазами сразу встало лицо бабушки. Ее улыбка, глаза, полные мудрости. «Анечка, — говорила она, — это твоя крепость. Твой тыл. Что бы ни случилось — у тебя всегда будет крыша над головой». И вот теперь… крыша… рушится.

— Ну а что делать? — голос Олега стал умоляющим, даже скрипучим. — Аня, ну пойми…

Я встала. Ноги подкашивались, но я заставила себя выпрямиться. В голове снова мелькнуло бабушкино лицо, и я почувствовала, как сила возвращается ко мне.

— Нет, Олег. Ты пойми одно: я не продам квартиру.

— Но…

— Никаких «но»! — я почувствовала, как внутри всё кипит. Я едва могла дышать от ярости. — Это МОЯ квартира! Моё единственное наследство! И ты хочешь, чтобы я её продала, чтобы покрыть ТВОИ долги?! Долги, о которых ты мне даже не сказал?!

Он резко встал и шагнул ко мне:

— Аня, ну мы же семья! Мы должны поддерживать друг друга в трудную минуту!

Мне стало холодно. Рядом с ним я чувствовала себя как кролик перед удавом — вот-вот проглотит целиком.

— Семья, говоришь? — я усмехнулась, и эта усмешка была горче, чем полынь. — Знаешь, Олег, семья — это когда душа нараспашку, когда не скрываешь свои долги, свои секреты… А ты водил меня за нос столько лет. Проигрывал наши деньги, и не думал, что это всё обрушится на нас.

— Я не хотел! — его лицо исказилось в отчаянии. Он выглядел как персонаж из фильма ужасов. — Я думал, что вот-вот повезет, я всё верну…

Я покачала головой. И вдруг почувствовала странное спокойствие. Как будто какая-то точка в моей душе, которая долго болела, наконец встала на свое место.

— Нет, Олег. Хватит. Я больше не могу так жить.

Он побледнел:

— Что… что ты имеешь в виду?

Я глубоко вдохнула. Сердце стучало как сумасшедшее, кровь стучала в висках. Но я знала: назад дороги нет.

— Я подаю на развод, Олег.

— Что?! Аня, ты с ума сошла?! — он схватил меня за плечи, пальцы впились в кожу. Боль была как сквозь занозу, но я почти не почувствовала. — Ты не можешь меня бросить! Не сейчас! Мне нужна твоя помощь!

Я стряхнула его руки, и будто кислота обожгла меня. Он всегда так — мягкий, когда ему что-то нужно, и жесткий, когда уже не видит, куда дальше.

— Нет, Олег. Хватит. — Я даже не знаю, что меня больше убивало — его слова или то, что я всё это время терпела. — Я больше не позволю тебе манипулировать мной. Ты сам заварил эту кашу, сам и расхлебывай.

Я развернулась и шагнула в коридор. За спиной грохнуло что-то — видимо, он что-то опрокинул, как всегда, если что-то шло не по плану. Но я не обернулась.

В спальне я рухнула на кровать, уткнувшись в подушку. Наволочка сразу намокла. Слезы катились, не останавливаясь. Я плакала, как давно не плакала, выпуская всю боль, все разочарования, всё, что накопилось за эти годы. Страх? Да, он тоже был. Но куда теперь его деть, когда мир рушится вокруг?

Сквозь всхлипы я слышала, как Олег ходит по квартире, что-то бормочет. Открывает и закрывает ящики. И вот, в какой-то момент, хлопнула входная дверь. Куда он? В казино? К друзьям занимать деньги? А может, вообще подался на абордаж… какая теперь разница?

Я не знала, сколько времени пролежала в этой тишине. Час? Два? Или целую вечность? Когда не можешь перестать думать, время становится врагом. Наконец, я заставила себя подняться. Ноги подкашивались, перед глазами всё плавало, как в тумане. В ванной я облила лицо холодной водой. Мерзко. Совсем не я.

— Соберись, — прошептала я своему отражению, хотя сама не верила. — Ты справишься. Ты сильная.

Возвращаясь в спальню, я достала чемодан. Руки дрожали, но я всё равно складывала вещи. Легкое белье, джинсы, свитера… документы. Немного наличных — на тот случай, если Олег всё же решит «пожертвовать» и этим. Ну вот он и настал, этот день.

Вдруг звонок в дверь. Я замерла. Кто там? Олег? Вернулся умолять? Или ещё хуже — под угрозой?

— Аня! Анечка, открой! — женский голос. Мама?!

Я метнулась к двери, хотя сердце сжалось. На пороге стояли мои родители — встревоженные, запыхавшиеся.

— Аня, с тобой всё в порядке? — мама тут же обняла меня. — Олег позвонил, сказал, что…

Я разрыдалась, как маленькая девочка. Казалось, слёзы не кончатся.

— Ну-ну, тихо, — папа положил руку мне на голову, — пойдем, всё обсудим.

И вот они, мои родители. Плечи под их руками, их слова как тихий щит от этого мира. Но боль не уходит. С каждым днем она лишь глубже проникает.

Следующие недели — как один сплошной кошмар. Олег то умолял, то угрожал. Сначала он старался всё объяснить, потом обвинял меня в предательстве. А когда понял, что я больше не его тень — исчез.

Я металась, решала, куда бежать — адвокатам, коллекторам, пыталась разобраться с нашими долгами. Оказалось, их было куда больше, чем я думала. Почти не спала, похудела. Родители поддерживали, как могли, но пустая квартира, как мрачная клетка, снова и снова открывала мне раны. Каждый вечер — пытка. Время скользило, но ничего не менялось.

А потом появилась она.

— Аня? Это ты? — окликнул меня незнакомый женский голос, когда я выходила из супермаркета.

Я обернулась, и сердце пропустило удар. Стояла высокая блондика лет сорока, с аккуратными чертами лица и красивыми губами. Стройная, ухоженная, точно модель. А я, с пакетом в руках, как какая-то изгоя, тут же почувствовала, как неприятно мне стало. Неужели… она?

— Да, я Аня. А вы…

— Я Марина. — Она на секунду замялась, словно не зная, с чего начать. — Жена Олега.

Я чуть не уронила пакеты. Моё сердце — это уже не сердце, а ведро с ледяной водой, с которым меня прямо в лицо обдали.

— Что? — я едва выговорила это слово.

Марина грустно улыбнулась, но эта улыбка была как нож.

— Да, не удивляйся. Я тоже была в шоке, когда узнала, что у него есть ещё одна семья.

Мы устроились в маленькой кафешке, где столики еле помещались в проходах, а аромат кофе тянулся, как хорошее воспоминание. Марина заказала кофе, я выбрала крепкий чай. Руки дрожали так, что я еле удерживала чашку. Хорошо хоть не расплескала.

— Мы с Олегом женаты уже семь лет, — сказала Марина, её пальцы нервно теребили салфетку, превращая её в скомканный кусок бумаги. — Живем в Подмосковье. Дети у нас — погодки. Миша и Катя.

Я молча кивала, не в силах вымолвить ни слова. В голове крутилась настоящая карусель мыслей, и, кажется, с каждым оборотом она меня всё сильнее затягивала. Семь лет. Дети. Сколько всего в этой жизни… А я тут, сидящая перед ней, с ощущением, что мир вот-вот рухнет. Мы с Олегом — пять лет, а как же так получилось? Когда?

— Он часто уезжал в командировки, — продолжала Марина, её голос стал каким-то глухим, словно не она, а кто-то другой, говорил издалека. — Говорил, что много работает… — Она грустно усмехнулась, но её улыбка не дошла до глаз. — А на самом деле — ездил к тебе. И проигрывал в казино всё, что зарабатывал.

— Господи… — Я поднесла руки к голове, как если бы это могло предотвратить то, что я сейчас слышу. Комната поплыла перед глазами. Я сама поплыла. — Как же так… Я ничего не знала. Клянусь, я…

Марина осторожно прикоснулась к моей руке, её пальцы были холодные, как лед.

— Аня, я не виню тебя. Ты ведь тоже жертва. Просто… я подумала, что ты должна знать правду.

Я посмотрела на неё и не могла поверить своим глазам. Как она может быть такой… спокойной? В её глазах не было ни гнева, ни страха, только какая-то усталость. Я бы на её месте, наверное, кричала, рвала бы волосы на голове, а она сидит, как будто это всё просто эпизод в жизни. Она собрана. Сильная.

— Спасибо, — выдавила я, хотя сама не могла понять, за что именно я её благодарю. — Правда, спасибо. Я… я не знаю, что сказать.

Она едва заметно улыбнулась.

— Ничего говорить не нужно. Просто… будь осторожна. Олег и вправду мастером манипуляций оказался, виртуозом лжи. Его настоящее лицо стало видно через эту маску, которую он носил годы. Теперь я вижу его насквозь — человека, готового на всё ради своих целей. Он не гнушался ни обманом, ни психологическими играми, чтобы добиться желаемого.

Каждое его слово теперь для меня — как удар. Каждый жест, каждое обещание — ложь. Он стал для меня кем-то чужим, не тем, кого я любила. Он стал хищником, а я… я была его добычей.

Эти мысли, как лёд, прошли через меня. Я не знала, что делать, но знала одно: теперь надо быть начеку. Такой человек не остановится ни перед чем, и его амбиции — всегда будут на первом месте. Мораль? Где там?

Я кивнула, пытаясь не утонуть в этом хаосе. В голове всё кружилось, но одно было точно: моя жизнь уже не будет прежней.

— А как… как ты узнала? — спросила я, хотя не была уверена, что хочу слышать этот ответ.

Марина вздохнула.

— Случайно. Нашла в его телефоне сообщения. Сначала думала, что ошибка. Потом начала копать. И вот…

Тишина. Словно время остановилось, и каждая из нас думала о своём. Как мы могли так ошибиться? Как не заметить, кто на самом деле рядом с нами?

— Что ты теперь будешь делать? — спросила я.

Марина пожала плечами, её взгляд был усталый, но решительный.

— Не знаю. У меня дети, понимаешь? Им нужен отец. Но… — она замолкла, словно слова застряли в горле. — Но я не уверена, что смогу простить. И доверять — тоже.

Я кивнула, понимая, о чём она. Доверие — как хрупкая ваза, которую не заметно уронишь, а потом осколки остаются с тобой на всю жизнь.

— А ты? — спросила Марина.

— Я подала на развод, — ответила я, и вдруг поняла, что не сомневаюсь в своем решении. — Не могу… не хочу больше так жить.

Марина кивнула с уважением.

— Понимаю. Ты молодец, Аня. Сильная.

Мы сидели в кафе ещё час. Говорили обо всём и ни о чём. О её детях, о моей работе, о погоде… Обо всём, что не касалось Олега. Его имя висело между нами, как тяжёлая туча, но мы, словно в танце, старались обходить эту тему.

Прощаясь, мы обменялись номерами.

— Держись, Аня, — сказала Марина, обняв меня. — Всё будет хорошо.

Я кивнула, чувствуя, как к горлу подкатывает ком. Впервые за долгое время я поверила — да, всё действительно будет хорошо.

Прошло полгода. Я сидела на своём диване, в своей — только своей! — квартире и листала документы. Развод был оформлен, долги закрыты (спасибо родителям, они меня выручили, как всегда). Олег исчез, куда-то подевался из города, и я искренне надеялась больше никогда его не встретить.

За эти месяцы я как-то заново училась жить. Училась доверять — себе, прежде всего. Училась радоваться мелочам — утреннему кофе, прогулкам в парке, встречам с друзьями. Училась строить планы — пусть небольшие, на день или неделю вперед, но всё-таки планы.

Внезапно в дверь позвонили. Я вздрогнула — гостей я не ждала. Осторожно подошла, выглянула в глазок…

За дверью стояла Марина. И она была не одна.

Я распахнула дверь, и Марина виновато улыбнулась:

— Прости, что без предупреждения. Но… нам больше некуда идти.

Рядом с ней стояли двое детей — мальчик лет шести и девочка, чуть помладше. Миша и Катя. Все трое выглядели измученными, потерянными. Мариночкины глаза были красные, она будто бы в последние дни не спала вовсе.

Я молча отступила в сторону, пропуская их в квартиру. В голове мелькнула мысль — вот оно, колесо судьбы. Кто знает, может, через полгода это я стояла бы на чьем-то пороге, не зная, куда податься?

— Проходите, — сказала я. — Сейчас организуем чай и бутерброды. А потом… потом вы мне всё расскажете.

Марина с облегчением выдохнула. А я вдруг поняла, что улыбаюсь. Впервые за долгие месяцы. Может быть… может быть, жизнь только начинается?

Пока дети устраивались в гостиной, мы с Мариной хлопотали на кухне. Она коротко рассказала — Олег вернулся, требовал денег. Угрожал. Она забрала детей и уехала, куда глаза глядят.

— Я не знала, к кому ещё обратиться, — призналась она. — Извини, что вот так…

Я покачала головой:

— Всё правильно. Ты поступила правильно.

Той ночью, лежа без сна, я думала о превратностях судьбы. Ещё полгода назад я считала себя счастливой женой. Потом — обманутой, преданной, загнанной в угол… А теперь?

Теперь я чувствовала себя сильной. Той, кто смогла выстоять, не сломаться. И, что удивительно, не очерстветь.

В соседней комнате посапывали дети Марины. Сама она спала на раскладушке в гостиной. А я… я впервые за долгое время чувствовала, что всё будет хорошо.

Нет, не просто хорошо. Всё будет ПРАВИЛЬНО.

Утренний свет мягко проникал в окно, пока мы с Мариной наслаждались тишиной и ароматным кофе на кухне. Дети ещё видели сны, и квартира была погружена в спокойствие раннего часа.

Марина вдруг подняла взгляд от чашки, и в её глазах промелькнуло что-то новое.

— Знаешь, — начала она, слегка понизив голос, будто делясь секретом, — я всегда мечтала открыть своё маленькое кафе. Уютное такое, с домашней выпечкой…

Я внимательно посмотрела на неё. В её словах чувствовалась смесь робкой надежды и давно зреющего желания. Это была не просто мимолётная фантазия — за этой идеей явно стояло что-то большее.

Марина замерла, как громом поражённая. Её глаза округлились, как у кота, увидевшего огурец.

— Ты это на полном серьёзе? — выпалила она, и голос её дрогнул, как осиновый лист. — Думаешь, у меня рука не дрогнет?

Я едва сдержала смех. За её напускным спокойствием скрывалась буря сомнений. Видно было, что каждый шаг, каждое слово даются ей с трудом. Но вот этот момент… он был важен. Очень важен.

— А почему бы и нет? — ответила я, стараясь не ударить в грязь лицом. — Давай прикинем, как это провернуть.

Марина поставила чашку на стол так, будто та вот-вот выпрыгнет из рук. Она набрала в грудь воздуха, как перед прыжком в омут с головой.

— Знаешь, — начала она, едва слышно, как мышь под веником, — я эту идею обмусолила вдоль и поперёк. Каждую мелочь, каждый запах… Но всегда находила отмазки, почему это — бред сивой кобылы.

Я смотрела на неё, и глаза не могли оторваться. В её взгляде, несмотря на усталость, затеплился огонёк. Слабенький, как свечка на ветру, но живой.

И вот тут меня как обухом по голове ударило: этот разговор может всё перевернуть с ног на голову. И её жизнь, и мою заодно.

Марина удивленно моргнула:

— Ты… ты правда поможешь?

Я улыбнулась:

— Конечно. Мы же теперь… — я запнулась, подбирая слово. — Мы теперь семья. Пусть и странная, но семья.

Марина рассмеялась — тихо, чтобы не разбудить детей. А я подумала — вот оно, новое начало. Не такое, как я представляла. Но, может быть, даже лучше.